– Ладно, заигрались мы тут, – сказал Роман, хмурясь. – В последний раз бросаем кости. А там и на берег пора.

Водяной между тем лихорадочно рылся в сундуке, пытаясь отыскать что-нибудь для Романа особо заманчивое. Но к ужасу его ничего не находилось. Что можно было, он уже на кон поставил и проиграл.

– Давай на Глашку сыграем, – предложил Роман.

– Она же мертвая, два года как утопла, – фыркнул водяной. – Даже я с ней в постель не ложусь. А тебе, живому, и вовсе не след.

– Так я не для этого дела, – усмехнулся колдун. – А просто так. Ради шутки.

Водяной ему не поверил.

– Осень сейчас. Незачем утопленнице из реки осенью выходить.

– Да ладно тебе привередничать! Я же не собираюсь ее насовсем наверх брать. На время. Русалки выходят из воды. Вот и она выйдет. А?

Сговорились играть на уход Глашки на поверхность. Хозяин, раззадорившись, потребовал поставить против Глашки серебряный кувшин и золотой медальон – вещи им особенно любимые. И тут что-то вышло не по Романову замыслу. То ли колдун занервничал, слишком уж желая Глашку увести в эту ночь с собой, то ли она сама забеспокоилась, и своими мыслями задумалась. Только водяной и кувшин, и медальон свой отыграл назад. Роман вновь поставил кучу всякого добра против Глашки, и вновь проиграл. Было впору бросить игру и убираться с остатками добра. Но Роман не привык отступать. Все, что выиграл, даже кольцо, поставил он на кон. И тут, когда утопленница взяла в руки кости, мысленно прокричал ей: «Коли наверх пойдешь, деток своих сегодня увидишь!» Метала она в этот раз за хозяина. И так ударили ее руки по стаканчику, что вышло две двоечки. А Роману отсыпала она аж пятерку с шестеркой.

На том игра и кончилась. Взамен одного золотого царской чеканки взял Роман старое железное ведро, что в реке лет пять, как утопло, сложил туда все отнятое у водяного, подхватил Стена под руку, да и повел из избушки.

– Больно будет, когда вода из легких выходить начнет, – предупредил он, поднимаясь наверх. – Но ничего. Перетерпишь.

Рядом с ними плыла Глашка, смешно загребая воду руками. Ради выхода на берег надела она длинную белую рубашку с широкими рукавами.

– Я до того, как русалкой стать, плавать-то не умела, – призналась она. В уголках ее губ притаились по пузырьку воздуха, отчего казалось, что Глашка хитро усмехается.

– Глупая ты, Глашка, – беззлобно отозвался Роман. – Какая радость молодой девчонке в реке сидеть – это для стариков занятие подходящее. Да и то, если наверху уже вконец опостылело. А ты…

– Защекотать человека до смерти так забавно, – отозвалась Глашка.

И только теперь Стен вдруг понял, что там за столом, мечущим кости над волшебною картою, видел он вместе с Гамаюновым самого себя.

Лена шла вдоль берега вслед за Эдом. По времени было уже раннее утро. Но утро осеннее, и потому тьма не спешила рассеиваться. В этой темноте медленно передвигались фигурки бредущих на работу людей, как грешные души, потерянные между небом и землей. Эд тщательно обшаривал лучом фонарика каждый квадратный метр берега. Но попадались лишь выброшенные на берег бревна, осколки стекла да пустые смятые банки. Лена смотрела на широкую спину Эда, на его крепкую шею и тронутые сединой густые волосы. От него исходило ощущение надежности. Хорошо бы жить в городе, который охраняет Эд. Но не рядом с ним. Рядом с человеком, который так легко убивает, жить не хотелось. Через дом. Эд заходил бы в гости. К ней. Нет, к ним. К ним со Стеном. Да, да, разве она могла в этом усомниться? Нет, мечтая, она никогда в себе не сомневалась. Что-что, а мечтать она умела.

Лена не отказала себе в маленьком удовольствии и, сделав вид, что споткнулась, ухватила Эда за руку.

«Надо было найти его сразу, как он убежал, и вернуть. Я же говорил, что это слишком опасно. Но… какая глупость!»

Лена ничего не поняла из подслушанного и отстранилась.

