– Возможно, ты и калека и вас всего двое, но ты Черный Пират, – сказала она. – И я с уважением отношусь к твоим умениям. Но они нам не нужны, а твоих людей здесь не хотят видеть.

– Тогда зачем тратить время? – спросил Джорон, и, как только Тогир обнажила клинок, а окружение последовало ее примеру, Джорон выхватил меч и сделал быстрый выпад.

Однако он не стал атаковать хранительницу палубы, как она ожидала. Его клинок глубоко вошел в бедро одного из детей палубы, который пытался нанести ему удар сзади, тот закричал и схватился рукой за рану. Джорон почувствовал, как Квелл заняла место у него за спиной, и знал, что два ее костяных ножа-близнеца обнажены. Но врагов оставалось слишком много. И тут Ветрогон поднял ногу и отодвинул Мадорру в сторону. С громким криком он расправил крылья, и мощный порыв ветра сбил группу детей палубы с ног.

– Вперед! – крикнул Джорон, и началась быстрая грязная работа.

Двое нападавших упали – им больше не суждено было подняться. Осталось пятеро против Джорона, Квелл и двух ветрогонов. Мадорра нанес удар боевым когтем – внутренности одного их нападавших вывалились на землю у его ног, и он остался стоять, молча разинув рот, боль оказалась такой сильной, что он не мог издать ни звука. Квелл металась между ними. Хотя она занимала такое же положение, что Нарза, она не обладала ее изяществом и стилем. Квелл использовала все грязные приемы, которые существовали на свете. Она швырнула в лицо женщины пригоршню земли и вонзила нож ей в живот, пока та ничего не видела. Затем ударила ногой по щиколотке другого врага, а когда ее атака оказалась неудачной, не стала отступать перед взмахом курнова, а бросилась на противника, сбила его на землю, и далее схватка в сопровождении проклятий и рычания продолжалась в грязи.

Джорон сражался с хранительницей палубы Тогир, их поединок проходил чуть в стороне от остальных, как часто бывает с офицерами. Он не был прирожденным фехтовальщиком, а отсутствие ноги стесняло движения, и у него возникали проблемы с равновесием на скользкой земле. Клинки встретились, но пока без особого гнева. Противники просто испытывали друг друга. Джорон практиковался каждый день, с тех самых пор, как Миас начала его учить владеть прямым мечом. Ему хватило быстроты, чтобы парировать второй выпад Тогир и тут же перейти в контратаку. Тогир без труда отбила его клинок в сторону, после чего оба сделали по шагу назад и начали кружить.

Тогир ему улыбнулась. И у нее имелись основания быть уверенной в себе, не вызывало сомнений, что она начала заниматься фехтованием с того самого момента, как у нее появилось достаточно сил, чтобы держать меч, а Джорон, как и любой ребенок Ста островов, знал лишь самые элементарные движения курнова, быстрые и жестокие правила обитателей гавани и детей палубы. Будь это фехтовальная схватка, Джорон наверняка проиграл бы, но здесь все было иначе. Пока они кружили, Джорон изучал Тогир и заметил, что меч у нее старый: клинок сверкал, но гарда покрылась ржавчиной, а по эфесу в нескольких местах шли трещины. Когда Тогир вновь сократила дистанцию и пошла в атаку, он шагнул в сторону, сделал неуклюжий ответный выпад и увидел, как Тогир улыбнулась, полагая, что он запаниковал и нанес неудачный удар. Она с легкостью перехватила его клинок.

Ее ошибка, а не его.

Металл зашипел на металле, клинок Джорона скользнул вверх, к эфесу, который обычно защищает большой палец. Но сейчас лезвие меча легко взлетело вверх, рассекая плоть и сухожилие, и Тогир выронила оружие. Грязный трюк, вне всякого сомнения. Но он был Черным Пиратом, он хотел одерживать победы и оставаться в живых.

Тогир отскочила назад, сжимая левой рукой кровоточащую правую, и увидела, что весь ее отряд либо мертв, либо получил серьезные ранения.

– Я сдаюсь, – сказала она. – Я сдаюсь. – Тогир сделала еще несколько шагов назад, но Джорон не отставал, низко опустив окровавленный меч.

– Мне все равно, – сказал он и издал рычание из-за давно поврежденных голосовых связок.

