— Это ты, Миршак? — ровным голосом спросил он.

И второй обкуренный шаман ответил:

— Я. Кто ты и почему тревожишь мой покой?

— Я твой друг, Миршак. Твой старший ученик Бугчун. Мы хотим справедливости и найти убийц, которые убили тебя и других орков.

— Зачем? — ответил тот же шаман.

Я впервые видел вживую наркоманов. Оставалось только догадываться, какие видения им чудились и что они себе в полете сознания представляли. Был ли это дух убитого или плод обкуренного воображения, оставалось только догадываться.

— Мы хотим справедливости и наказания виновного. Таков закон, Миршак, — ответил Бугчун.

Я подметил, что он говорил вполне осознанно, как будто не был подвержен наркотическому опьянению.

— Справедливость? Мне не нужна справедливость. Мне ничего не нужно. Я в покое.

— Расскажи, Миршак, что произошло ночью у реки? — не отступал шаман.

— Девы, красивые девы… позвали нас и убили… убили… — Голос стал затихать и исчез.

Шаманы продолжали сидеть и тупо пялиться на огонь костра. Все молчали, ожидая продолжения. Ганга и Сулейма напряглись.

Через час или чуть больше шаманы стали приходить в себя. Видно было, что их мутило. Они стали еще зеленее, как древесные лягушки. Ученик убитого шамана повел все еще мутным взором и вдруг остановился на моей орчанке и снежной эльфарке.

— Вот они, убийцы, — ткнул он в них крючковатым пальцем. — Они заманили наших братьев своим мерзким колдовством и убили их.

Среди орков стал нарастать шум. Понимая, что пора вмешаться, я поднялся.

— Не верю я, что Миршак показал на моих женщин. Тот, кто осмелится их обвинить, будет иметь дело со мной. Я встаю на защиту их чести и жизни.

— Ты человек и не можешь быть защитником, — прокаркал довольный шаман.

— Могу, — спокойно парировал я. — Я из рода Гремучих Змей.

Шаман засмеялся:

— А мы это сейчас узнаем, хуман.

— Правда, Быр Карам, что ты принял чужака в свой род? — обратил он все еще мутный взгляд на правую руку.

Я только усмехнулся. Он что, в самом деле этого не знал?

— Да, недавно он был принят в род. Но сейчас, когда выяснилось, кто убийца и что он их покрывает, я отсекаю его от рода как недостойного.

Такого предательства я не ожидал. Вот это поворот! Неужели он это решение принял только сейчас? Или это было обговорено заранее? Да, я недооценил Рока.

Шаман повернулся ко мне и, торжествуя, спросил:

— Слышал, хуман?

Я не отвечал. Я смотрел на бесстрастного Быр Карама, а тот не обращал на меня внимания и смотрел на последователя Рока.

"Какой же ты дурень! — подумал я, вглядываясь в орка. — Как можно было так подставиться? Теперь ты не жилец. Это я тебе обещаю".

А дальше ко мне пришло понимание. Хан! Это все хан подстроил. Ему надоел неумный помощник, каким был Быр Карам. Он не соответствует своему месту в создавшихся нелегких условиях в степи. А просто так убрать его нельзя. Великий хан одним выстрелом убивал двух зайцев или даже трех. Примирялся с оседлыми племенами, отдавая им на расправу девушек, отводил от меня угрозу и избавлялся с моей помощью от правой руки, ставшего обузой. Для орка жизнь женщины — пустой звук. Каждый нормальный орк пожертвует женой или дочерью ради своих целей. Так поступил и великий хан в большой игре за влияние и власть, забыв, что я человек, и человек необычный. Пока я размышлял, поднялся Фома.

— Я орк, — бесстрастно сказал он, — и стану защитником этих женщин. Я тоже не верю, что они убийцы.

— Не возражаю, — хищно усмехнулся шаман оседлых. — Я выхожу против тебя, обвиняя этих шлюх.

— За шлюх ответишь, зеленая лягушка, — в ответ оскорбил шамана Фома.

Я вышел в ускоренный режим. План нужно было срочно менять. Теперь я не мог действовать напрямую. Сейчас шаман применит силу Рока и раздавит Фому как муху. А я не могу вмешиваться, чтобы не подставиться. Какие у меня варианты? Встать Худжгархом за спиной Фомы? Но Рок именно этого ждет. Он хочет открытого противостояния, а я его всегда избегаю. Как же поступить?

