– Дай-ка я, – Дрюпин оттеснил меня в сторону.

Я отошла. Дрюпин поморщился, вытер руки о штаны, резко выдернул заточку. Кровь продолжала вытекать.

– Нужно повязку, – сказал Дрюпин. – Давящую, кажется…

Я взяла подушку, сдернула наволочку, разорвала напополам. Дрюпин сложил из наволочки подушечку и притянул ее к ране веревкой. Достаточно крепко, во всяком случае, кровь остановилась.

– Что дальше? – спросила я.

– Лекарства у тебя есть? – спросил Дрюпин. – Хоть какие?

– Нет… Зачем?

Дрюпин кивнул.

– Надо в медпункт, – сказал он.

– Правильно, Дрюпин, иди в медпункт, сделай себе укол от бешенства…

Значит, не заснул.

– Заткнись лучше, – посоветовал Дрюпин. – Тебе сейчас лучше не разговаривать.

– А я назло буду, – сообщил Клык. – Буду разговаривать и умру в муках. А потом буду тебе каждую ночь являться и смотреть на тебя, смотреть…

Клык замолчал.

Мы взяли его и перенесли с пола на диван, он оказался совсем невесомым, как мешок с костями.

– Крови много вытекло, – шепотом сказал Дрюпин. – Надо в медпункт, там есть кровезаменители в заморозке, еще что-то.

Я подошла к двери. Толкнула. Сантиметра три толщины, я толкнула дверь. Глухо. И сталь не просто сталь, ее, наверное, даже автогеном не разрезать.

– Взрывчатки нет, конечно, – сам себе сказал Дрюпин. – Дверь не вынести. А если бы и была, мы бы от удара погибли.

Клык неожиданно захрапел, с присвистом, с дерганьем щекой, дышал тяжело, так что казалось, что ребра даже вроде похрустывают.

– Сможешь сломать? – спросила я у Дрюпина.

– Смогу. Только пока не знаю как, надо подумать…

Дрюпин начал чесать голову. Выглядело это не очень красиво, видимо, у Дрюпина отросли ногти, и теперь по его гладкому черепу шли красные царапины.

Я не стала ему мешать, я сама стала думать. Но мне совсем не думалось. В голове пустота, вытрясло все, выбило все. Иногда мне кажется, что Клык прав. Что война все-таки случилась. Что нас бомбили – слишком много у нас беспорядка, много опрокинутых стеллажей, мебели перевернутой, как будто землетрясение здесь произошло. Если не война, то катаклизм точно. Нет, там наверху никого не осталось, только лед. Там все замерзло. И вообще все замерзло, земля покрылась толстенной коркой в несколько километров, или даже больше, потому что Вселенная состоит изо льда…

– Не могла бы ты не бормотать? – попросил Дрюпин.

– Разве я что-то сказала?

– Да, чушь всякую. Типа Вселенная состоит изо льда, Вселенная состоит изо льда… Раздражает.

– С чего это?

– Это любимая теория Ван Холла. Он даже космические исследования спонсировал, чтобы доказать, спутник к Марсу посылал…

– Доказал?

– Да, кажется. Солнечная система – это пустота во вселенском льде, который начинается сразу за поясом Койпера, звезды находятся совсем недалеко, но лед мешает прохождению света, проникнуть сквозь этот лед невозможно… Короче, бред. Ты разве не помнишь, в библиотеке книга на самом видном месте лежала?

– Я не…

– Лунатик! – сказал Клык. – Лунатик-лунатик, зацепился за канатик…

Дрюпин вздохнул.

– Я буду думать, – сказал он. – У нас…

Он поглядел на Клыка.

– У нас совсем немного времени. Буду думать.

Я осталась у двери.

Хорошие у нас двери. То есть просто отличные, наши двери просто так не пробьешь. Я пнула сталь ногой. Глухо. Тогда кулаком. А потом еще раз.

С пятого раза на костяшках слезла кожа. Но меня это особо не впечатлило, я продолжала бить, и постепенно на стали образовывались красные шлепаки замысловатой формы. Кажется, по чернильным кляксам можно определить судьбу. Наверное, по кровавым кляксам судьбу можно определить еще надежнее.

Библиотека закрывалась, и Зимин вдруг подумал о том, что он никогда не бывал в библиотеке ночью. Конечно, раз в год здесь проводились поэтические марафоны, но Зимин боялся в них участвовать, да и настоящих стихов у него не было.

