– Он не хочет возвращаться, – повторил Зимин. – А в редкие моменты просветления рисует на одной стороне черного дракона, а на другой девчонку с рыжими волосами.

Лара выставила из-под одеяла ноги и стала натягивать на них валенки. Свечки потрескивали, и, поддерживая их, потрескивала печь.

– А может, и по-другому все будет, – сказал Зимин. – То есть совсем по-другому. Может быть, они все будут счастливы. Поживем – увидим.

– Мощная философия, – согласилась Лара. – Поживем – увидим. Хотя я согласна. Увидим. Слушай, как ты думаешь, а где можно взять брусники?

– На рынке, наверное.

– Точно. На рынке. Вот завтра с утра и отправлюсь. Проснусь пораньше, достану с балкона лыжи, намажу их… барсучьим салом – и вперед. И…

Она улыбнулась.

– Зима все-таки будет долгой.

– Поживем – увидим, – ответил Зимин.

Стужа продолжала вычерчивать на стекле вытянутые восьмерки, и длинные копья, и фигуры, похожие на рисунки древних людей. Пахло горелой берестой, воском и сеном, которое Зимин привез недавно специально для нужного запаха. За окном спал замороженный ожиданием вечерний город, с востока неотвратимо приближалось Рождество. Лара куталась в одеяло и думала о том, что завтра она проснется решительно пораньше и, пожалуй, испечет пирог с брусникой и сахаром. А потом, может быть, закончит начатый на кухне ремонт – обои-то куплены.

– Я так и знал, – сказал Дрюпин. – Так и знал ведь! Он решил нас убрать.

Из вентиляции выдавливалась полужидкая, похожая по консистенции на разбавленную томатную пасту, субстанция. Она стекала по стене и распространялась по полу, собиралась комьями, застывала и достигала уже коленей.

Они сидели на стульях и на креслах и смотрели, как прибывает жижа.

– Мы в ней все застынем, – сообщил Клык через некоторое время. – И будем как памятники.

Он рассмеялся, беззаботно и безумно, так что Сирень ему немного даже позавидовала.

– Я лично буду вот так застывать, – Клык поднялся на табуретку, вытянул руку и показал, как он будет превращаться в памятник. – Чтобы красиво получилось, как у покорителей космоса. А ты как, Дрюпин?

– Отстань! – огрызнулся Дрюпин, ему явно не хотелось представлять, в какой именно позе он окаменеет.

А Сирень подумала, что он окаменеет на цыпочках. Будет до последнего тянуться к воздуху, глотать его, стараться подняться. Так и застынет. Наверное, смешно получится.

– Я передачу видел… – Клык потер голову. – Кажется. Про то, как людей засыпало вулканом. Так от них в земле такие пустоты остались, а когда их раскопали, в эти пустоты залили гипс – и получились статуи. Совсем как живые. Смешно. Сирень, а ты как будешь?

Клык чистосердечно поглядел на Сирень.

Как умирать? Сирень об этом не задумывалась. Зачем задумываться о том, чего не случится? Да, бетон прибивает, да, бежать некуда. Но это ничего не значит. Совсем. Нога болит, гангрена все-таки, но это тоже ничего не значит.

– Придурки! – всхлипнул Дрюпин. – Вы дураки и ничего не понимаете. Мы же совсем умрем! Совсем!

Клык прижался к Клавдии, та погрозила Дрюпину кулаком.

– А я не хочу! – капризно заявил Дрюпин. – Не хочу!

Сирень не хотела его успокаивать. Пусть помучается, ему полезно. Все мучаются.

– Да мы не утонем, – неожиданно уверенно сказал Клык. – Это точно.

– Откуда ты знаешь? Ты вообще дурачок, что ты можешь знать?

– Да я все знаю. Мне сны снятся…

– Сны! – Дрюпин вскочил на ноги и принялся бегать по боксу туда-сюда. – Давайте мы теперь будем опираться на сны! На сны идиота!

– Дрюпин, не пыли, – попросила Сирень.

– Сама не пыли. Вы психи, а я немного жить хочу…

Лампы погасли, и тут же вспыхнул нестерпимо яркий свет, он ослепил Сирень, ворвался ей в голову и спалил все мысли. Впрочем, это был нестрашный свет, совсем неопасный, он заполнил собой все, и стало холодно, точно кто-то выдохнул к ним мороза. Сирень на секунду почувствовала колючий ветер и крупные снежинки, они прилипли к коже и растаяли.

Посреди комнаты сидел человек. В бетоне.

