– Что будем пить? Водку? – Стен оживился. Все-таки свампирил он у любимой женушки изрядно. Впрочем, это и к лучшему: неизвестно, сколько сил ему понадобится, чтобы связь с Беловодьем разорвать, даже если колдун все умение приложит.

– По воздействию – чистый спирт.

Роман заговорил стопки и разлил. Высокие фужеры наполнил чистой водой – чтобы запивать. Стен опрокинул стопку и окаменел.

– Ну, как? – Колдун рассмеялся.

Выпили, не чокаясь. Чистой воды, обжигающей и мутящей разум, как спирт. Ночные возлияния входили в традицию.

– Лена – молодец, не ожидал от нее такого, – признался колдун. – За нее.

– Точно. – Они вновь выпили. – И за Казика.

После третьего тоста кабинет стал напоминать каюту корабля в девятибалльный шторм. Уж больно сильные заклинания наложил колдун на воду в этот вечер.

– Но так долго продолжаться не может. Не может, и все! – Стен грохнул кулаком по столу. – Я сказал – нет… Я превр… ща… юсь… да, превра… ну, в общем – становлюсь убийцей. Против воли. Людоедом. Не могу больше! А ты смотришь… и смеешься.

– Я не смеюсь. Мне ожерелье шею щекочет, когда я заговоренную на спирт воду пью. Поэтому тебе кажется, что я смеюсь.

– Ага, вот! Еще и издевается!

– На что ты намекаешь? Будто я могу тебя спасти и не спасаю? Себя берегу? Да? – Романа мгновенно охватило бешенство.

– Нет. Если не спасаешь, значит – не можешь! Ну, бывает… – отступил Стен.

– Врешь! Думаешь! Я бы сам так думал на твоем месте. Не хочешь так думать, но думаешь. Я тебя всегда уважал, хотя ты и дурак. Но пойми, если б знать, за что ухватиться, я бы тебя за волосы из этого болота вытащил. Но не знаю. Честно. Ну, к примеру… прихожу я к тебе и прошу решить в три минуты сложнейшую математическую задачу. А ты не можешь… не можешь, и все. И никто не может… и ты тоже…

Стен задумался на мгновение:

– Решение задач… Там все подстроено. Всегда. Ненавижу задачки из учебника. Они – фальшивки. Ненастоящие. Надо лишь знать приемчик, как свести сложное выражение к знакомому, простому. И тогда все эти безумные выражения схлопываются, как карточный домик. Искусственные приемы… В жизни так не бывает. В жизни тысячи задач, вообще не имеющих решения. Бьешься, из кожи вон лезешь, чтобы их решить, а совершаешь только ошибки. Поэтому многие предпочитают ничего не решать. Да, лучше не решать… Выпьем за то, чтобы больше ничего не решать.

Роман замер, глядя в угол комнаты. В сильный дождь по стене стекала струйка воды, оставляя на старых обоях черный змеистый след. Роман смотрел на этот след и изумлялся открывшемуся так внезапно простому выходу.

– Что ты сказал? Свести сложное к уже известному искусственным путем?

– Ну да. Так бывает. Если тебе подсказал учитель. У тебя есть, кому подсказать?

– Молчи! Не мешай думать. О, Вода-царица! Хорошая, оказывается, вещь математика. То есть…

Роман плеснул воду из бутылки на стол и принялся водить по ней пальцем, будто чертил таинственные письмена. Алексей следил за его движениями.

– Я могу вылечить рану или уродство… свести задачу к излечению раны или уродства…

Стен не сразу понял, что бормочет Роман. Они были так пьяны, что происходящее казалось бредом.

– Ты хочешь представить следы ожерелья в виде ран…

– Не представить, а превратить… устранить… А ведь это можно, точно можно. Следы надо сначала уничтожить, потом залечить твои раны. Если дело будет происходить в кабинете, где нет связи с Беловодьем, то ограда не разрушится. Потому как раны тут же заживут. Стен, ты гений. И я тоже гений. Можно, я тебя поцелую?

– Ты гений, – согласился Стеновский. – Я всегда это знал. Но целоваться не надо. Когда мы протрезвеем, то поймем, что мы с тобой два дурака, мечтающие о невозможном. Прости, я не должен был приезжать.

– Тс-с! Заткнись. Шат ап, если ты не понимаешь по-русски. Только что ты говорил прекрасные вещи, теперь мелешь чепуху! Так уж лучше помолчи. Да, я пьян. Представь, если бы все могли напиваться, как я, родниковой воды, что тогда? Никакого вреда для организма. Одно чистое веселье.

