— Почему? — вновь спросил вождь племени Куачу.

— Мы точно не знаем… там, видимо, восстали племена на их пути и продвижение стало невозможным. Их не будет, братья… — взгляд Верховного вождя зло блеснул и словно плеть ударил по лицам сидящих. Те под его взглядом опустили голову, пряча взгляды.

— Справедливый суд будем творить мы сами… Видимо Отцу всех орков было не угодно, чтобы против горстки отступников собралось столько воинов и он повернул их домой. Но я рад этому. — Грум оскалился и подался телом вперед. — Нам больше достанется славы. — Он ударил кулаком по колену. — Мы упьемся кровью предателей…

— Хорошо бы не умереть до этого с голоду, — произнес кто-то из сидящих вождей.

— А почему не отправляешь фуражные отряды для сбора провианта? — не унимался Срынь.

Верховный недовольно глянул на вопрошавшего, тот задевал болезненную тему, а отвечать надо. — Я отправлял отряды на поиски скота… Он помолчал. Не хотелось говорить о неприятном. — … Но их уничтожили. В степи вокруг нас движутся сотни воинов. Если они видят маленький отряд, они его уничтожают. Если я отправляю большой отряд в полтысячи, они рассеиваются. Мы доставляем скот, который можем найти, но я понимаю, что его мало. Поэтому нужно быстро двигаться навстречу врагу. Там есть еда и женщины.

— Еда и женщины! — передразнил Грума Срынь. — Мои воины едят своих лорхов. На чем мы будем сражаться? Зачем нужно было уничтожать племя Чинриз? Зачем нужно было насильно принуждать остальных орков идти с нами?

— Такова воля нашего Отца, — сверкнув исступленно очами, вступил в разговор верховный шаман Шыр Арык. Все видели в его глазах горящий огонь фанатизма, но зная его силу, промолчали. — Мы пришли искоренять ересь и сделаем это, даже если придется ополовинить степь. Вы все это хорошо знаете. Вы хорошо знаете, что лучше вырезать половину стада чем допустить гибель всех лорхов от чумы. Надо искоренить заразу ереси на корню, прежде чем она захватит всех наших сородичей. Все должны видеть что Отец не прощает отступников… Все! — Его взгляд скользил по лицам вождей. Он видел, они прятали глаза. — Трусы! — с ненавистью подумал шаман. — К чему эти пустые разговоры? — успокоившись произнес он. Идите и сражайтесь, как велит обычай, а Отец явит вам свою славу. Не ужели вы не видите?.. Он испытывает вашу веру. Не будьте малодушными. — Шаман вновь оглядел присутствующих вождей, ища несогласных.

Хоть и не были вожди согласны с такой постановкой вопроса ведения войны, но спорить не стали. Шаман показал себя жестоким и беспощадным не только с чужими, но и со своими орками.

— Значит пойдем быстрее, — вздохнул Срынь. — Скорее бы все это закончилось. Постепенно вожди один за одним покинули шатер.

Грум почесал объемистый живот. Посмотрел вслед последнему уходящему вождю. Шыр если ты не явишь славу Нашего Отца, то они один за другим разбегутся. Скоро поход на империю… и никто не будет гонятся по степи за отступниками. Верховный шаман зло зыркнул на вождя. — Не будет похода на империю, Грум. Отцу это не угодно. Покараем отступников и свергнем Великого… им станешь ты. Грум удивленно часто, часто заморгал.

Степь лагерь Свидетелей Худжгарха.

Грыз повел свои войска следом за вышедшими на войну кочевым племенами. Он проводил оседлых, не нападая, на три дня пути и убедился, что те не повернут обратно. Оседлые спешно, как могли, возвращались к себе на юг.

Его воины обученные и освоившие новую тактику быстрых налетов и отступлений, вылавливали разведчиков, отставших орков и безжалостно истребляли.

Грыз знал, что там, на севере в трех местах остались лишь старики и женщины с детьми. Но он также знал, что старые бойцы не посрамят, встанут на защиту своих племен и, если надо, полягут, но продержатся до его подхода. Он принял решение возвращаться. Первыми ушли три разведывательные сотни, ведомые его сыном. Остальные воины двинулись с обозом, оставшимся от оседлых. Грыз решил не бросать животных и провиант. Он имел цель с дальним прицелом — раздать это племенам, пострадавшим от последователей Отца. Пусть видят как свидетели Худжгарха отличаются от грабителей, идущих под стягом Отца.