– А здесь, однако, воняет, – сказал человек. – К чему бы это?

Он почесал левой рукой правое плечо и с трудом поднялся на ноги и принялся отряхиваться от раствора, брезгливо оглядывая руки и что-то бурча под нос.

Дрюпин шмыгнул носом.

Клавдия перешла в состояние комы.

Клык хихикнул.

Гость отряхнулся, стащил перчатки, с отвращением отбросил их в сторону и сказал:

– Стул мне.

Негромко так, но повелительно в крайней степени, так что Сирени самой вдруг захотелось сбегать за стулом.

– Стул ему… – фыркнул Клык. – Сейчас! Только пятки канифолью намажу…

– Сейчас! – отозвался Дрюпин. – Сейчас-сейчас!

Он нырнул куда-то во хлам и вернулся со стулом, с хорошим таким антикварным стулом, колченогим, с высокой спинкой. Дрюпин с внезапно прорезавшимся холуйством подставил стул незнакомцу, и тот сел, откинулся на спинку, заложил ногу на ногу.

– Как зовут моего раба? – осведомился незнакомец.

– Дрюпин, – тут же ответил Дрюпин.

Сирень чуть не икнула – так быстро Дрюпин проявил лучшие черты своего характера.

– Дрюпин… – Гость вытащил из-за голенища длинный острый кинжал и принялся картинно чистить ногти. – Дрюпин-Дрюпин…

Он выковыривал из-под ногтей грязь, изучал ее с пристрастием.

– Дрюпин – славное имя, – заключил он наконец. – А я думал, ты Влипердиус какой – влип по самые наколенники.

– Сам Влипердиус, – сказал Клык и добавил: – Паршивый.

– Милая у вас тут компания образовалась, – гость окинул всех взглядом. – Калеки, сумасшедшие, маргиналы. Просто пир альтернативной генетики.

Незнакомец рассмеялся собственной шутке.

– Ладно, Дрюпин, не обижайся, ты мне нравишься.

Сирень подумала, чем бы его огорчить. Этого. А под рукой ничего. А ведь…

– Я, погляжу, вы ни на что не способны, – гость достал большой кружевной платок и принялся в него сморкаться. – Вас заливает бетоном, а вы сидите, свесив лапки…

– А что мы могли? – перебил Дрюпин. – Тут безвыходное положение! Коридор затянуло переборками, не выбраться… А я предсказывал, что может затопить!

– Безвыходных положений не бывает, – сказал незнакомец назидательно. – Бывают трудности. Бывают неприятности. Бывает, что тебя убивают. Одним словом, дела житейские. А вы, как я погляжу, деморализованы и раздавлены, креветки и коловратки.

– Сам раздавленный, – огрызнулся Клык.

Незнакомец поглядел на Клыка пристально, но обижаться не стал, только улыбнулся. Сирень подумала, что она видела уже где-то эту улыбку, кривую ухмылку, такую, с прищуром, точно видела.

– Не будем вникать в философские прения, я все равно вас одолею, – сказал гость. – Перейдем к насущности. Бетон прибывает, и где-то часа через полтора вы все захлебнетесь. Поверьте, умирать в жидком бетоне – не лучшее развлечение на вечер, я-то знаю.

Дрюпин поглядел на Сирень.

Сирень ждала. Гость явно хотел им что-то предложить. Сирень даже знала что. Спасение. Жизнь. Радость. Солнце. Чайные клиперы, несущиеся через Атлантику. Будущее. Прошлое. Все, что захочешь.

И даже больше.

Надо только…

Ему ведь что-то нужно, думала Сирень. Просто так он ведь их спасать не собирался, Сирень в этом была уверена практически абсолютно.

– Я давно за вами наблюдаю, – сказал гость. – И вы мне симпатичны. Очень симпатичны. Толковые ребята…

Незнакомец с некоторым сомнением поглядел на Клавдию, та насторожилась.

– Одним словом, я предлагаю вам спасение, – гость указал пальцем в потолок. – Эвакуацию.

– Куда это? – тут же спросил Клык.

– Какая тебе разница? – усмехнулся гость. – Достаточно того, что там с потолка не льется бетон. Или этого мало?

Клык со скрежетом пожал плечами.

– Не переживайте, – успокоил гость. – Из одной западни в другую я не собираюсь вас перетаскивать. Там, куда мы отправимся, довольно хорошо. Во всяком случае, лучше, чем здесь. Правда, немного холодно… Но зато есть еда. И вообще…