– Я обнаружил, что он находится совсем недалеко от моего дома. И на самом деле там была психиатрическая лечебница. И я поехал туда посмотреть…

Зимин злобно рассмеялся. Они стояли на улице под козырьком витрины хозяйственного магазина. Лил дождь, и с козырька стекали тонкие струи, за которыми просматривалась дорога, мир был размыт в одну сторону, в другую он состоял из пластиковых ведер, молотков, лопат и дрелей, а посредине были они, у Зимина кровило колено, у Кокосова была разрушена жизнь.

– Ты себя послушай! – Зимин постучал себя пальцем по голове. – Ты сам что говоришь?! Ты отправился в заброшенную психиатрическую лечебницу, чтобы найти там ответы на то, почему твоя жизнь не удалась? Это поступок полного идиота. Ты ведешь себя как кретин! Как остолоп! Если бы я писал книгу «Повадки остолопа» – ты был бы в ней главным героем!

Зимин вышел из-под навеса и, пропуская машины, стал перебираться через дорогу в парк. Кокосов за ним.

Дорожки в парке были размыты, по ним ползли черви, их было много, и ползли они все в одну сторону, точно спасались. Мокрые и давно не стриженные кусты походили на мертвых мамонтов, Зимину это не понравилось, и он поспешил к карусели. Закончить день неудач и кретинизма мощным карусельным аккордом.

Кокосов догнал и мельтешил рядом, с трудом попадая в широкий шаг Зимина.

– У меня зубы стали выпадать, – жаловался Кокосов. – Зубы расшатываются.

– Так лечись. У тебя, значит, пародонтит, а я страдай?

Зимин прибавлял скорость, ему хотелось, чтобы Кокосов бежал рядом, чтобы подпрыгивал.

– Да при чем здесь я?! – взвизгнул Кокосов. – Как ты не поймешь-то?! Это же…

Он замолчал, точно вдруг наткнулся на прозрачную стену и не смог сквозь нее пройти, расплющился по холодному прочному стеклу.

– Что опять? – устало спросил Зимин. – Видение? Прозрение? Приступ сверхслуха?

– О себе не думаешь, о других подумай, – устало сказал Кокосов.

– О тебе, что ли?

– При чем здесь я? О Ларе. Она…

Зимин почувствовал, что начинает злиться по второму кругу. Он снова пошагал быстро, не оглядываясь, дожидаясь, когда Кокосов его догонит. Но Кокосов не догонял, тогда Зимин обернулся.

Кокосова не было. Мокрые мамонты проглотили его, исчез Кокосов, точно и не существовало его вовсе.

– Кокосов… – неуверенно позвал Зимин.

Но мамонты не ответили. Стояли, насупившись. Неприятно так на него глядели.

– Вот дурак-то… – Зимин озирался. – Везет мне в последнее время…

Но вокруг не было ничего, кроме мокрых кустов.

– Кокосов! Тупая шутка! – крикнул Зимин.

Голос завяз в листьях и воде, погас, растворился между. Кроме того, Зимину показалось, что кусты приблизились, немного, сантиметров на тридцать. Еще Зимину почудилось, что кусты окружают. Пытаются обступить со всех сторон, загнать в угол, задушить.

– Так… – протянул Зимин. – Приехали…

Внезапно потеплело, и сквозь листву стал выдавливаться туман, липкий и назойливый. Зимину это совсем уже не понравилось, он развернулся и пошагал назад, по дорожкам, отметив, что потемнело, причем сильно, а черви на асфальтовых дорожках стали ярко-оранжевого цвета.

Зимин поскользнулся и едва не упал в кусты, ухватился за ветку и стряхнул на себя воды, и от этого уже промок насквозь.

Слева раздался треск, точно через кусты кто-то пробирался. Совсем рядом. В нескольких метрах. И где-то далеко-далеко, точно в другом чужом мире, заскрипело железо. Карусель. Зонтики над сиденьями поймали ветер, и карусель провернулась и вскрикнула снова, по-живому, безнадежно.

Тогда Зимин не выдержал и побежал.

Здравствуй, дорогой дневник.

Это продолжение, в первый раз не дописала.

Так вот, меня затошнило. От страха и от вони – я внезапно почувствовала, что коридор был заполнен тяжелой сладковатой вонью, и вода пошевеливалась вроде бы. Я находилась в подземелье с анакондами. Наверняка с очень голодными. Сколько анаконда может прожить без пищи? Года два, кажется, они в спячку не впадают… Или впадают?