Все было кончено, Тогир повернулась, чтобы бежать. И обнаружила, что позади нее стоит Квелл.

– Он сказал, – усмехнулась Квелл, – что ему все равно. – Она вонзила нож в горло Тогир и сразу сделала шаг назад. Некоторое время она смотрела, как Тогир умирала, захлебываясь кровью. – Грязное дело, – сказала Квелл. – И совершенно бессмысленное.

– Да, – ответил Джорон и наклонился, чтобы очистить клинок о влажную землю. – Но так бывает далеко не всегда.

Джорон сидел в большой каюте на борту «Оскаленного зуба» в окружении супругов корабля и пытался понять, почему они ему подчиняются. Они поели, не слишком хорошо, но лучше, чем большинство детей палубы его флота, и теперь ему предстояло рассказать о выбранном курсе и ветрах, которые помогут им лететь. Как могла возникнуть такая ситуация? Как получилось, что его оставила вместо себя женщина, которую большинство считали мертвой, однако они не выступили против него. Они знали, что он не сын Миас, а единственный ребенок рыбака, и его приговорили к смертной казни, как многих из них. Тем не менее они прислушивались к его словам, словно он являлся самым старшим, хотя все было наоборот.

Но он не мог нести это бремя, пока не мог. Он подошел к окнам «Оскаленного зуба» и посмотрел на темное море, которое негромко плескалось о черную кость корпуса. Там, в гавани Спэрхейвена он видел свой флот. Свет девяти боевых кораблей отражался в воде – хотя над ними не горели зоресветы, ни один ребенок не умер ради флота Миас, – два корабля ушли в море в поисках добычи, а «Дитя приливов» простоит в сухом доке по меньшей мере еще неделю. Кроме того, у них было в данный момент два пустых корабля из коричневых костей – их команды разбили лагерь на суше, и к ним относились так же плохо, как к стоявшим в гавани черным кораблям.

«Как странно, – думал Джорон, – что сын рыбака отвечает за такое количество жизней». Он представил отца, который ему улыбался.

«Если бы ты знал, какие дела я творил, – сказал Джорон себе, – ты бы не улыбался».

Эта мысль его расстроила, и Джорон отвернулся от своих кораблей и моря к тем, кто собрались в каюте: Брекир, непреклонная и серьезная, Колт, как всегда, злой и полный гнева, Адранчи, пришедший без своего хранителя палубы Черной Ани, погибшей в этом году, и какая-то часть Адранчи умерла вместе с ней, Турримор, темнокожая и всегда готовая к бою, ждавшая его слов и старавшаяся ему угодить.

– Сегодня меня попыталась убить женщина, – сообщил им Джорон.

К нему повернулись четыре пары глаз.

– Но, раз ты стоишь перед нами, – заговорил Колт, – у них не получилось. – И он принялся ковырять ногтем в металлическом зубе.

– И в чем причина? – спокойно спросил Адранчи. – Ссора из-за выпивки? Вопрос чести, который тебе пришлось с ними решать?

– Нет. Засада, – ответил Джорон. – Если бы не Квелл и ветрогоны, я бы не вернулся в Спэрхейвен после прогулки к ветрошпилю.

– Нам следует сообщить Тендарн, – сказала Брекир.

– Нет, – возразил Джорон.

– Ты думаешь, она знала? – спросила Турримор, коснувшись рукой висевшего на поясе ножа.

– На самом деле, думаю, не знала, но у меня сложилось впечатление, что она не слишком расстроилась бы, если бы меня убили в драке. Мы должны посмотреть правде в глаза, супруги корабля. Мы здесь не пользуемся популярностью. Они лишь нас терпят.

– В таком случае, – заметил Адранчи, – чем скорее Тендарн поможет нам вернуть Миас, тем лучше, тогда мы сможем убраться отсюда подальше.

– Тендарн не станет помогать нам осадить Бернсхъюм, – сказал Джорон.

Все, кроме Брекир, были поражены.

– Нас предали? – Гнев, загоревшийся в глазах Колта, предупредил о том, по какому узкому карнизу он сейчас шел.

Это были его люди, не хранившие верности ни Ста островам, ни Суровым, и какая-нибудь супруга корабля могла в любой момент послать команду из женщин и мужчин, столь же злых, как те, что напали на него, чтобы отомстить, – и в результате все Суровые острова выступят против них.