Вывинтила, вытолкнула решетку и быстро выбралась из трубы.

Помещение размером с наш склад. С красным светом. Пустое. Я ожидала другого, не пустоты. С чего здесь пустота? Помещение огромное…

Скорее всего, не успели заполнить. Сюда должны были свезти еще какое-нибудь ванхолловское добро, раритетные пни, самолеты его любимые, золотые подводные лодки, не знаю, что тут должно было быть. А ничего не было.

– Привет, – сказала я.

Ответило эхо, и мне показалось, что красный свет колыхнулся. То есть колыхнулась, конечно, пыль, но почудилось, что красный свет шевельнулся как живой.

Решила проверить. Обойти зал по периметру, посмотреть. Если зал такой же, как наш склад, то в конце должен быть выход. Я направилась вдоль стены. Под потолком подрагивали с неприятным жужжанием лампы, иногда искрили. Я продвигалась медленно, стараясь смотреть под ноги, мало ли что?

По мере продвижения к середине я начала ощущать беспокойство. Не знаю, чем оно было вызвано, наверное, слишком пустым пространством. Мне все время казалось, что сейчас, вот сейчас, в следующую секунду случится что-то, конечно же, страшное.

И оно случилось.

Я увидела стул.

Он стоял посреди зала, я почему-то его не заметила, обычный деревянный стул, ровнехонько в центре зала.

Я остановилась. Стул мне не нравился, зачем тут стул…

В следующую секунду я уже шагала к нему.

Я давно заметила, меня тянет к опасности. Наверное, во мне есть что-то от мыши, которая не может не пройти мимо притаившейся кобры.

Стул как стул, деревянный, в спинке одна перекладина выломана, кажется. Шаги мои звучали гулко, как в соборе, в готическом. Я никогда не бывала в соборах, ни в готических, ни вообще в каких, но откуда-то знаю, как звучат в них шаги. Как чувствуется в них воздух, как Бог разговаривает там с человеком.

А тут стул.

Я подошла вплотную, протянула руку, потрогала гладкую полировку спинки.

Стул как стул, чего я так разволновалась? Нет, Дрюпин определенно прав – это нервы, пришло время, когда Дрюпин прав почти без перерыва, не очень время.

Мне вдруг захотелось на этот стул сесть. И не удержалась, и села, прекрасно при этом сознавая всю глупость происходящего.

Стул деревянно скрипнул и покачнулся. Все. Ничего не произошло. Я сидела на стуле в центре зала и смотрела в потолок, в красную лампу.

Так я сидела минут пять, слушала и отдыхала, думала еще – зачем тут этот стул? Конечно, разумом понять наши ванхолловские базы нельзя, но все-таки какой-то смысл в этом стуле должен быть.

Посидев пять минут, я поднялась. Надо было осмотреть противоположную часть зала. К ней я направилась уже не вдоль стены, а напрямую. Звук шагов отскакивал от плоскостей, и мне все время чудилось, что за мной кто-то идет, оглядывалась от этого.

Дверь в конце зала оказалась открыта. За ней открывался коридор, освещенный таким же красным светом, я начала к нему привыкать, глаза уже не болели. Двинулась по коридору, стараясь держаться левой стороны. Шагала, внимательно разглядывая пол перед собой. Свет был довольно тусклый, а пол запыленный, видимо, из микрощелей в потолке сочилась мельчайшая бетонная взвесь. Это было мне на руку, если бы по коридору кто-нибудь проходил, я прекрасно бы это заметила, так я сначала думала.

Оказалось не так, мое продвижение подняло с полу пыль, она немедленно въелась мне в нос, и я принялась чихать, что в свою очередь подняло еще большую пыль, в которой я стала уже задыхаться. Свет от пыли сделался совсем мутным, видимость упала, наверное, это и сыграло со мной злую шутку.

Ловушки я не заметила.

Хотя, скорее всего, ее и нельзя было заметить, это был не люк, а чешуйчатая мембрана. Я даже охнуть не успела, как провалилась вниз, успела немного сгруппироваться и перевернуться, чтобы не хряпнуться на спину.

Упала на ноги, в воду, и тут же выхватила заточенный штырь и выставила его перед собой. Метрах в трех над головой, собираясь, прошелестела железом чешуйчатая диафрагма.

