Но Лавлейсу только того и надо было. Когда его раб уйдёт, он окажется единственным выжившим членом правительства. И он уже готов взять власть в свои руки.

Лавлейс подул в рог. Он не произвел ни звука ни на одном из семи планов бытия, но в Ином Месте сейчас должно было разнестись гулкое и протяжное пение рога.

Как и следовало ожидать, афритша отреагировала первой. Как только рог для вызова оказался в поле её зрения, она взвыла, схватила Руперта Деверокса за плечи и ринулась к ближайшему окну, на ходу наращивая скорость. Афритша врезалась в стекло. Магические прутья вспыхнули синим пламенем, раздался грохот, напоминающий раскат грома, и афритша полетела обратно в зал, головой вперёд, прижимая к груди обмякшего Деверокса.

Лавлейс отнял рог ото рта и слегка улыбнулся.

Самые умные из волшебников всё поняли в тот самый миг, как он затрубил в рог. У некоторых над плечом во вспышке разноцветного пламени возникли их бесы. Другие вызвали помощников получше: скажем, эта женщина, Уайтвелл, бормотала заклинание, призывая своего джинна.

Лавлейс осторожно спустился с возвышения, неотрывно глядя куда-то вверх. В стеклах его очков плясали блики. Костюм его оставался столь же элегантным и безукоризненным, как и всегда. Лавлейс не обращал ни малейшего внимания на воцарившийся вокруг ужас.

Что-то на миг сверкнуло.

Я отчаянно метался вдоль удерживающей нас паутины; я искал слабое место и не находил его.

Ещё одна вспышка. Вся моя сущность содрогнулась.

Многие волшебники с встревоженными возгласами повскакивали со своих мест и теперь в замешательстве оглядывались по сторонам; а в это время толстые железные и серебряные прутья выскользнули из стен, перекрыв окна и двери. Натаниэль давно уже прекратил дёргаться. Ясно было, что на него никто и не посмотрит. Ему оставалось лишь глядеть, как какой-то волшебник, сидевший впереди, отшвырнул своё кресло и бросил в Лавлейса жёлтый огненный шар — их разделяло каких-нибудь два метра. К изумлению волшебника, на середине пути шар чуть-чуть изменил траекторию полета, коснулся груди Лавлейса и исчез. Лавлейс, внимательно глядевший в потолок, как будто ничего и не заметил.

Муха с жужжанием металась взад-вперёд, стукаясь головой об преграду Пут.

— Это действие Амулета, — сказала она. — Он поглотит всё, чем бы они ни швырялись.

Джессика Уайтвелл завершила своё заклинание. Рядом с ней в воздухе повис невысокий коренастый джинн, принявший облик чёрного медведя. Она указала на Лавлейса и выкрикнула приказ. Медведь ринулся вперёд — прямо по воздуху, загребая лапами, словно пловец.

Прочие волшебники тоже накинулись на Лавлейса. Примерно с минуту он находился в сердце бури — такая бешеная энергия бушевала вокруг него. Но Амулет Самарканда поглотил всю эту энергию. Лавлейс нимало не пострадал — лишь аккуратно пригладил волосы.

Афритша тем временем пришла в себя, осторожно уложила оглушенного премьер-министра в кресло и ринулась в бой. Она летела, рассекая воздух сверкающими крыльями — но Натаниэль заметил, что она приближается к Лавлейсу по кругу, старательно огибая возвышение для оратора.

Несколько волшебников подбежали к дверям и теперь безуспешно дергали за ручки.

Афритша послала в Лавлейса мощный магический заряд. То ли всё произошло слишком быстро, то ли происходило оно по большей части на том плане, которого Натаниэль не мог видеть, но мальчик заметил лишь струю дыма, рванувшуюся к волшебнику. И ничего за этим не последовало. Афритша озадаченно склонила голову набок.

Тем временем с другой стороны к Лавлейсу быстро приближался джинн-медведь. Он уже выпустил когти, напоминающие изогнутые кинжалы.

Волшебники беспорядочно носились по залу, пытаясь ломиться в двери и окна, а за ними по пятам носились пронзительно визжащие бесы.

А потом с афритшей что-то произошло. Натаниэлю показалось, будто он смотрит на отражение демоницы в озерной глади и что кто-то побеспокоил воду. Афритша словно бы рассыпалась на тысячу дрожащих осколков, и эти осколки затянуло в пространство над возвышением. Мгновение — и все они исчезли.

