— Я принесла, но отдала Эрне. — Она смотрела на меня невозмутимо, как египетский сфинкс.

— Что скажешь? — Мой взгляд должен был прожечь Эрну насквозь. Но та спокойно ответила:

— Я отдала Розине.

Это был заговор, хорошо продуманный и осуществленный, спрашивать по порядку, кто кому предал, было бессмысленно, тут пахло круговой порукой.

— Кто последней держал "вонючку" в руках?

Мой вопрос должен был нагнать на них страха, но мне, совершенно не волнуясь, ответила простушка Норта:

— Я последней держала бутылку в руках. — При этом глазки ее смотрели с детской невинностью.

Точно, заговор, решил я. Сейчас она скажет, что отдала бомбу Мегги. Совсем как в земном анекдоте: "Сара, ты где берешь деньги? — Лёвочка дает. — А ты, Лёва, где деньги берешь? — В тумбочке. — А в тумбочке они откуда? — Сара кладет".

Я думал, как мне их прищучить?

— Может, скажешь, что ты сделала с бутылкой?

Из моей груди вырвался вздох. В войсках попадались такие ушлые солдаты, и с ними было нелегко, запросто могли выставить командира дураком перед другими бойцами.

— Я положила ее на пол, — не моргнув глазом ответила девушка.

Всё, круг замкнулся. В помещении вонь и блевотина, я в дураках, Мия получила отмщение, виновных нет. Надо отдать должное, "бездари" в юбках постарались.

— Чтобы утром, до завтрака, мой номер блестел, как у кота… — Я задумался, что у него там может блестеть и что можно сказать?

— Глаза! — высказал свое мнение Штоф, при этом еле сдерживая смех.

— Да, эти самые, — кивнул я, скользнув по его наглой роже взглядом, и пошел в уже знакомую мне комнату. Ну что же, "бездари" отметились, отомстив мне и Мие, но это еще не вечер, дальнейший ход был за мной.

Следующий день, как и прошлый, начинался с завтрака и продолжался на полигоне, где толпились испуганные синие, равнодушные зеленые и кровожадные алые, среди которых было большинство высокородных. Среди преподавателей я заметил и Гронда, тот тихо давал какие-то указания распорядителю боев. Я видел, как маг удивленно посмотрел на меня и закивал головой. Это мне сразу не понравилось, начальник местной контрразведки явно пришел по мою душу и приготовил какую-то гадость. Осмотревшись, я решил затеряться в толпе синих мантий, но те, как назло, широко расступались, оставляя меня на виду у старичка. Тот заметил мои маневры и улыбнулся мягкой улыбкой доброго дедушки. А увидев, как скисла моя физиономия, укоризненно покачал головой и поманил меня пальцем. Я сделал вид, что это меня не касается, и оглянулся назад. К моему разочарованию, там никого не было, а толпа синих расступилась еще больше. Но я продолжал играть в непонятки и показал на себя пальцем, типа "вы меня зовете?" Он понял все правильно и согласно покивал головой. Вот гад, подумал я, чего он еще придумал? И демонстративно, обреченно опустив плечи, поплелся к деду, как на казнь.

— Здравствуй, Ирридар. — Дедок отечески похлопал меня по плечу. — Ты чего прячешься?

— Жду от вас неприятностей, — не стал я скрывать своего мнения и хмуро воззрился на добродушно смотрящего Гронда.

— Это правильно, — ответил он, не меняя выражения лица. — Настоящий боец всегда должен быть настороже. Ты же настоящий боец? — Он как-то весело это произнес.

— Нет, мастер, я еще маленький и несовершеннолетний, — не подался я на его провокацию, — и догадываюсь, что вы этого не понимаете.

— Почему не понимаю? — прищурился он. — Наоборот, очень хорошо понимаю, иначе по-другому с тобой бы разговаривал. У вас, понимаешь, вонять из цоколя стало, причем часто, студенты жалуются, говорят, ты незаконные опыты проводишь. — Он смотрел с легкой усмешкой. — Но я-то понимаю, что ты еще маленький и противозаконного ничего делать не можешь. Ведь так?

Старикан припер меня к стенке. За "вонючку" нас могли всех отчислить, и дед на это намекал, говоря мне, что прикрывает меня. Доброжелатель! Я отвернулся, кося на него глазом. Мне еще рано соревноваться с такими зубрами, придется сдаваться.

— Что вам нужно, мастер? — смиренно спросил я, все равно не отверчусь.

— Вот это другой разговор! Так, малость, ты и сам это без моей просьбы делаешь.

— А поконкретнее? — Я ему все равно не доверял.

— Ты выйдешь один против десятка, — сказал он так спокойно, словно речь шла о боях с мухами.

— Мессир, это шутка? — Я оторопело смотрел на дедка, лицо которого выражало полнейшую безмятежность.