Это тоже был коридор, с виду точно такой же, как и верхний, только затопленный водой примерно по колено. Здесь тоже имелся свет, тоже красный, только лампы более тусклые и расположены реже. И это был явно совсем не простой коридор – в простом коридоре не стали бы устраивать ловушку.

Зачем вообще тут ловушка? Бред. Я продолжала оставаться в бреду, более того, я умудрилась в этом бреду провалиться в бред еще более глубокий. Поздравляю себя. Наверное, сегодня мой день рождения.

Я потрогала ладонью воду. Она оказалась неожиданно теплой, гораздо выше комнатной температуры, видимо, подогревалась специально.

Не стоило здесь оставаться. Следовало уходить. Надо думать о том, зачем эта ловушка здесь устроена. Вряд ли для того, чтобы просто попугать. Ладно, посмотрим.

Я двинулась по коридору, смешно, с некоторых пор в моей жизни слишком много коридоров, но делать нечего. Вспомнила про Дрюпина, он, бедняга, наверное, там за шнур издергался весь. И теперь трясется, думает, что он один остался.

Коридор разошелся на три одинаковых рукава.

Так. Я остановилась. Лабиринт. Прекрасная новость – я угодила в лабиринт. Что-то, кажется, Волк про лабиринты рассказывал, не помню точно, я ведь его не очень слушала, считала болтуном. Болтун он и есть. Правда, этот болтун сейчас где-то там, в далеках, а я тут, в подвале, залитом теплой водой. Хорошо хоть Дрюпин свой шокер сделал водонепроницаемым и с предохранителем, а то шибануло бы наверняка.

Следовало выбрать коридор, я двинулась по левому. На самом деле разницы в этих коридорах, видимо, нет, куда бы ты ни свернул, все равно рано или поздно попадешь туда, куда надо. Или куда не надо.

Смотря кому.

Я шагала, стараясь особо не булькать, не спеша, держась стены и размышляя, как отсюда выбираться. В принципе, любой лабиринт должен иметь выход. Если это простой лабиринт, то выйти из него достаточно просто…

Интересно, какого черта тут понастроили лабиринтов? И вода застойная, какая-то густая, почти желе…

Я запнулась правой ногой и провалилась в это желе, едва успев задержать дыхание.

Что-то длинное, похожее на пожарный рукав. Я вытащила эту дрянь из воды до половины и почувствовала, как у меня зашевелились волосы на голове.

Это была шкура большой змеи. Очень-очень большой змеи. Просто гигантской змеи.

Анаконды.

Зимин закричал и вынырнул.

Вокруг него разливалась густая зеленоватая грязь, похожая на кисель. Зимин выпрямил ноги, не почувствовал дна, он всхлипнул и ушел в грязь, захлебнулся жижей и стал тонуть, и мгновенно почувствовал ленивое равнодушие. Он тонул, и ему было на это глубоко наплевать. Грязь затягивала в себя, убаюкивала, обещала покой, Зимин был готов принять этот покой, но тут до правой ноги дотронулось что-то живое. В этом прикосновении Зимин почувствовал угрозу, оно не понравилось ему, и Зимин рванул кверху.

Он неожиданно легко разгреб грязь, снова вынырнул на поверхность и стал выбираться на сушу. Она оказалась совсем рядом, Зимин напрягся и в два гребка оказался на земле.

Поднялся.

Вокруг простиралось болото, бескрайнее, воздух приплясывал от разноцветных испарений, что-то шевелилось вокруг на границе зрения, Зимин поворачивал голову, но поймать не успевал, зато почти сразу он увидел змею.

Сначала он решил, что это сгнившее бревно, полузатопленное, оно лежало метрах в десяти от него, блестело на солнце черной чешуей и пошевеливалось, умудряясь при этом оставаться недвижимым. И потом, никакое существо не могло быть такой длины и такой толщины, только дерево. А потом это дерево шевельнулось.

Зимин замер. То ли слишком тонкий и длинный крокодил, то ли слишком толстая змея.

Существо подняло голову, и Зимин убедился, что все-таки змея. Тяжелая плоская голова повернулась в его сторону, Зимин услышал, как по спине забегали жуки.

Зимин стоял, стараясь не дышать, не двигаться, не моргать глазами, стараясь прикинуться мертвым. Но бесполезно, змея почувствовала его, Зимин услышал, как зашипела тварь, внюхиваясь в воздух.