— Мама, не надо! — Джамиля повисла у султан-валиде на шее. — Умоляю, сделай то, о чем просят эти люди. Эти казино — страшное место, я слышала, что там гибнут и сходят с ума. А уехать отсюда было бы очень здорово! Я обязательно отправлюсь с тобой.

— Не думаю, что это хорошая идея, — заметил Птенчиков.

— Я бы сказал — не думаю, что это осуществимая идея, — поправил Егор.

— Ни за что не вернусь в гарем, — капризно надула губки Джамиля. — После того как увидела все это… — Она восхищенно повела рукой в сторону мигающего лампочками пульта, переливающегося монитора, набитого бутербродами холодильника.

— Забудь, — отрезал Птенчиков.

— Но талантливой женщине не место в гареме! Ублажать осточертевшего мужа, постоянно переживая, как бы тебя не оттерла в сторону какая-нибудь нахальная вертихвостка…

— Знаешь, в наше время многие женщины так и живут, — хихикнул Гвидонов.

— Что ты все время хихикаешь? — обрушилась на него Сонька.

— Оставь парня в покое, он контуженый, — остановил ее Иван. — А вы, девушка, собирайтесь на выход.

— Никуда я не пойду, — решительно заявила Джамиля. — В конце концов вы меня выиграли, а значит…

— Ничего это не значит.

— Ах так? Тогда я немедленно утоплюсь!

Иван недоуменно уставился на Соньку.

— Она может, — подтвердила султан-валиде.

— Ладно, — махнул рукой мэтр. — Возьму ответственность на себя и нарушу правила ИИИ. Только напоминаю: вернуться в прошлое будет невозможно!

— Ура! — закричала Джамиля и звонко расцеловала контуженого Гвидонова, который от неожиданности даже перестал хихикать.

— Ну Соня, пиши, — торжественно прокашлялся Птенчиков.

Через полчаса было составлено письмо для Абдул-Надула, где его мать подробно излагала причины, по которым следовало ликвидировать сеть игорных заведений. Заканчивалось письмо примерно так: «А если ты не исполнишь того, что велено мною, пускай сила материнского проклятия падет на твою голову».

— Неплохо, — констатировал Птенчиков, перечитав письмо. — Теперь осталось объяснить сыну твое исчезновение. Это должно быть нечто изящное, в духе времени.

Учитель литературы наморщил лоб, закатил глаза и задумался.

— Как тебе такой вариант: узнав о несчастье с дочерью, ты взобралась на крышу гарема, пытаясь хотя бы издалека понаблюдать за происходящим на берегу. Пролетавшая мимо птица Рух услышала твой скорбный материнский плач, спасла Джамилю и перенесла вас обеих в райские кущи. И жили вы там долго и счастливо.

— Прикольно, — хмыкнула Сонька. — Но Антипова не проймет.

— Что? А при чем здесь… — начал Егор.

— Так значит, это Антипов затеял футбольный матч? — перебил Иван. — А куда же вы настоящего султана дели?

— Абдулуша сейчас путешествует на вашей машине времени, — невинно сообщила Сонька.

— Да как вы могли?! — взвился Иван и заметался по крошечной каюте. — Так, Егор, отправляй этих красавиц в будущее, пока они еще чего-нибудь не начудили, а мне нужно срочно мчаться во дворец.

— Но я не могу бросить империю на Антипова! — заартачилась Сонька. — Вот Абдулуша вернется, тогда и полетим. Да и Васятка меня во дворце ждет…

— Он тебя все-таки нашел! — восхитился Иван. — Не переживай, уж мальчонку-то мы точно здесь не оставим.

На удивление серьезный Егор застучал по кнопкам, активируя панель перемещения во времени.

— Советую вам, девушка, покрепче обнять свою маму, чтоб она не вывалилась в пути!

Джамиля испуганно взглянула на Соньку, но та лишь печально качнула головой.

Кабина загудела, подернулась серебристой дымкой, и через несколько мгновений из ИИИ пришло подтверждение, что перелет прошел нормально, обе женщины прибыли в XXII век.

Запирая своего заклятого врага на территории гарема, Сонька и не подумала, что делает хлопцу Андрийко подарок, о котором любой нормальный мужчина может лишь мечтать. Уже через десять минут после ареста янычар почувствовал себя настоящим султаном, обласканный десятками прекрасных гурий из лучшего гарема славного города Истанбула.

