Кроме того, она выросла среди орков и не знала, что такое дискомфорт. Ее не смущал запах пота в подмышках и вонь грязных портянок. Могла спать на ходу, есть все подряд и легко переносить тяготы длительных переходов. Это могли делать и беременные орские женщины. Могла и Ганга.

Лу Мин иногда чувствовал исходящую от нее прохладу и несколько раз приближался к женщине несколько ближе, чем нужно. Но Ганга кидала на него красноречивый взгляд, и он тут же отходил.

Наконец узкоглазого сменил воин, слезший с верблюда и идущий пешком. А Лу Мин ушел вглубь каравана. Ганга продолжала идти впереди каравана, и за ней плелся в полуобморочном состоянии эльфар.

Ближе к полудню на границе видимости сканера появились красные точки. Ганга подняла руку вверх и остановилась. Путь перегораживали враги. Не то чтобы перегораживали, они затаились рядом. Это показывал сканер, но их не было видно. Она насчитала двадцать красных отметин по бокам пути, по которому шел караван, все с правой стороны.

«Видимо, это и есть фримданы», – решила Ганга и подозвала воина, идущего следом.

– Передай командиру, что справа впереди двадцать фримданов в песке спрятались, в ста шагах от пути, по которому мы идем.

Загорелый поджарый воин побледнел и кивнул. Он сорвался с места и, поднимая небольшую тучу песка за собой, устремился к каравану. Вскоре подъехал озабоченный чернокожий начальник охраны.

– Где фримданы? – спросил он, оглядывая пески.

– Не туда смотришь, Ремсурат. Они не в барханах. Прямо и правее сотня шагов… Что-то их мало для нападения? Всего два десятка…

– Это проба сил. Они не будут отчаянно сражаться. Нападут, проверят нашу готовность обороняться и уйдут…

– Уйдут? Вы что, их не преследуете?

– Если их преследовать, то попадем в засаду. Они этого и ждут. Где-то тут их основной отряд… Плохо то, что они теперь не отстанут… И непонятно, почему фримданы не на паломничестве?..

– Ремсурат, что ты собираешься делать?

– Мы их спугнем, они уйдут, и будем готовиться к битве, – со вздохом нескрываемого огорчения ответил чернокожий командир. – Я надеялся, что в это время их не встретим…

– Не надо их пугать, Ремсурат. Я пойду к ним приманкой, а ты прикажи своим воинам быть готовыми поддержать меня. Этим фримданам нельзя давать уйти. Кидайте в них свои дротики. Надеюсь, они у вас не для красоты…

Ремсурат пропустил колкость орчанки мимо ушей и спросил:

– Вы так в себе уверены, госпожа?

– Я знаю, что делаю, Ремсурат. Я побывала не в одном бою… Иди командуй.

Чернокожий воин вернулся к своим бойцам и стал им что-то объяснять. Ганга подождала, когда он закончит давать инструктаж, и его бойцы выехали на своих верблюдах вперед каравана. Убедившись, что все готовы, она решительно пошла дальше, на ходу направляя станер на красные точки. Пока она приближалась, половина воинов, спрятавшихся в песке, была обездвижена. А трое самых нетерпеливых выскочили из песка и бросились на нее с сетью в руках. Они разошлись, беря ее в полукольцо, но сразу же упали парализованные станером. В двух воинов она запустила огненный шар. Он взорвался, подняв тучи песка, и вместе с песком в воздух взлетели тела мужчин. Они еще падали, а из песка стали выскакивать враги. Они бросались к Ганге, а она, не останавливаясь, применяла станер. Через минуту на песке лежали тела живых, но обездвиженных фримданов. Пыль и песок, поднятые взрывом плазмы фаербола, оседали. В яме, образовавшейся после взрыва, лежали два обезображенных пламенем тела и не подавали признаков жизни.

Ганга подошла к ближайшим воинам-фримданам и стала их рассматривать.

Крепкие, жилистые тела, загоревшие до черноты. Мужчины безбородые, невысокие и сухощавые. Одеты в шелковые грязные безрукавки разных цветов, без всякого наличия брони. Тела испещрены витиеватыми надписями и картинами чудовищ. В руках они держали, не выпуская, сабли, причем сабли держали в обеих руках.

«Обоюдорукие бойцы! – удивилась Ганга, – а узкоглазый говорил, что они бойцы так себе… Странно. Если ты не умеешь владеть мечом, зачем тебе их сразу два?»