В библиотеке гасили свет, сотрудники спешили прочь, и заведующая уже уходила, суетливо завязывая шарф, Зимин остановил ее на лестнице.

– Зинаида Петровна, я хотел бы…

Заведующая поглядела на Зимина равнодушно.

– Но уже поздно, Виктор Валентинович, приходите завтра.

– Это важно! Мне надо… Мне надо… Я хочу разместить фотографии с нашей встречи в Интернете. Можно я их скопирую?

Заведующая попробовала обойти Зимина, но он галантно не позволил.

– Виктор, я вас не понимаю, – сказала библиотекарь. – Извините, уже поздно, и я устала. Вы хотите посмотреть фотографии?

– Да. Дело в том, что мне это просто необходимо…

– Фотографии можно будет поглядеть только в понедельник. Фотоаппарат в отделе комплектации, а сейчас он поставлен на сигнализацию, так что ничего сделать нельзя.

– Но мне очень…

– У меня сейчас нет времени, извините, – строго и неприязненно сказала заведующая.

У нее заготовки, вдруг понял Зимин. Ей надо торопиться домой, квасить капусту, солить помидоры, мариновать грибы, а тут он заявляется со своими глупостями.

– Понятно, – сказал Зимин разочарованно. – Ладно, приду в понедельник.

Заведующая обогнула Зимина и поспешила к выходу.

Зимин проследил за ней взглядом, затем неожиданно для себя самого спустился вниз, на технический этаж и спрятался в туалете.

Это было на редкость глупо, он понимал это, но спрятался в мужском туалете и стал ждать, пока все уйдут. Он не очень понимал, зачем это делает, просто… Просто он давно хотел написать про это. Как герой засыпает в библиотеке, а просыпается тоже в библиотеке, но уже в другом мире, в котором победило зло и люди теперь лишь объект охоты для демонов. Солнце в этом мире восходит всего лишь на три часа, а все остальное время сумерки и ночь. И приходится все время быть настороже, иначе демоны тобой перекусят.

И вот Зимин решил поглядеть, как оно – ночью в библиотеке. То есть сначала он спустился вниз и спрятался в туалете, а потом уже придумал почему.

Он выждал полчаса, после чего отправился гулять по залам. На улице развивалась гроза, и библиотека в стальных вспышках молний выглядела совсем по-другому. Барельефы писателей отбрасывали на стены причудливые тени, жалюзи резали свет на длинные острия, канделябры на стенах завершали ансамбль – Зимину окончательно казалось, что он внутри средневекового замка. В этом было нечто готическое. То есть совсем готическое, Зимин подумал, что зря не заглядывал в ночную библиотеку раньше, он многое потерял. Тут интересно.

Зимин вспомнил байку – если спуститься в библиотечное хранилище, в самую глубину, и сесть тихонько на стульчике и затаить дыхание, то через некоторое время услышишь, как переговариваются между собой книги. Тоненький печальный шепот. А некоторые уже не переговариваются, некоторые уже умерли, вросли в стены и друг в друга и молчат.

Он шагал медленно, вдыхая успокоившийся библиотечный воздух, размышляя, что делать дальше. Здание было большим, жизнь в виде сторожа теплилась лишь у входа. Зимин приблизился, услышал звуки футбольного матча, почуял запах чесночной колбасы и позавидовал этим простым радостям. Возникла идея немного сторожа попугать, прикинуться библиотечным духом, но потом Зимин подумал, что сторож наверняка вызовет полицию, и от идеи отказался. Решил просто побродить по залам, найти подходящее местечко и устроиться для сна…

Ларе надо позвонить, неожиданно вспомнил Зимин. А то будет волноваться. Ругаться будет. Хотя как все это объяснить…

И отцу. Ему он уж который день собирается, стыдно даже.

Зимин укрылся под лестницей, достал телефон, Лара ответила почти сразу.

– Ну и где ты теперь, дружочек? – спросила она недовольно.

– В библиотеке, – честно признался Зимин.

– В какой же, если не секрет?

– В областной. Ну, ты знаешь, у меня же сегодня встреча…

– И тебя замотали до ночи? – ехидно осведомилась Лара.

– Нет… То есть… Короче, я тут немного…