Шаман замер с поднятой рукой. Стоит ему ее опустить, и Фома погибнет. Тогда я вынужден буду схватить девушек и Гради-ила и утащить их на гору. Только туда я смогу своевременно скрыться. А что дальше? А дальше будет полная задница. Орки не пойдут на империю. Я не выполню задание короля, не спасу Тору, не помогу Демону, а хан объединится с оседлыми и пойдет на воинство свидетелей войной, и это будет конец. Конец моей жизни, конец всех, кто мне доверился. Конец славы Худжгарха.

Останется только одна возможность: бросить все и удрать на Суровую, прихватив только этих троих, что со мной.

"Рок, скотина! Когда же ты угомонишься?" Меня раздирал гнев, но выхода не было, мне не дали и пяти секунд для организации противодействия.

Я понимал, что это конец. Мое сердце обливалось кровью, и я невыносимо страдал. Мне в грудь как будто забили гвоздь.

Я вышел из ускорения и встал перед Фомой. У меня не было выбора.

Шаман увидел, что я вмешался. Его глаза торжествующе вспыхнули, и он не стал опускать руку.

— Что ты хочешь, чужак? — глумливо спросил он.

— Я обвиняю тебя, Бугчун, в смерти твоих братьев. Это все ты подстроил и выманил их с помощью речных демонов. Перед тем как ты сразишься с защитником, ты сразишься со мной. — Эту единственную возможность я увидел за мгновение до того, как началась битва Фомы и шамана, и как за спасительную соломинку ухватился за нее.

— Ты глуп, хуман, — открыто рассмеялся Бугчун. — Я сначала сражусь с защитником, потом казним ведьм, а потом уже ты сможешь обвинить меня. Таковы обычаи.

Я хотел ему ответить, но меня опередил верховный шаман:

— Хуман хочет сказать, что он отвергнут родом Гремучих Змей, но остался в моей семье, взяв в жены мою внучку и небесную невесту. Поэтому он может выступить защитником. Я от своей семьи не отрекаюсь, — закончил он.

— Я не верю! — ответил шаман. — Я не верю, что они муж и жена.

— Твое дело, Бугчун. Ты всего лишь ученик Миршака. Никто не собирался тебе это говорить. А хуман хотел справить свадьбу здесь, в степи, по нашим обычаям, потому и прибыл сюда. Он может быть защитником. Я все сказал.

Я вообще перестал что-либо понимать. Один прохвост меня выгнал из рода, а старый лис принял в свою семью. И не просто в семью, а в семью верховного шамана. И пусть он гораздо слабее по силе, чем этот ученик шамана, но его влияние на орков неизмеримо больше. Если Бугчун попробует пойти против воли старика, его никто не поддержит, не поможет даже сам Рок. Но дураками шаманы не были. Бугчун скривился.

— Верховный, это твое право принимать кого угодно в семью, но не думаю, что Отец будет этому рад.

— Займись делом, Бугчун, а что надо делать и как, чтобы угодить Отцу, поучи свою жену.

Старик говорил спокойным бесцветным голосом, словно объяснял простые, всем известные истины глупцу. Вроде не хочется, а надо. Старый дед Ганги сумел поставить на место зарвавшегося шамана, и тот понял его и позеленел еще больше. Он не стал ждать, когда я подготовлюсь, и нанес удар. Небесный молот обрушился на мою голову, и, если бы я не был готов, от меня осталось бы только мокрое пятно. Но я был готов.

Он опустил свою руку, направив ее на меня. В небе сформировался уплотненный сгусток материи с заклятием усиленной гравитации и начал движение вниз. В этот момент я вышел на ускоренное восприятие. Перекинул энергомост на Ёду и сложил руки на груди. Молот, поначалу невероятно мощный и огромный, долетел до меня дуновением ветерка. Физиономия шамана из торжествующей превратилась в удивленную, а затем в растерянную. Я спокойно стоял, сложив руки на груди, и был жив.

Бугчун вскочил. Он заревел как раненый бык и, направив на меня руки, прорычал заклятие. Ему не нужно было его плести, за него все сделал его повелитель. И сотни молний ударили в меня. Я стоял окруженный яркими вспышками, которые, доходя до меня, гасли. Я ждал, когда шаман потеряет всякую осторожность и привлечет достаточно силы для того, чтобы потрясти гору Рока, и дождался. Шаман почерпнул все, что заставила его ненависть и унижение, которое он испытал, не в силах справиться с человеком. Он решил уничтожить меня сырой силой. Выставил скрюченные руки и направил на меня струю плазмы. Вся эта энергия нескольких атомных бомб (мне так показалось) ушла к гразекобрам. А шаман вспыхнул как спичка и исчез. На месте, где он стоял, остался участок оплавленных камней и песка. Орки от жара огня отбежали подальше.