— Леонардо из Флоренции? Ты имеешь в виду Леонардо да Винчи? Родился в тысяча четыреста пятьдесят втором, умер в тысяча пятьсот девятнадцатом…

— Я привык пользоваться календарем хиджры, — высокомерно оборвал Антипова султан.

— Извини, забыл. Так что там насчет Леонардо?

Султан порывисто вздохнул — и вдруг стал робким и даже застенчивым:

— Понимаешь, мне бы очень хотелось увидеть, как он работал. Понять секрет мастерства. Я бы мог кликнуть своих янычар и прогуляться с ними до Флоренции, чтобы полюбоваться его шедеврами да забрать во дворец все, что можно унести. Но, боюсь, после такой прогулки мало что уцелеет…

— И не думай! — замахал руками Антипов. — Запри своих янычар в надежном месте, а лучше — распусти-ка их подобру-поздорову!

— Ты в мою внутреннюю политику не вмешивайся, — насупился мимоходом султан, но его мысли в этот момент устремились совсем в другие сферы. — Я могу увешать полотнами Леонардо весь тронный зал, но это не научит меня писать лучше. Я хочу говорить с ним, учиться у него! — Абдул-Надул в упор взглянул на Антипова: — Если все, что ты рассказывал о своей жизни, — правда, помоги мне. Замени меня на троне и отправь во Флоренцию на этой своей машине времени. Обещаю: когда я вернусь, тебе не придется грабить сокровищницу. Я сам отдам тебе все, что пожелаешь!

Антипов разинул рот. Потом захлопнул. А потом попытался сменить тему:

— Хорошо, я подумаю над этим предложением. А пока не могли бы мы посмотреть твои работы?

Султан величественно кивнул и направился в угол комнаты — извлекать на свет прихваченного из машины времени электрического фонарика свои шедевры.

В душе Антипова бушевала буря. Оказаться на троне вместо султана! Отправить сына в путешествие на машине времени! Откупиться от Кунштейна и обеспечить себе безбедное существование! Нет, не получится: сюда уже прилетела полиция… Его ждет арест, суд и ампутация порочных частей личности. Ну и что? Ампутация частей личности — это не смертная казнь! Может, без этих «частей» жить станет гораздо легче. Жена больше не будет ругаться и грозить разводом, Кунштейн наконец отвяжется, душу перестанут бередить невыполнимые желания и неподвластные рассудку страсти. Заживет он тихо, мирно и спокойно… А напоследок порадует сына путешествием. В конце концов он виноват перед собственным ребенком: сколько лет не видел малыш от отца никакой радости!

Меж тем «малыш» успел расставить вдоль стен экспонаты и торжественно передал отцу фонарик. Антипов направил тонкий луч на ближайшее полотно — и обомлел.

Да, здесь было на что посмотреть. Медленно передвигаясь по хибарке, Антипов разглядывал морские пейзажи и портреты придворных, изображения лошадей, больше напоминающих драконов, и собак, смахивающих на химер. Особенно потрясали воображение многочисленные женские фигуры, выполненные в манере примитивизма.

— Да, тебе и впрямь не мешало бы поучиться у настоящих мастеров, — выдохнул реставратор. Султан обиженно сдвинул брови. — Я хотел сказать, — поспешил исправиться Антипов, — что ты… э… сильно опережаешь свое время. Человеку с таким талантом было бы весьма полезно побывать во Флоренции.

Глаза отца и сына встретились.

— Значит, ты согласен? — спросил Абдул-Надул.

— Да, — твердо ответил Антипов. И мысленно добавил: «Гульнем перед ампутацией!»

— Спасибо… Отец, — растроганно произнес султан.

Антипов чуть не задохнулся от незнакомого, щемящего чувства: ОТЕЦ! Черт, это своенравное «дитятко» едва ли не выше него, к тому же наделено властью над целой империей. И все же это его сын…

— Но как же ты будешь общаться с Леонардо? Флорентийцы не говорят по-турецки, — попытался он скрыть смущение за деловой озабоченностью.

— Не волнуйся, я прекрасно знаю итальянский, — отмахнулся султан. — Одна из моих фавориток жила раньше в тех краях. Amore mio, presto — presto…[8]

— О, — только и смог выдавить Антипов, невольно представляя себе, какие темы сможет обсудить Абдул-Надул с великим живописцем, пользуясь таким лексическим запасом.

