— Скорее второе, — с огорчением в душе согласился я с выводами Шизы. — Идолы могут подождать.

Да уж умеет Рок выстраивать и менять по ходу дела стратегию. И главное, как неожиданно. Он украл у меня прямо из подноса почти треть степи, а там одурманенных орков немерено. Тысяч сто фанатиков не меньше. Если они поднимутся, ни какая армия их не остановит. Они же понесут с собой свои идолы. И тут до меня дошло… Подгорные орки, это был отвлекающий маневр. Он переключил мое внимание на них.

— Скотина! — Выругался я вслух и подумал. — «Но очень умная скотина, этого у него не отнять. Пока я его щиплю, он рвет мои владения на куски».

— И что делать? — спросил я Шизу.

— Думать, — ответила она.

— Понятно. А кто будет думать? — спросил я.

— Ты… И мы.

— Успеем?

— Должны, — ответила Шиза. — Продеться попотеть.

Попотеть мне пришлось сразу. Конные отряды ополчения имперцев смогли найти брешь в оборонительных порядках корпуса и виной тому было, не надлежащее исполнение моих приказов офицерами второго полка, где осталось много старых командиров подразделений. Жаль, что я его не разжаловал, как многих остальных в рядовые. Оставшиеся офицеры во главе с командиром вели праздный образ жизни аристократов. Так как они привыкли в мирное время.

Шел непрестанный, нудный дождь, дул холодный ветер. Офицеры не вылезали их своих теплых шатров и им не было дела до солдат и их службы. Руководство войсками было утеряно, сержанты подрожали офицерам. Полк, просто тупо оседлал не высокий берег у переправы, где ничего не происходило.

Офицеры и сотня солдат выделенные для прикрытия опасных участков берега реки, тоже скрывались в шатрах и палатках. Часовые уходили с постов под навесы и спали у костров. Солдаты, видя такое отношение командиров, разленились и просто ничего не делали.

Спящих часовых вырезали лазутчики имперцев. Потом окружили и разгромили целую сотню. Никого в плен не взяли и стали переправляться в этом месте. Они не спешили, накапливали силы на нашем берегу. Дружины лордов все прибывали и прибывали. Возникла реальная угроза окружения и уничтожения второго полка.

Я быстро прибыл к месту расположения этого полка и вытащил за шиворот пьяного командира, объявил тревогу и зачитав короткий приговор, при всем честном народе, самолично разжаловал полковника в рядовые. Также поступил и с его заместителями. Назначил младших офицеров, командовать подразделениями и пригрозил, что их — то точно посажу на кол за ненадлежащее исполнение моих приказов. Затем приказал двум батальонам выдвигаться к месту прорыва. Повел их тоже лично. Остальным приказал спешно отступать к полевому лагерю. Оборонять переправу уже не имело смысла. Треть войск имперского ополчения, примерно шесть тысяч конных воинов переправились на наш берег и к ним подходили все новые и новые дружины.

Ждать, когда к переправе подойдут основные силы имперцев, уже не имело смысла. Все это я объявил перед строем, рассказал о печальной судьбе нерадивых солдат и офицеров вырезанной сотни и пригрозил страшными карами, тем кто будет плохо исполнять свой долг.

Мои жесткие и решительные действия произвели на личный состав полка ошеломляющее действие. Все собирались так быстро, как будто им горчицей зад намазали. Никто не хотел повторить судьбу своего командира.

Мы успели в последний момент. Шли всю ночь и к утру подошли к месту, где собралась конница лордов империи. Не дали им уйти в отрыв. Передовые отряды имперских разведчиков заметили наши войска и оценив их численность доложили своему командиру.

Надо отдать должное имперской дворянской коннице, они были гораздо дисциплинированнее, чем вангорские дружины. У них был командир, который умело руководил боевыми действиями и имперцы показали, что умеют воевать маневренно, с выдумкой, инициативно, а не преть буром на пролом.

Так вот, оценив наши силы в две тысячи копий, они решили дать нам бой. Тем более, что их было уже почти в четыре раза больше, чем нас. Я на это и рассчитывал. Плохо было бы если бы они ушли в отрыв, оставив нас «с носом».

Но имперцы тоже хотели славы и клюнули на мою приманку. Разбить малочисленного врага и обрести славу.

Я приказал построить батальоны в каре. Два прямоугольника по тысячи человек ощетинились копьями. Но сначала это было нечто. Воины привыкли к фаланге и мне пришлось почти вручную их расставлять. Потом тренировать. На это ушло достаточно много времени и моей площадной брани. Пинками, криком и угрозами, закопать всех живыми, я в конце концов расставил два удлиненных прямоугольника.

Внутри них, основная сила моей пехоты — маги. По десять боевых магов, готовых показать весь свой боевой потенциал. Еще повозки с припасами.

Но не только маги были сюрпризом для имперцев. За ночь я побывал в двух ближайших полевых лагерях, где собрались дружины дворянского ополчения. Там я нашел и «скорпионов». Они вместе с комендантом сумели навести порядок, а страх перед Петром, который выступал в качестве меня, тек еще вместе с кровью в жилах лордов. Увидев меня, они помрачнели. Наслышаны были о жестокости мессира Кронвальда.

Я, объявил им приказ, выдвигаться к небольшой деревушке занятой имперцами и приготовиться атаковать врага сходу. В обоих лагерях собралось пять тысяч конницы. Это было чертовски мало.

Туго шала мобилизация вангорских дворян на войну. Я даже задумался, на что надеялся мессир Кронвальд? Его корпус уже был бы блокирован в лагерях, а дворянское ополчение сбежало бы. В этом я даже ни капли не сомневался. Рок хорошо поработал и противников войны с империей было очень много.

Все же ополчение — это не регулярные войска. Дружины имперских лордов собирались и выстраивались для битвы до обеда, что было нам на руку.

А когда они построились, то с их стороны послышалось мощное красивое хоровое пение. И пели торжественный гимн, от которого мурашки бегали по коже и лорды, и воины. Под это пение они начали свой разбег. Зрелище выстроенной бронированной конницы с развивающимся стягами и с пением заворожило.

Сначала медленно, шагом, затем кони перешли на неспешный бег, а перед строем за метров двести, кони начали разбег.

Перед строем ощетинившихся копий, их копья опустились и нацелились на наши ряды. Но и мы были не лыком шиты. Если имперцы все ставили на один удар, то я планировал длительную изматывающую битву. Каждые два бойца тащили с собой по одному большому колу. Колья вбили под наклоном острием в сторону к противнику и перед страшным ударом конного вала, по моей команде воины отбежали на десять шагов назад. Всадники увидели угрозу, но было поздно. На всем скаку кони напоролись на колья. Перед рядами копейщиков началась свалка. Песня прервалась и началась какофония предсмертных и испуганных, криков, ржание лошадей. А задние ряды напирали на передние, ломая и круша строй, топча, сбитых товарищей. Лишь часть конницы проскочила в промежуток между каре и понеслась дальше. Первый удар пехота выдержала. Из ее задних рядов выскочили воины с двуручными топорами и стали добивать упавших латников. Напор на поредение ряды ослаб. У противника уже заметили образовавшуюся «кучу малу» перед строем копейщиков и стали отзывать отряды обратно. Дружинники, следующие последними, получив приказ, стали уклоняться от боя и возвращаться к месту своего построения.

Тубы трубили отход, а бойцы с топорами нещадно рубили лежащего на окровавленной земле, врага. Еще коники не добрались до своего места построения, а пехотинцы стали оттаскивать тела лошадей и людей в сторону, заполняя телами павших промежуток между каре.

Всадники, что проскочили этот промежуток, стали по широкой дуге возвращаться к своим. Атаковать с тыла каре не решились. Первый, самый яростный натиск мы отбили с большими потерями для врага. Но этим мы его только разозлили.

Командир имперцев понял, что с наскока нас не возьмешь и спéшил половину латников. Построил их в несколько отрядов и направил на нас. Дружинники могли сражаться, как конными, так и пешими. Воины профессионалы, заслуживающие уважение.