– Тебе конец, самка, – прошипел один из фримданов. – И твои клыки тебе не помогут, хороший дар богам…

Ганга применила молекулярный меч. Он тихо загудел, и голова говорившего отделилась от тела. Она прошла по рядам лежащих фримданов и равнодушно убивала каждого, до кого дошла, не пропуская и тех, кто лежал и прятался в песке. Через несколько минут к ней подъехал на драконе Лу Мин. Молча оглядел обезглавленные тела и сообщил:

– Вы теперь, госпожа, кровный враг всех фримданов, не следовало вам их убивать так…

– Как так? – обернулась к нему Ганга.

– Беспомощных. Вы их заколдовали, а затем отрубили головы. Их можно было обменять на свободный проход, а теперь весть о том, что вы убили фримданов, когда они не могли защищаться, распространится по Шаал…

– И кто же эту весть распространит? – спросила Ганга, в упор глядя на воина.

– Те фримданы, что смотрят на это со стороны, их наблюдатели.

– Что-то я не вижу никаких наблюдателей, – не поверила ему Ганга.

– Вы мне не верите, госпожа, но они есть. Только далеко. Налетчики всегда так поступают, чтобы потом доложить вождю, кто как сражался. С этим у них строго.

– Ну значит, доложат, что их воинов убила одна женщина, – спокойно отреагировала на сообщение Лу Мина Ганга. Ей ли, выросшей среди орков, бояться хуманов?! Она подняла один из кривых мечей. Он был стальной. Повертела его в руке.

– Эти мечи что-то стоят? – спросила она Лу Мина. – Железо хорошее.

– Да, оружие фримданов ценится, – кивнул Лу Мин, – предложите их Ремсурату.

Ганга оглянулась, нашла взглядом снежного эльфара и помахала ему рукой, призывая подойти. Затем обратилась к желтолицему:

– Лу Мин, позови сюда моего коротышку.

Узкоглазый воин развернул своего гварга и поехал к каравану.

Подошел эльфар. Встал, потупив глаза.

– Собери оружие, – приказала она. – Должно быть двадцать мечей. Полазай по сумкам убитых, может, что ценное найдешь.

Эльфар недовольно скривился, но стал выполнять приказ. Было видно, что переносить жару ему было очень трудно, но он каким-то чудом держался. Его лицо обгорело и пылало яркими красными красками. Особенно выделялся цветом спелой моркови большой нос с горбинкой. Ганга над ним сжалилась и подлечила эльфара. Тот снова принял свой бледный вид.

Подошел, утопая в песке дворф.

– Что тут? – спросил он Гангу.

Ремсурат поравнялся с повозкой купца.

– Саи Рахим[85], что вы собираетесь делать с этими чужаками? Они опасны, особенно эта странная вампирша. Она убила всех фримданов и даже не поморщилась. Такое впечатление, что она убивала их каждый день. За ней, а значит, и за нами начнется охота.

– Ты, Ремсурат, несомненно, в чем-то прав, – ответил купец. – Но не забывай, люди для вампиров – это пища. Странно тут другое. Она не горит на свету светила, как другие вампиры, и не пьет кровь этого несчастного бледнолицего. Задевать ее опасно вдвойне. Если свет ее не берет, то это мог быть только высший вампир… Понимаешь? Ей нечасто нужна кровь, и она осталась предана сабаинам. Оказалась здесь посреди пустыни с волшебником-коротышкой. Я расспросил его. Он, конечно, отвечал уклончиво, но кое-что я узнал. Их сюда перебросил колдун. А еще он называл ее послом. Как ты думаешь, чей это посол?

– Думаю, саи, посол шаха сабаинов.

– Вот и я так думаю. А к кому? Кто находится за пустыней, кроме халифата Аль Харум?

– Вы думаете, к королю неверных гяуров, румов.

– Вынужден с тобой согласиться. Да. Большая часть вампиров перешла на сторону халифата. Сабаины вынуждены были заключить перемирие с халифатом. Халифат теснит румов. Объединившись, румы и сабаины смогут отбить у халифата пролив.

– Но как же тогда они оказались здесь?

– Предательство, Ремсурат. Маленький волшебник проговорился, что они стали жертвой предательства. У сабаинов внутри придворных раздрай. Одни за мир с халифатом на условиях халифа, другие за войну до победы. Кто-то очень не хочет, чтобы госпожа посол добралась до румов. Мы же… сразу предваряю твой вопрос, Ремсурат, ничего против этих нелюдей делать не будем. Не будем играть в игры великих. Мы купеческий караван и поступаем по закону справедливости. Мы помогли ей, она помогла нам. Дальнейшее в руках судьбы.