Так они прошли до самого моста, пролезли под чернильной его тенью, промочили ноги и двинулись дальше. Неожиданно пошел снег, снежинки летели часто, белыми кляксами. От снега сделалось светло, будто солнце встало до срока. Весь берег, за несколько минут накрытый новеньким белым покрывалом, выглядел теперь на удивление опрятным. Сзади послышалось шлепанье торопливых шагов. Эд крутанулся на месте, и рука его привычно легла на кобуру. Но он зря тревожился: их догонял Юл.

– Я знаю, где они, – сказал он, будто смущался чего-то. – Я слышу голос Романа, он меня зовет. Надо перейти через мост. Они на той стороне.

Он повел Лену и Эда за собой. В самом деле, вскоре на снежной белизне обозначились два темных пятна. Поначалу казалось, что это лежат черные бревна, выброшенные из воды. Но, подойдя ближе, Эд с Леной увидели, что это Роман и Алексей. Роман сидел, а Стен лежал, вытянув руки вдоль тела и запрокинув голову. Снежинки падали на его лицо и тут же таяли. Так что кожа покрылась мелким бисером капель.

– Т-сс… – прошептал колдун, поднося палец к губам. – Он спит и его не следует тревожить.

– Я принесу носилки. Я буду быстр, как только смогу, – шепнул Эд, и понесся назад с неожиданной для его возраста резвостью.

– А он не замерзнет, лежа на снегу? – спросил Юл.

– Напротив, ему сейчас жарко. Потрогай его. Да не бойся, потрогай.

Юл, поколебавшись, коснулся ладони Стена. В самом деле кожа была теплой, даже горячей. Будто тот не на снегу лежал, а под пуховой периной. Мальчишка почти в испуге отдернул руку и припустил вслед за Меснером.

– Я его понимаю, – Роман улыбнулся, глядя вслед убегающему мальчишке. – Он не может поверить, что Стен жив. А согласись, теплый мертвец – это неприятно.

Лена присела рядом с Алексеем на корточки. Она только теперь почувствовала, как смертельно холодно здесь на берегу, и ее стала бить дрожь. Лена пыталась погладить спящего по голове. Но пальцы так прыгали, что она испуганно отдернула руку. Роман стиснул ее запястье и насмешливо глянул в глаза. В полутьме она не могла различить выражение его лица. Но ей казалось, что колдуна забавляет ее растерянность.

– А ты все еще любишь его, детка! Спишь со мной, а любишь его. Нехорошо.

Лена попыталась вырвать руку, да куда там – не с ее силенками тягаться с колдуном.

– Ну, чем я тебе не по душе пришелся, детка? – он говорил едва слышно. А Лене казалось, что он орет на все округу проклятущие свои слова. – Разве плохо я тебя любил? Подарков не дарил? Ах, да, не дарил! Какое упущение. Так сейчас одарю. Глянь только, какое сокровище! – Не успела она моргнуть, как он повесил ей на шею тяжеленную золотую цепь с кулоном, три синих камня так и брызнули огнями во все стороны. – Ну, дарил ли тебе кто-нибудь вещички краше, а? Я ведь щедрый, так почему бы тебе меня не полюбить?

Колдун отпустил ее руку. Лена хотела сорвать цепь, но почему-то не посмела.

– Разве я тебе нужна? – спросила с сомнением.

– Посмотрим, – отвечал он насмешливо. – Дар у тебя чудной, редко встречаемый. Не особенно приятный, но порой позабавиться можно. Ах, чудно, чудно слышать мысли человеческие. Презабавно.

Колдун проклятый! Как все было хорошо до его прихода! Ну да, она была несчастна, но так гордилась собой, уверенность в своей правильности придавала силы. А та давняя интрижка с Ником не в счет, потому что случилась уже после смерти Стена. Откуда ей было знать, что Лешкина смерть была розыгрышем. И потом, в глубине души она все равно любила только Стена. Ну не верна… Так смешно после смерти верность хранить. Это уже совсем что-то книжное, подруги твердили об этом наперебой. Может быть, у нее с Ником что-нибудь и вышло бы, не посмейся тот над нею – мысленно конечно. «Старая дева, что же на тебя никто до сих пор не польстился? И Стен твой дурак – все в школе говорили, что ты с ним спишь, а он тебя так ни разу и не трахнул?» Вот засранец!

А ведь она позабыла обо всем этом. Да, да, Роман заставил ее позабыть об этом, а теперь вновь позволил вспомнить. Зачем? Испытывает он ее, что ли? Или просто мучит? Всё смешалось в ее голове и сердце. Вот, если бы Стен ее любил, так она… Да что толку мечтать – не позовет Алексей ее никогда за собой. Нет, не позовет.