– Все бы упились до смерти, – предрек Стен.

– Разве можно упиться чистой водой до смерти?

– В-в-все бы были пьяны с утра до вечера и с вечера до утра.

– Может быть. И я бы был среди них первым забулдыгой. Но, оказывается, мне, пьяному, в голову приходят замечательные мысли. Чтобы тебя излечить, все, что мне нужно теперь, это кусочек кожи с одного из твоих шрамов. Завтра с утра поеду в больницу. У меня там знакомый в лаборатории. Я парню его украденный «Жигуль» нашел. Привезу Леньку сюда, он сделает тебе биопсию, и как только образец ткани будет у меня, половина дела будет сделана.

– Ты не совсем упился? – удивился Стен. – Т-ты вроде как нормально говоришь. Только непонятно.

– Ну, пусть не совсем. А может, и совсем. Но при этом светлые мысли продолжают посещать мою голову. Стен, давай выпьем за твою долгую-предолгую жизнь. Ты доживешь до ста лет, у тебя будут внуки и правнуки. Да, внуки и правнуки. Одного из них ты назовешь Ромой, так и быть. Я, вообще-то, обожаю детей. Только я их боюсь. Вот… Так что выпьем за твоего правнука Рому.

Колдун притащил с кухни новую бутылку с пустосвятовской водой.

– Завтра я тебя спасу. Итак, план действий: сначала мчу в больницу, а потом я – в Пустосвятово, за новой, сильной водой. Так, не забыть, прежде на тебя еще пару заклинаний наложить, чтобы не вампирил и Лену не прикончил до моего возвращения.

– Я продержусь, – пообещал Стен.

– За это никто ручаться не может. Все равно, что обещать, что при виде голой бабы не будет эрекции. Так, заклинания… И Тине велю Ленку к тебе больше не пускать – пусть с малышом забавляются.

– Как он?

– Чего – как? А, хороший малыш. Когда голодный – орет. Когда сытый – спит.

Роман не стал уточнять, что дал орущему младенцу несколько капель пустосвятовской воды. А про врожденное ожерелье и в этот раз смолчал – молодой отец еще успеет порадоваться.

– Лене, наверное, трудно. – Стен уронил голову на стол, но все же пересилил себя, встряхнулся.

– Справится, не волнуйся. Ладно, по последней. За то, чтобы все удалось. А потом я трезвею, очень быстро трезвею – утром дел невпроворот. Главная, сильная вода нужна. Свежая, только из реки. А то старая выдохлась.

– Мы же с тобой так ею упились… Неужели можно еще сильнее? – удивился Стен.

– Конечно, можно. Если бы не выдохлась, мы бы от такого количества водяры померли. А мы с тобой что-то еще кумекаем. И даже песни не поем, а ведем философские разговоры.

– По-моему, по шкале опьянения песни идут раньше философии.

Роман поглядел на часы.

– Ну, все, держись. Я пошел трезветь. – Колдун вдруг рассмеялся.

– Ты чего?

– Всегда мечтал иметь импортную тачку. Теперь на твоем «Форде» погоняю.

– Спасешь мне жизнь – «Форд» твой.

– Ты мне это трезвый скажи. А то получится, как у Чаплина в «Огнях Большого города».

Над водой влажными слоями висел туман, цепляясь за черные ветви прибрежных ив. Река вздохнула, приветствуя своего повелителя.

– Ты мне не нравишься, – сказала река.

– В каком смысле? – Колдун пытался казаться легкомысленным и беззаботным.

– Слишком себя изматываешь. А тебе много сил понадобится в ближайшие дни. Ох, как много. Беда висит над Темногорском. Привалила темным облаком. Неужели не чуешь?

– Чую, конечно. Но это еще не повод бросать друзей в беде.

– Эх, Роман, изменился ты сильно. Теперь являешься лишь, когда я тебе нужна. А раньше приходил просто так, без повода: на бережку посидеть, посмотреть на струю бегучую. Теперь некогда, тревога гложет, дело непосильное…

– Я приду, – пообещал колдун. – Только развяжусь со всем этим безумием, так и приду. Мы с тобой обо всем поговорим. Ведь ты у меня – самая важная, самая главная, дороже никого нет.

Река плеснула волной, довольная. Но тут же встревожилась, зарябила.