Однако его «коханая Ксюня» представляла себе текущую ситуацию совсем иначе. Услышав о том, что ее возлюбленный посажен под арест в ожидании придворного лекаря, она в срочном порядке подняла все старые связи. Уже через час, нарядившись знахаркой, Ксюха спешила в сторону гарема, сжимая в руках записку от одной из его обитательниц. Вот только предъявить этот клочок бумаги с изящной арабской вязью было некому — двери гарема были гостеприимно распахнуты, охрана отсутствовала.

«Неужто мой Андрийко перерезал всех евнухов?» — ужаснулась казачка и, миновав просторный холл, нырнула под лестницу, чтобы кратчайшим путем добраться до подсобных помещений. Привычно лавируя извилистыми коридорами, Ксюха дивилась той непривычной тишине, которая царила в гареме.

— Все замерло, как перед грозой. Ой, чует мое сердце, не к добру это…

Бывшая фаворитка Абдул-Надула Великовозрастного осторожно скользила вдоль стены, замирая и прислушиваясь под каждой дверью. И вдруг из противоположного крыла до нее долетел дружный взрыв женского хохота, в который вплетался знакомый до боли в сердце баритон. Недолго думая женщина рванула по коридору и распахнула обитую медью дверь.

Голый янычар Андрийко, блаженно улыбаясь, возлежал на мягких шелковых подушках. Вокруг него стояли, лежали, сидели, плясали и пели юные красотки из султанского гарема. Бедняжки, обделенные мужским обществом, изо всех сил старались наверстать упущенное. Две темпераментные черкешенки в упоении массировали заскорузлые янычаровы пятки, несколько девиц колдовало над его длинными усищами, то заплетая их в витые косицы, то вновь расправляя и умащивая репейным маслом для густоты роста. Ни одна часть мускулистого тела не осталась без внимания, искусно обласканная и нежно зацелованная.

Не всякая женщина смогла бы устоять на ногах, застав своего возлюбленного в подобном положении. Но знойная казачка Ксюха видала в своей жизни и не такое. Издав рык раненой в сердце львицы, она яростно кинулась в самую гущу полуобнаженных девиц.

— Ах ты, подлый изменник! Я-то думала, его жизни лишают, примчалась на помощь, а он тут развлекается! — Ксюха кинулась на янычара, намереваясь самолично превратить возлюбленного в евнуха.

— Не виноватый я, они сами пришли! — старательно прикрывая то место, за судьбу которого мужчины переживают больше всего, Андрийко проворно вскочил с подушек и принялся носиться по комнате.

— Значит, сами пришли! Сейчас я им покажу, где выход! — Схватив тяжелый золотой поднос, на котором лежали горкой нежно-фиолетовые сливы, казачка вознамерилась огреть одну из гурий по беспутной голове, но, к сожалению, не успела. Девчонки, выйдя из ступора, дружно завизжали и всем скопом навалились на Ксюху, подминая ее под себя вместе с подносом и сливами. Казачка не удержалась на ногах, рухнула на подушки и поняла, что это конец: разгоряченные красотки увлеченно раздирали на ней одежду, осыпали тумаками, а в качестве апофеоза явно предполагали выцарапать глаза и выщипать волосы. Задыхаясь, бедняжка сопротивлялась из последних сил, которых становилось все меньше и меньше.

— Руки прочь от моей Ксаны! — Грозный рев янычара разом перекрыл женский визг.

Прикрывая вышитой подушечкой причинное место, Андрийко свободной рукой принялся растаскивать в разные стороны вошедших в азарт красоток.

— Держись, коханая, я тебя спасу! — вопил он, стряхивая со своей казачки злобно шипящих и кусающихся жительниц гарема. Схватив казачку за высвобожденную руку, Андрийко рывком выдернул ее из кучи-малы и потащил к двери, продолжая отбрыкиваться от особо ретивых преследовательниц. Выпихнув Ксюху в коридор, янычар проворно выскочил следом и, навалившись на тяжелую дверь, заклинил ее снаружи ножкой изящного столика, предусмотрительно захваченного по пути.

Тяжело дыша, любовники прислонились к стене и какое-то время наслаждались злобными воплями, доносящимися из-за двери. Разъяренные женщины колотили руками и ногами, но тяжелые дубовые створки, обитые медью, даже не вздрагивали.