Он поднял руку и коснулся горла.

– Я не могу, – хрипло ответил он, но Миас, казалось, его не поняла. Джорон провел пальцем по шраму на шее. – Мой голос пропал. Гаррота Гесте забрала его у меня.

Миас сжала его плечи.

– Послушай меня, – прошипела она. – Мы окружены, Джорон. Они привели против нас всех своих женщин и мужчин. Нам нужно их отвлечь, чтобы спастись. – Она посмотрела ему в глаза. – У нас нет времени, чтобы себя жалеть. Мне нужно, чтобы ты снова вызвал тунира.

– Я не могу…

– Нет. – Их ветрогон, который походил на пьяного, стоял, покачиваясь, перед ними. – Песня не здесь, – сказал он и коснулся горла Джорона. – Песня здесь. – Он дотронулся до его груди. – Пой! Пой! – А потом упал и принялся хохотать и кататься по земле, словно услышал замечательную шутку.

– Джорон, – сказала Миас. – Мы должны попытаться, ты меня понимаешь? Это единственный путь. – Она наклонилась к нему. – Моя мать хочет, чтобы меня взяли живой. Если тебе требуется время, я могу с ними поговорить.

– И наш ветрогон, супруга корабля.

– Что с ним? – спросила Миас.

– Его они тоже хотят, во всяком случае, пытаются убить, – сказал Джорон. – Женщина, которую я прикончил, пришла за ветрогоном.

Миас кивнула.

– Ну, возможно, это еще одна фишка, которую я поставлю, – сказала она. – А ты пой смерть для меня, Джорон, ведь если ты не сможешь, мы все погибнем.

У него болело горло.

У него болело горло, и все они должны умереть.

Лесные существа наполнили воздух песнями и шумом, и сладким земным запахом разлагавшегося леса – точно жизнь, покинувшая его голосовые связки. Все умирало, и умрут те, кто его окружают, потому что он не в силах сделать то, что необходимо. И не имело значения, что он сам не знал, как именно вызвал тунира из-под земли в тот день, потому что ему было известно только одно: он использовал свой голос, красивый, но теперь утраченный, чтобы вскрыть чрево земли.

Но его голос исчез, и не важно, что песня все еще в нем живет – извивающаяся, диковинная, немелодичная и все же странным образом приятная. Та, что пыталась вырваться из него и присоединиться к пульсировавшему хору ветрошпиля. У него не было инструментов, чтобы воспроизвести ее. Быть может, ветрогон поет, не используя голосовые связки. Быть может, он просто не понимает, как поют люди.

Он не мог это сделать.

И они все умрут.

Фарис умрет.

Миас умрет.

Куглин умрет.

Берхоф умрет.

Ветрогон умрет.

Безорра умрет.

И он сам.

Но что он может сделать? Он всего лишь ущербный человек среди множества других ущербных людей в умирающем лесу.

– Супруг корабля Барнт! – раздался голос Миас, который перекрыл все остальные звуки, когда она встала на баррикаде, несмотря на то что стебли джиона были очень скользкими. – Супруг корабля, подойди ко мне! Давай обговорим условия! – Она покупала для него время, но какой ему прок от времени? Джорон потер шею, словно давление пальцев, покрытых мозолями от многолетней работы с веревками и крыльями, могло вдохнуть жизнь в голосовые связки. – Супруг корабля! – Казалось, крик Миас утихомирил и успокоил все существа умиравшего леса, ее последний зов эхом повторился в тишине.

– Чего ты от меня хочешь, Миас? – Ответ донесся из темноты.

Джорон прищурился, но так и не смог его разглядеть и почувствовал раздражение от полного отсутствия учтивости. Использовать ее имя, а не звание. И прятаться, когда супруга корабля говорит об условиях, равносильно заявлению, что он им не верит и опасается, что они поразят его стрелой, когда он выйдет на свет. Он ставил Миас на один уровень с пиратами и супругами кораблей из коричневых костей.

