«Что бы это могло быть?» — вяло удивился Егор и зачем-то принюхался. Пахло застарелым рыбьим жиром, к тому же что-то противно щекотало кончик носа. Пытаясь связать эти факты воедино, Егор надолго задумался. Через какое-то время память начала услужливо выдавать обрывки разрозненных воспоминаний — узкие улочки древнего города, шуршание гальки на морском берегу, огромный валун в колючих зарослях… Словно мощный электрический разряд прошил Гвидонова с головы до пят — он вспомнил все! Впрочем, от этого стало только хуже: выходит, вместо того чтобы перехватить объявившегося наконец-то Антипова, он снова попал в плен. Завалил всю операцию, подставил друзей, которые будут вынуждены рисковать жизнью, чтобы его спасти… Как он сможет смотреть им в глаза?

— Не-э-эт!!! — хотел заорать от отчаяния Егор, но из его рта вырвалось лишь жалобное мычание: проявиться силе молодых легких мешал кляп, а оглядеться не давал надетый на голову чьей-то коварной рукой старый мешок из-под рыбы.

В приступе бессильной злости на себя и свою горемычную судьбу Гвидонов принялся кататься по полу, брыкаясь и горестно подвывая. Зацепившись за что-то ногой, он нарушил зыбкое равновесие пространства, и мир вокруг заполнился шумом падающих предметов. Бедняга свернулся калачиком на полу, мечтая лишь о том, чтобы остаться в живых под этой «бомбардировкой». Когда все стихло, Егор перекатился на живот и настороженно замер. Кажется, больше ничего падать не собиралось. Тогда он аккуратненько стукнулся лбом об пол. Тишина! Отбросив сомнения, Егор принялся истово колотиться своей непутевой головой. Нет, это не был приступ самобичевания: гений технической мысли пытался активировать вживленный в область третьего глаза концентратор психической энергии и выйти на связь со своим непосредственным руководством.

Иван Птенчиков беспокойно метался на мягких подушках в доме главного повара султана. Сон, так долго не шедший к мэтру по неразрешимым вопросам, наконец простер над ним свое крыло, однако легче Ивану не стало. Пока утомленное тело отдыхало от дневной беготни, душа его продолжала напряженную деятельность.

Ивану снилось, что он пробирается пустынными коридорами Реабилитационного центра, проползая мимо датчиков круглосуточного наблюдения на четвереньках и в ужасе замирая при звуках скользящего где-то за поворотом робота-санитара. Мэтр четко осознавал свою цель: небольшая палата, где мирно дремлет в целебном саркофаге обгоревший при взрыве человек. Наконец он достиг знакомой двери и перевел дух. Порывшись за пазухой бухарского халата — до чего неспортивная одежда! — Иван извлек на свет хрустящий от древности лист за подписью и печатью султана. «Сим повелеваю!» — утверждал изящный иероглиф, начертанный акварельными красками и присыпанный сверху золотой стружкой. Что именно повелевал султан, оставалось неизвестным, но вид иероглифа почему-то придал Ивану уверенности. Поднявшись с четверенек, он распахнул дверь и шагнул в палату.

— О, мой неспешный друг! Долго ли мне еще ждать, когда ты выполнишь свое обещание? — донесся до него обиженный голос из сияющего от избытка энергостимуляторов саркофага.

— Скоро, братец, скоро, — виновато зашептал Иван. — Я очень стараюсь.

— Ты подобен неразумному скакуну, который движется в нужном направлении только после того, как на глаза ему наденут шоры, — проворчал пострадавший.

— Я не могу отвернуться от тех, кто попал в беду, — запальчиво возразил Птенчиков.

— Рахат-лукум тебе в селезенку! Скоро количество данных тобой обещаний превысит количество сур в Коране.

— Не ворчи, сейчас я выполню одно из них.

— Которое? — насторожился пострадавший.

— Узнаю, кто ты есть на самом деле. Видишь этот иероглиф, начертанный рукой султана? Согласен ли ты, что он обладает огромной силой?

— Никто не вправе ослушаться султана, — как-то неуверенно подтвердил собеседник.

— Тогда внимание. Сим повелеваю: пусть явится мне твое истинное лицо!