Джинн-медведь притормозил. Втянул когти. И принялся отступать — очень, очень осторожно.

Тут над самым ухом Натаниэля вновь раздалось пронзительное жужжание мухи.

— Началось! — в ужасе завопила она. — Ты видишь?

Но Натаниэль ничего не видел.

Мимо него промчалась какая-то женщина, вопя от страха. Волосы у неё были бледно-голубые.

Первое, что все заметили, было исчезновение афритши. Очень уж зрелищная получилась картина. Эффектная прелюдия. Но на самом деле многое уже успело произойти в предшествующие мгновения. Афритше просто не повезло, только и всего. В своем стремлении устранить опасность, грозящую хозяину, она слишком близко подошла к краю щели.

Эта щель имела четыре метра в длину, и её было видно лишь на седьмом плане. Возможно, кое-кто из бесов её и заметил, но людям это точно было не под силу[120].

Это не была аккуратная, ровненькая вертикальная щель — отнюдь. Она шла наискось, и края у неё были рваные, как будто воздух превратился здесь в толстую ткань из плотных волокон. Из своей тюрьмы я наблюдал, как она возникает. После первой вспышки над возвышением воздух задрожал, чудовищно исказился и в конце концов лопнул вдоль этой линии[121].

Вскоре после появления щели начались перемены.

Трибуна оратора на возвышении принялась изменяться: материал, из которого она была сделана, из дерева превратился в глину, потом в какой-то странный оранжевый металл, а потом во что-то, подозрительно напоминающее воск. Трибуна немного осела набок, как будто подтаяла.

Сквозь возвышение пробилось несколько травинок.

Хрустальные подвески люстры, висевшей над помостом, превратились в капли воды; они на несколько мгновений замерли, переливаясь всеми цветами радуги, а потом пролились дождём.

Какой-то волшебник в костюме в тонкую полоску бежал к окну. Каждая полоска на его костюме пошла волнами, словно под порывами ветра. Никто не заметил эти первые, незначительные изменения, равно как и десятки им подобных. Лишь после того, что случилось с афритшей, до волшебников дошла суть происходящего.

Зал превратился в ад кромешный. Люди и бесы визжали и выкрикивали нечто нечленораздельное. А мы с Лавлейсом, словно не замечая всего этого, наблюдали за щелью. Мы ждали того, кто шагнет сквозь неё.

А затем это произошло. Все планы вокруг щели вдруг потеряли всякую согласованность, как словно их потянуло в разные стороны и с разной скоростью. Все вокруг поплыло, как будто меня хорошо навернули по голове. Я вдруг увидел семь рядов окон, малость смещенных друг относительно друга. Это как-то сбивало с толку.

Если Лавлейс вызвал настолько могущественную сущность, что она способна вот таким вот образом смешивать планы, значит, всем нам, кто заключен внутри пентакля, придётся солоно. И, должно быть, эта сущность уже совсем рядом. Я не спускал глаз со щели…

Мимо нас с криком пронеслась Аманда Кэчкарт; её коротко подстриженные волосы приобрели очаровательный голубой оттенок. Одновременно с этим произошло несколько изменений, которые были замечены всеми без исключений: два волшебника, слишком близко подошедших к помосту в тщетной попытке атаковать Лавлейса, вдруг обнаружили, что их тела неприятно удлинились; ещё у одного мужчины нос нелепо вытянулся, а у другого исчез совсем.

— Что происходит? — шёпотом спросил мальчишка.

Я не ответил. Щель открывалась. Все семь планов перемешались, словно варенье в тазу под черпаком домохозяйки. Щель расширилась, и сквозь неё пролезло нечто вроде руки. Она была прозрачной, словно её сделали из безукоризненно чистого стекла. На самом деле она была бы совершенно невидимой, если бы не конвульсии, сотрясающие планы вокруг неё. Рука нерешительно подвигалась из стороны в сторону: похоже, её хозяин пытался привыкнуть к странному для него ощущению пребывания в материальном мире. Я заметил на конце руки четыре тонких не то выступа, не то пальца. Они, как и сама рука, не имели собственной плоти, и форму им придавал лишь идущий рябью воздух.