– Поговорить, – прокричала в ответ Миас.

Джорон уловил движение рядом с собой и увидел, что Безорра поднял ветрогона и, шаркая, ведет к нему.

– Зачем мне с тобой разговаривать? – ответил Барнт.

– Условия, супруг корабля, – повторила Миас.

– Условия? – Тон Барнта был полон иронии. – Я полагаю, мне они не нужны. Еще один натиск, и вам конец. Великая Миас побеждена. И, кстати, это сделает мужчина.

– О нет. Я известна тем, что умею менять ход событий, и делаю так всю мою жизнь.

Время проходило под аритмичную капель увядавшего леса. Из темноты появилась фигура – высокая и худощавая, одетая в обтягивающий костюм из рыбьей кожи и плащ из перьев.

– Я думаю, будь у тебя секретное оружие или план, ты бы уже его использовала. – Супруга корабля Барнт держал трость, глупая манерность в лесу. А на боку у него висел меч Джорона. – Но до меня доходили слухи о силе твоего ветрогона, возможно, ты именно по этой причине пытаешься задержать наш последний натиск. – Пока Барнт говорил, Джорон тер горло. Ветрогон и Безорра подошли к нему. – Вот что я тебе скажу супруга корабля Миас, – продолжал Барнт. – Принеси мне голову твоего ветрогона, и я готов обсудить с тобой условия.

– Нашего ветрогона? Но почему? Такое существо стоит для тебя гораздо больше живым.

– Неужели ты думаешь, что я ничего не слышал в Бернсхъюме, Удачливая Миас? – Еще один шаг вперед. – Ты считаешь меня глупцом, Удачливая Миас, предательница?

– Я не предательница, – ответила Миас. – Наших людей увозят умирать, и я это остановлю.

– Твоих людей увозят? Ну предатели заслуживают самого худшего.

– Ты называешь меня предательницей, – сказала она. – В то время как сам принимаешь сторону тех, кто собирает слабых и больных с улиц и из домов Старухи.

Джорон почувствовал, что его тянут за рукав.

– Предательница, – супруг корабля Барнт повысил голос, – может сказать, что угодно. Не слушайте ее ядовитые речи, мои мальчики и девочки. Наточите свои клинки. Приготовьтесь, пришло время убийства.

Джорон посмотрел вниз и увидел своего ветрогона, чья раскрашенная маска была обращена к нему.

– Подожди! – прокричала Миас. – Ты хочешь получить меня живой, чтобы отвезти к моей матери?

– Тут ты права, из тебя получился бы отличный приз. – Барнт усмехнулся. – Но я слышал про тебя достаточно историй, чтобы понимать: от живой Миас Джилбрин будет слишком много неприятностей, поэтому я ограничусь твоей головой. Так будет намного проще.

Джорон слушал, глядя на скрытое маской лицо ветрогона. Он выглядел старым, согбенным и хрупким, и не вызывало сомнений, что каждое движение причиняет ему боль. Он протянул к Джорону крылокоготь.

– Очень хорошо, – сказала Миас. – Моя судьба определена, и все женщины и мужчины, которые следуют за мной, теперь знают, что вы делаете с предателями, поэтому они не станут сдаваться. Сражение будет тяжелым и до самого конца.

– Жизнь трудна до самого конца, супруга корабля Миас, – ответил Барнт.

– Да, ты прав, – сказала Миас. – Мы можем спеть в последний раз, супруг корабля Барнт? Могу я повести мою команду в песне, ведь все они сохраняли мне верность и заслужили последние мгновения радости.

Барнт некоторое время смотрел на нее, а потом коротко кивнул.

– Как может навредить одна песня? – сказал он.

И в этот момент крылокоготь ветрогона коснулся груди Джорона.

– Песня здесь, – сказал ветрогон. – Пой, Джорон Твайнер. Пой для нее.

Миас подняла свой сияющий меч и начала петь, и то была медленная и скорбная жалоба.

И команда хором ее поддержала: