– Это служащие имперской полиции, напрямую подчиняющиеся присутствующему здесь мистеру Дювалю…

– Вот именно. И трудно даже представить более жестокую и бестолковую организацию, – продолжал наступление Натаниэль. – Да, сэр, я признаю, что был чересчур скрытен, – заискивающе сказал он, обращаясь напрямую к мистеру Девероксу. – Однако я понимал, что дело чрезвычайно тонкое. Эта девица упряма и своевольна. Чтобы добыть посох, нужно было действовать крайне осмотрительно: за его возвращение я намеревался предложить ей отпустить на волю этого юнца. И я опасался, что мистер Дюваль с его обычной неуклюжестью может все испортить. Увы, так оно и случилось.

Ярость шефа полиции была довольно примечательным зрелищем. Его смугловатое лицо побагровело, точно свекла, жилы на шее и руках разбухли, как причальные канаты, а ногти – которые как будто сделались длиннее, чем минуту тому назад, – глубоко вонзились в крышку стола. Он еле мог говорить – его душил гнев.

– Охрана! Взять этого зловредного юнца! Я им сейчас займусь.

– Вы забываетесь, Генри.

Мистер Деверокс говорил негромко, но в его голосе звучала явственная угроза.

– Право судить и миловать принадлежит в нашем правительстве мне, и именно я буду решать судьбу Мэндрейка. Ваши обвинения меня никоим образом не удовлетворяют. Джон, – продолжал он, – так эта девушка, Китти Джонс, находится под охраной вашего демона?

– Да, сэр.

Лицо Натаниэля вытянулось от напряжения. Он еще не вырвался на свободу; темная тень Колодца Раскаяния еще витала над ним. Сейчас следовало быть особенно осторожным.

– Я отправил ее в укромное место, где я смог бы довести свой план до конца. Надеюсь, что эти длительные проволочки не погубят всего.

– И вы планировали вернуть посох мне? – спросил Деверокс, искоса наблюдая за ним.

– Разумеется, сэр! Я надеялся в один прекрасный день увидеть его в государственной сокровищнице рядом с Амулетом Самарканда, сэр.

Он выжидательно закусил губу. Разумеется, это был его козырь: похитив Амулет, он спас жизнь Девероксу – и нельзя было допустить, чтобы премьер-министр позабыл об этом сейчас.

– Возможно, мне это все-таки удастся, сэр, – добавил Натаниэль. – Если я отведу этого Гирнека к девчонке и пообещаю им обоим безопасность, думаю, она вернет мне посох в течение часа.

– А что же девчонка? Она останется на свободе?

– О нет, сэр! – усмехнулся Натаниэль. — Как только я получу посох, мы сможем спокойно, не торопясь допросить и ее, и Гирнека.

Его улыбка тут же исчезла, когда Якоб Гирнек пнул его ногой в лодыжку.

– Этот мальчишка – закоренелый лжец! – К мистеру Дювалю отчасти вернулась его былая уверенность. – Руперт, вы ведь не поверите этим…

– Я принял решение!

Премьер-министр подался вперед и сложил пальцы шпицем.

– В прошлом Мэндрейк уже доказал свою полезность и преданность. Так что возникшие сомнения стоит истолковать в его пользу. Поверим ему на слово. Пусть принесет посох. Если он это сделает, его подковерные действия будут прощены. Если нет, я приму версию событий, изложенную Генри, и заточу Мэндрейка в Тауэр. Удачный компромисс? Все довольны?

Он с улыбкой обвел взглядом злобно набычившегося мистера Дюваля и позеленевшего от страха Натаниэля.

– Вот и хорошо. Мэндрейк может идти. Тут, кажется, кто-то упомянул о еде? Для начала немного византийского вина!

По залу пролетел теплый ветерок. Незримые рабы выступили вперед, неся хрустальные бокалы и графины с винами абрикосового цвета. Джейн Фаррар пригнулась, когда мимо ее головы пронеслось блюдо колбасок из дичи.

– Но, сэр, неужели мы позволим, чтобы Мэндрейк отправился туда один?!

– Да-да, разумеется, надо послать с ним батальон солдат! – Дюваль раздраженно отпихнул предложенный бокал. – Мы поступим глупо, если доверимся ему!

Натаниэль был уже на полпути к двери. Услышав это, он поспешно вернулся:

– Сэр, ситуация чрезвычайно деликатная. Толпа волкоглавцев все погубит.

Мистер Деверокс смаковал вино.

– Превосходно! Эти легкие фруктовые тона… Что ж, думаю, здесь тоже можно найти компромисс. Мэндрейк отправится в сопровождении нескольких следящих шаров, так, чтобы мы могли наблюдать за каждым его движением. А теперь не будет ли кто-нибудь так любезен передать мне вон тот восхитительный кускус?

Натаниэль сковал Якоба Гирнека незримыми узами и, взяв его за локоть, вышел из зала. Победителем он себя не чувствовал. Пока что ему удалось загнать Дюваля в тупик, но если он не добудет посох, и притом в ближайшее время, это сулит самые мрачные перспективы. Натаниэль понимал, что израсходовал до капли все благоволение, которое испытывал к нему премьер-министр, а неприязнь прочих министров была просто физически ощутима. Его карьера и сама его жизнь висели на волоске.

Когда они пересекали вестибюль, откуда-то сбоку выступила им навстречу госпожа Уайтвелл. Натаниэль непримиримо взглянул на нее, но ничего не сказал. Она устремила на него ястребиный взор.

– Быть может, вы и сумели убедить нашего дорогого премьер-министра, – сказала она хриплым шепотом, – быть может, вы и отыщете посох, но теперь я знаю, что вы действовали у меня за спиной, намереваясь сделать карьеру за мой счет, и этого я вам не прощу. Нашему сотрудничеству пришел конец, и я не стану желать вам успеха. Можете сгнить в Дювалевом Тауэре, мне все равно.

И она стремительно ушла прочь, шелестя платьем, точно опавшей листвой. Натаниэль несколько секунд смотрел ей вслед. Потом, заметив, что Гирнек глядит на него с мрачной усмешкой в глазах, взял себя в руки и подал знак группке шоферов, ожидавших вызова на другом конце вестибюля.

Когда машина тронулась и поехала на север, над входом в здание материализовались четыре красных следящих шара и бесшумно поплыли следом.

Я понял, что к чему, сразу, как они появились на лестнице. Я определил это по натянутой улыбке юного Гирнека и по тому, с какой неохотой он делал каждый шаг. Я видел это по холодному, стальному взгляду своего хозяина и по тому, как угрожающе близко держался он к своему пленнику. Нет, разумеется, Натаниэль пытался делать вид, что все хорошо и спокойно, рассчитывая усыпить бдительность девчонки. Назовите это интуицией, но я сразу сообразил, что все далеко не так радужно, как он хочет представить. Ну и, конечно, то, что на плечах Гирнека, стиснув ему глотку когтистыми ногами, незримо восседал фолиот, тоже о чем-то да говорило. Руки Гирнека были притянуты к телу длинным чешуйчатым хвостом фолиота, так что парень не мог предупредить девчонку ни словом, ни вздохом, ни жестом. Тонкие когти передних лап впивались ему в щеки, заставляя непрерывно улыбаться. При этом фолиот, не умолкая, нашептывал ему что-то на ухо, и вряд ли это были милые, приятные пустячки.[223]

Но девчонка ничего этого не заметила. Увидев на лестнице Гирнека, она негромко вскрикнула и невольно подалась в его сторону.

– Пожалуйста, не подходите, госпожа Джонс!

Китти осталась на месте, но не сводила глаз со своего друга.

– Привет, Якоб, – сказала она.

Фолиот слегка разжал когти, чтобы его пленник смог прохрипеть:

– Привет, Китти.

– Ты что, ранен?

Пауза. Фолиот угрожающе поскреб щеку Гирнека.

– Нет.

Она слабо улыбнулась:

– Я… Я пришла, чтобы тебя спасти.

На этот раз ответом ей был скованный кивок. Когти фолиота снова вернулись на место. Губы Гирнека вновь растянулись в фальшивой улыбке, но я видел, что он отчаянно пытается предупредить ее взглядом.

– Не тревожься, Якоб, – твердо сказала девушка. – Я нас обоих вытащу.

Ну да, все это было чрезвычайно трогательно, просто-таки до слез, и я видел, что мой хозяин не просчитался: девчонка действительно весьма привязана к парню.[224] Натаниэль наблюдал за их встречей пристально и расчетливо.