Иван поднес хрустящий листок к голове потерпевшего и быстрым движением сорвал с него регенеративную маску. Под маской оказались бинты. Иван потянул за обтрепанный край и принялся разматывать нескончаемую марлевую ленту. Он тянул и тянул, бинт струился из саркофага на пол, ложась у ног Ивана затейливыми петлями. Начиная нервничать, Птенчиков отбросил в сторону иероглиф султана и стал действовать обеими руками, срывая с лица потерпевшего слой за слоем. Гора несвежей марли у его ног все росла. Вот уже петли бинта захлестнули щиколотки мэтра, его колени, бедра… В лихорадочном нетерпении Птенчиков перебирал руками все быстрей и быстрей. Не может же этот процесс быть бесконечным! Скоро он увидит лицо обгоревшего человека, поймет, кто улетел на машине Антипова. Только не останавливаться! Еще чуть-чуть, еще немного усилий…

Бинт плотно охватил талию учителя и хлесткими петлями поднимался по грудной клетке. Выше. Еще выше. Туда, где из ворота бухарского халата торчит незащищенная шея.

«А-а!!! — вдруг вскрикнул учитель, почувствовав резкую боль в среднем ухе и выпустив от неожиданности конец бинта. — Гвидонов, подлец, что ты творишь?!»

Наваждение рассеялось. Он вновь лежал в доме Алишера и растерянно тряс головой.

«Простите, мэтр, — зазвучал в голове виноватый голос Егора. — Немного переусердствовал с активизацией телепатического передатчика. Никак не получалось выйти на связь».

Иван постарался взять себя в руки и сосредоточиться. В комнате было темно — время утреннего призыва муэдзинов еще явно не наступало.

«Что у тебя случилось? — промыслил он своему ученику — и вдруг подскочил от яркой догадки: — Неужели появился Антипов?!»

«Появился…»

«Ты задержал его? Он сейчас рядом?»

«Я его не вижу, — уклончиво ответил Гвидонов, но тут же устыдился собственной полуправды: — Я вообще ни черта не вижу — у меня на голове мешок, ноги связаны, а во рту кляп. Короче, облажался я, Иван Иванович. Спасите меня, пожалуйста, и отправьте домой. Все равно от моего участия в экспедиции больше проблем, чем пользы».

«Отставить истерику! — рявкнул Иван так, что у Гвидонова кляп изо рта выпал. — Сейчас разбужу Варвару, дешифруем сигнал твоего индивидуального датчика и вычислим, куда бежать на подмогу. Только не уходи!»

«Не уйду», — мрачно вздохнул Гвидонов, шевельнув связанными ногами.

Он немного поворочался, пытаясь устроиться поудобнее. Стояла тишина, лишь шорох волн, играющих с мелкой галькой, доносился до слуха незадачливого пленника. Наконец скрипнула невидимая дверь, и раздался звук приближающихся шагов.

— Он где-то рядом, — произнес озабоченный голос Варвары Сыроежкиной.

— Сюда! — завопил Егор.

Распахнулась еще одна дверь, и сквозь грубую мешковину пленник увидел огонек свечи, которую принесли с собой его друзья. Иван принялся разматывать веревки, стягивавшие Егора, а Варя, сорвав с его головы злополучный мешок, едва не разревелась, увидев мужа живым и почти невредимым.

— Так что же с тобой произошло? — поинтересовался Птенчиков, убедившись, что Егор способен отвечать на вопросы.

— Точно не знаю, — смутился тот. — Я немного увлекся, то есть отвлекся… Вернее, сосредоточился… не на том.

— А поподробнее? — не дождавшись продолжения, попросил мэтр.

— Можно и подробнее, — вздохнул Егор. — Мне пришла в голову идея принципиально новой «бродилки» для нашего Васьки-Маугли. И пока я занимался ее разработкой, кто-то проник в машину времени и сумел меня оглушить.

— Егор, как ты мог?! — выдохнула Варя. — На посту! Во время ответственной операции! Это даже не ребячество, это преступление…

— Готов понести заслуженную кару, — выпрямился Гвидонов. — Мэтр, отправьте меня в ИИИ, и…

— И-и, и-и, — передразнил Птенчиков. — По-моему, ты не ишак, чтоб выдавать такие глупости. Каждый из нас может ошибиться. Имел неосторожность напортачить — имей мужество все исправить.

— Извините, учитель, — покраснел пристыженный Егор. — Конечно, вы правы.

Варвара сверкнула своими глазищами, резко развернулась и вышла из кладовки. Было ясно, что спорить с мэтром она считает себя не вправе, но при случае выскажет мужу все, что о нем думает.