Гонцы ждали повелений, чтобы отправиться в путь и сообщить Свидетелям Худжгарха куда направится орда. Или она разделится, чтобы расправиться с противником по частям, или выберет один маршрут. Но противник медлил. Он неторопливо продвигался вперед, с долгими остановками, словно не решался принять решение. Грыз понимал замысел их военачальника — дождаться подмоги со стороны оседлых орков, что было ему на руку.

Верхние плавны бытия. Замок Беоты.

А где-то вверху, в небесных планах бытия, возлежала на ложе, пребывая в великом раздражении, Беота. Черные прислужницы обмахивали ее опахалами и буквально тряслись от страха, страшась гнева госпожи.

— Как это у него получается? — размышляла сестра Рока. Сам пропадает неизвестно где, а город его строится и крепнет. Там живут одни сумасшедшие, не знающие законов Вселенной. И им на всех наплевать. Прогнали Рока сами, без Высокого. Сколько благодати они потратили на войну! Всю! Идиоты! Могли договориться с братом на вассалитет и дело с концом. А теперь иди и бери их голыми руками. Так нет, я не могу. Этот чертов договор… Додумать она не успела. Гору сотряс удар и скинул ее на пол. Стоя голая на карачках, в неприглядном виде, она удивленно моргала, не в силах что-либо сделать или произнести. Она пораженно хлопала ресницами, не понимая сути происходящего. У нее просто ни с того ни с сего исчезла огромная часть благодати. А гора резко понизилась. Наконец она опомнилась. — Кто? — заревела она, как раненная медведица. Кто посмел? Богиня вскочила, полная ярости и негодования. Заметалась, не зная, что предпринять и тут же перед ней появилась статуя.

— Тобой нарушен договор, — проговорила она. Статуя исчезла, а воздухе кружась, стал опускаться листок пергамента.

— Договор? — не понимая еще в чем дело и ухватив его на лету, удивленно вслух прочитала Беота и тут же хлопнула себя по лбу. — Дура! Как я могла попасться на удочку Рока? Она должна была защитить владения Самозванца. А она просто тупо смотрела как он штурмует гору, с уверенностью, что с падением горы, договор потеряет силу.

— Я тебя на куски разорву, мелкая сволочь! — закричала она в порыве безудержной ярости. Беота остервенело разорвала на мелкие кусочки договор, сожгла их в пламени своей ненависти и ища ей выход, стала крушить все вокруг. Она ломала мебель, била вазы, убивала прислужниц и кричала. Это был крик отчаяния и бессилия. Она дико, как животное, орала и выла, скрежетала зубами и плакала. Устав бесноваться и выместив свою ненависть и злобу, Беота остановилась, ее руки бессильно повисли, словно плети. Вокруг царил хаос, лежали истерзанные тела прислужниц. Ее разбитое сердце отравляла горечь поражения, во рту чувствовался горький привкус желчи, а в глубине ее гордого сердца зародилось невольное, в котором она не хотела сама себе признаться, восхищение Самозванцем. — Или… — уже тихо произнесла она. — Или замуж выйду…

Верхние плавны бытия. Замок Рока

Рок, вернувшись к себе, был в ярости. Самозванец уже несколько раз ущемлял его гордость. Рок пометался по дворцу, затем выпил пинту вина и успокоился. Он уничтожил вызванных существ и теперь они сто лет не будут ему подчинятся. Он нарушил закон вызова. Ну да ладно, — отмахнулся он от навязчивых неприятных мыслей. — Главное сделано. Враг растратил всю свою благодать. И теперь он возьмет их голыми руками. Сейчас он отдохнет, приведет свои мысли в порядок и примет сдачу горы. Все-таки он самый способный из Хранителей, терпеливый и умный.

Рок починил доспехи, почистил щит и восстановил прожженную булаву. Пред новыми подданными нужно явиться во все своей красе. Он наполнил свою ауру золотым сиянием и через час отправился принимать сдачу горы Самозванца.

Верхние плавны бытия. Замок Худжгарха

Рострум горестно вздыхал. — Благодати нет. Вся истрачена на войну. Все жители кроме двух придурков поют псалмы, а эти дуются в карты. — Эх! — Махнул рукой Рострум, — чему быть, того не миновать. — Я с вами, — бесшабашно сказал он и уселся на пол башни, где резались в дурака два непоседливых дурня.