Гвидонов в чулане снова зашевелился.

— А как же быть с этим парнем? — спохватился реставратор.

— Оставь его здесь и навещай иногда через подземный ход, чтобы не помер с голоду.

— Четко мыслишь, — одобрил Антипов, и отец с сыном покинули домик рыбака.

Поеживаясь от ночного морозца, Антипов провел султана в угнанную из ИИИ машину времени и сосредоточенно заработал клавишами.

— Проклятье! — выругался он спустя пару минут. — Кажется, у нас проблемы.

— Что случилось?

— Машина повреждена. Вероятно, я испортил программу, когда начал стирать информацию о предыдущем полете в Центральном компьютере ИИИ. Она не поддается перенастройке. Боюсь, что теперь на этой машине нельзя отправиться не то что во Флоренцию, но даже в обратный путь.

Антипов разом сник и отвернулся от монитора.

— Что же ты будешь делать? — поинтересовался его сиятельный сын.

— Не знаю. Сдамся на милость преследователей и полечу домой вместе с ними.

Султан озабоченно пожевал губу.

— А их машина в порядке?

— Наверное.

— Значит, я могу отправиться к Леонардо на ней.

— Гениально! — выдохнул Антипов, с искренним восторгом глядя на Абдул-Надула. — Но рискованно. К тому же я усугубляю свою вину перед ИИИ… А, ладно, терять уже нечего — полностью мозги не ампутируют. Пойдем, сынок.

Они перебрались в машину детективов. Антипов тут же отсоединил ее от связи с восстановленным компьютером ИИИ.

— Помни, — инструктировал он султана, настраивая автономную программу на перелет во Флоренцию, — без поддержки Центрального компьютера возможности машины ограничены. Ты не сможешь вернуться в ту же самую секунду, из которой улетел. Программа будет работать в режиме реального времени. Это значит, что в Истанбуле после твоего отлета пройдет столько же часов, сколько ты проведешь во Флоренции.

— Часов? — разочарованно протянул Абдул-Надул.

— А ты хочешь оставить меня на своем престоле на годы?

— Нет, — поразмыслив, ответил султан. — Но я рассчитывал хотя бы на месяц.

— На такой срок не хватит энергозапасов, а восполнить их ты не сумеешь, — покачал головой реставратор. — Даю в твое распоряжение сутки. Завтра ночью, в это же время, я буду встречать тебя здесь. И учти: опоздание грозит бедой и тебе, и мне.

— Я понял, — кивнул султан. Он не совсем представлял себе, что такое «энергозапасы», но хорошо знал, что означает слово «беда».

Антипов вышел из машины. Проем тут же затянулся, и поверхность валуна приняла самый незатейливый вид.

— Ну, сынок… да хранит тебя Аллах! — прошептал Антипов, едва сдерживая желание броситься обратно в кабину. Валун задрожал, раздался легкий хлопок — и через мгновение лишь примятые кусты напоминали о том, что здесь стояла машина времени.

В нервном ознобе Антипов плотнее закутался в свой шикарный халат. На рукаве зияла неопрятная дыра, с подола свисал расшитый жемчугом лоскут… Только сейчас художник начал осознавать, что ему предстоит не только вернуться во дворец, но и заменить собой султана. Что, если визирь распознает подмену? Хитрый, опасный Осман-Ого, уже однажды засадивший его в Клеть! А ведь есть еще начальник алебардщиков, казначей, министры Дивана… о боже, султан-валиде!

— Сутки, всего одни сутки, — шептал Антипов, пытаясь унять скачущее сердце. И зачем только он согласился на эту авантюру? Приключений захотелось напоследок! Уж лучше б он тихо-мирно отправился с тем пареньком в Управление полиции…

— А ну, прекрати истерику! — велел себе художник, сжимая вспотевшие ладони в кулаки. — Продержаться на троне сутки способен даже полный кретин. Скажусь больным и велю никого к себе не пускать. В конце концов, имеет султан право охрипнуть?..

Егор медленно приходил в себя. Перед глазами плясали разноцветные параллелепипеды, а голова была готова в любой момент расколоться на части от переполняющей ее боли. Руки и ноги, скрученные грубыми веревками, затекли и отказывались повиноваться. Застонав, Егор попробовал приоткрыть глаза. Безумная пляска геометрических фигур сменилась маловразумительным кружением светлых точек на темном фоне.