— А вчера ты что делал? — спросил он. — Не то же самое? Или ты хочешь, чтобы рядом стонали ребятки в синих мантиях?

Я понимал, что отказаться не получится, и продумывал, что из этого можно извлечь?

— Хорошо, мастер. Но у меня одно условие. — Я решительно посмотрел на него, чтобы он понял: я буду биться до конца.

— Ты меня то мастером, то мессиром называешь, — усмехнулся он. — Давай просто "мастер", мне это больше нравится. Ну-ну, продолжай, какое у тебя условие? Ты же у нас такой, дашь дилу, а взамен попросишь серебряк. — Он засмеялся, довольный своей шуткой.

— У вас учусь, — огрызнулся я. — Пусть мои вассалы идут одной командой.

— У тебя их двенадцать, а бои проходят десять на десять. Несправедливо как-то по отношению к остальным.

— Ага, или десять на одного, — съязвил я. — Пусть идут по две команды из шести человек против десяти.

— Это можно, — подумав, ответил он. — Ну, ступай на площадку, ты первый начинаешь.

Зря я поверил деду. Когда вышел на полигон, там стояло десять снежных эльфаров без Аре-ила, но с Торой во главе. Девушка сияла от счастья и лучезарно смотрела на меня. Вот это подстава!

Я недолго рассматривал "снежков" и быстро подошел к ним.

— Прекрасная Тора-ила, я понимаю, что между нами есть некоторая напряженность, поэтому предлагаю вариант. Вы меня ударите "воздушным кулаком", я упаду, а вы победите, — говорил это на всякий случай, не веря, что именно так они поступят.

— Я именно так и хотела поступить, — одарила она меня своей ослепительной улыбкой, промодулировав голосом нежные чувства. Ага, так я и поверил. Если у меня вместо сердца камень, то у снежной эльфарки — кусок льда.

Встав на свое место, стал ждать удара гонга. Бумм, разнеслось по полигону, и я ушел в ускоренный режим, дождался их атаки и исчез под невидимостью. Как можно было предположить, "воздушный кулак" направила одна Тора, а на то место, где я находился, обрушился форменный армагеддон. Горел огонь, сверкали молнии, девочки не мелочились, Витка вообще применила запредельное — "небесный молот", видать, не простила, что ее били ногами. А я опустился и запустил в них свой фирменный "бисквит с песком". Увидев гору песка, весело устремившегося к ним, они создали щит и развеяли мое заклинание. Но им его надо было создать, а я выпускал мгновенно с помощью амулета, поэтому сразу за первым полетел второй, третий, и их накрыло с головой. Я мгновенно подскочил к ним и выдернул из пыльной бури опешившую Тору.

Обнимая девушку и улыбаясь во весь рот, сказал:

— У нас ничья.

Она резко вырвалась и, размахнувшись, так врезала мне ладонью, что у меня зазвенело в ушах. Я решил упасть и скомандовал:

— Шиза, гаси сознание, — а потом провалился во тьму.

Увидев, с кем им придется сразиться, Тора-ила получила огромное удовольствие. Она давно хотела поставить на место этого заносчивого горца, но он, скользкий как лягушка и хитрый как сквоч, всегда оставался в стороне. И самое обидное, он видел ее позор: драку с человечкой. Он видел, как ее трепали за волосы и как разбили нос. От этой мысли ей делалось невыносимо. "Я его убью", — решила она, и от этого ей стало очень больно, все внутри заломило, как от зубной боли. Она сама от себя и от других скрывала те потаенные чувства, которые испытывала к этому юноше. Грубый! Невыносимый! Невнимательный! Самоуверенный и наглый, собравший гарем самок, он заставлял бешено стучать ее сердце, когда она его видела. Это была болезнь. Он стал ее болезнью. Она не могла забыть, как он безоружный шел на демонов. Хватал их руками, грыз зубами и не отступал. Падал, ломался, но поднимался и шел, чтобы защитить ее. Так думала она, и ее сердечко млело и стонало при взгляде на него. И она готова была его убить, когда видела в окружении фавориток. Вечная пытка ревностью. И эта маленькая негодяйка, которая вцепилась ей в волосы, раскрыла ее секрет, крича в пылу сражения, что Торе нравится их сеньор. О-о, какой позор она испытала тогда, а он все видел и улыбался! Паршивец, убить его мало! Но пусть это сделают другие, а не она, и пусть ее муки закончатся! Но когда развеялись заклинания, на том месте лежал не бездыханный труп нехейца, а оплавленный песок. Сам он стоял в стороне и с любопытством смотрел на буйство стихий. А потом он засыпал их песком, как и предыдущую команду. Легче было умереть от дважды понесенного поражения и задохнуться в пыли, чем жить с таким горьким чувством постоянного унижения от этого странного нехейца. Но тут чьи-то сильные руки ее выдернули и обняли.