Анаконды.

На прошлой базе у нас тоже были анаконды, сидели в огромных аквариумах, я же помню, их как-то использовали для тренировок. Для развития реакции вроде бы, Волк что-то такое рассказывал. Ну да, точно, поплавай с анакондами, я не очень-то в это верила. Меня к анакондам так и не допустили, к тому же змеи с нашей базы были гораздо меньше.

Раза в три.

Может, вернуться назад? В начало коридора. И что? Стоять там и ждать? Чего?

Нет уж. Лучше вперед. Вперед.

Я двинулась вперед. Мелкими шагами, стараясь, как всегда, держаться у стены, прощупывая каждый шаг. А вдруг хвост анаконды. Кажется, они нападают из засады, кажется… Чем они там питаются? Свиньями, ягуарами вроде бы. Кажется, они еще на крокодилов нападают, что утешает, конечно. Перспектива встречи с тварью, способной сожрать крокодила, безусловно, радовала. Хотя, может, она тут с голода давно сдохла. Но выход все равно должен быть, не бывает лабиринтов без выхода.

Интересно, анаконда охотится на человека? Наверное, да. Если она не жрала пару лет…

Глупо. Как-то позорно даже, человек не должен служить пищей для какой-то там безмозглой твари, не должен, я в этом уверена.

Звук. Я услышала, как булькнула вода где-то впереди, точно нырнул в нее кто-то тяжелый.

Накатила паника. В голове бился тупой вопрос – зачем я сюда сунулась? Зачем полезла, сейчас бы сидели с Дрюпиным в сухости, разбирали какой-нибудь коллекционный автомобиль середины прошлого века, ругались бы потихоньку. Зачем сюда-то?

Любопытство. Самоуверенность. Самоуверенность. Три раза самоуверенность. Нельзя быть такой самоуверенной…

Интересно, анаконды как живут – стаями или в одиночку? Кажется, все хищники любят в одиночку, крокодилы… Хотя в лабиринте много укромных уголков, в каждом из них может сидеть по анаконде. Спать, ожидая своего часа.

Булькнуло ближе. Я перехватила заточенный штырь поудобнее. Как, интересно, она нападает? Ну, анаконда? Снизу? Сверху? Сбоку? Как-то я приемам охоты анаконды мало внимания уделяла…

Шокер. Не пригодится, кругом вода, себя прибью.

И как ей противостоять? Если она обовьет руки-ноги – что делать? Ничего, наверное. Змеи – удивительно сильные твари, обычный удав может легко человека задавить, что уж говорить о таких размерах?

Я почувствовала, как дрожат ноги. Колени. По-настоящему. Страшно. То есть не страшно, это было уже по-другому – какой-то высший страх. Ужас. Кошмар, наверное, даже слова этому не придумано. У меня перехватило горло, показалось, что его сдавили пальцами и выжали весь воздух. Я привалилась к стене. Надо было восстановиться. Начали дрожать и руки, зубы стучали…

Я заплакала.

То есть слезы сами потекли. Я пыталась их удержать, но они не удерживались, бежали и бежали, со мной никогда такого не происходило. Я не могла остановиться. Мне было жаль себя. Свою жизнь, то, что ее, собственно, почти и не было, если она и случилась когда-то раньше, то я ее совершенно не помню, ну ни крошечки. И про будущее я ничего не знаю, его нет. То есть оно может закончиться вот прямо здесь, в ближайшее время.

Дышать трудно. На плечи легла духота, кислорода в этом воздухе было совсем мало, какие-то отдельные молекулы, их не хватало легким, легкие просили воздуха, свободы, простора.

Вода взволновалась. Чувствовалось продвижение в ней чего-то большого и сильного, и это большое приближалось, с каждой секундой расстояние между нами все сокращалось и сокращалось, и мне начинало казаться, что я слышу ее вонь. Тут и так воняло изрядно, но это была особая, дополнительная вонь, жуткая, плотная, с тошнотворным сладким привкусом.

Смерть, я запомнила навсегда, как пахнет смерть. Так вот, сладко. Гнилью.

Не хотелось умирать, я почувствовала это с какой-то яростной беспощадностью. Я хотела жить.

В голове у меня что-то сдвинулось, где-то за правым ухом щелкнуло, точно сломалась в моей голове какая-то косточка. На секунду я ослепла, мир выключился и включился вновь.