– Нет, – ответил Джорон и одной рукой поднял ее голову вверх, обнажив горло. – Это за Меванса, – сказал он и быстро провел лезвием меча по ее горлу.

Затем оттолкнул тело Гесте в сторону команды, а ее руки взметнулись вверх в тщетной попытке удержать поток крови. Команда взревела.

– Стреляйте в него! – закричал Каррад. – Стреляйте!

Слишком поздно. Джорон успел перескочить через поручни, приготовившись к удару о флюк-лодку. Но его поймали руки команды, сомкнулись на нем, точно лепестки цветка, закрывающегося на ночь, и осторожно опустили на дно, пока его сердце отчаянно стучало от прилива адреналина.

– Отплываем! – Джорон услышал скрежет багров о корпус «Болезненной потери». И сразу ощутил под собой заволновавшееся море – маленькая лодка отошла от борта корабля. – Щиты! – Джорон оказался в темноте, над его головой сомкнулись щиты, и арбалетные болты застучали по закаленному вариску. – Гребите, да проклянет Старуха ваши слабые руки, – крикнула Миас, – гребите так, словно от этого зависят ваши жизни, ведь так и есть.

Джорон попытался встать, но обнаружил, что ему мешают локти гребцов. В следующий момент рядом оказалась Миас, протянувшая ему руку, и он сумел приподняться под защитой щитов, по которым снова застучали болты.

– Ты убил Гесте?

– Да.

– Не припоминаю, хранитель палубы, чтобы я отдавала приказ с ней разделаться. – Однако на ее губах играла пиратская усмешка хищника. – Надеюсь, теперь ты чувствуешь себя лучше?

– Я сделал это ради Меванса, а не из-за себя, – сказал Джорон.

Она кивнула.

– Ну, возможно, ты выбрал не самый подходящий момент, но она определенно заслужила смерть. – Миас приподнялась и осторожно отодвинула в сторону один из щитов, чтобы взглянуть на костяной корабль. И тут же вернула его на прежнее место – о вариск вновь застучали болты. – Меванс это оценил бы, – сказала она, и ее усмешка исчезла. – Он всегда был большим любителем драмы. – Она снова отодвинула щит. – Все, арбалеты нас больше не достанут, – добавила она. – Убрать щиты!

Поток света обрушился на Джорона, а свежий ветер унес запах вспотевших тел. Миас повернулась и приложила ладонь к глазу, чтобы посмотреть на «Дитя приливов».

– Теперь будем надеяться, что наша Ветрогон не отвлекалась.

Они гребли изо всех сил, стараясь как можно дальше отплыть от костяного корабля, готового произвести залп из дуголуков. При каждом ударе весел Джорон спрашивал себя, где сейчас Ветрогон.

– Я не вижу проклятое существо на «Дитя приливов», – заметила Миас.

– Она придет, – сказал Джорон, который ни мгновения в этом не сомневался.

Но сейчас все его внимание было сосредоточено на «Болезненной потере». Казнь Гесте – а он именно так мысленно называл это убийство – была продиктована не только местью. Он не просто вернул долг за погибшего друга. Костяным кораблем управляла супруга корабля, она отдавала приказы и обеспечивала порядок.

Хороший корабль мог потерять супругу корабля, на ее место заступал хранитель палубы – и никто бы ничего не заметил. Возможно, на «Болезненной потере» имелся хороший хранитель палубы – на самом деле Джорон в этом не сомневался. Но сейчас на борту находился Индил Каррад, мужчина, который никогда не был супругом корабля, хотя надел соответствующую форму. Джорон мог поставить собственную жизнь на то, что Каррад не из тех, кто легко расстается с властью. Он не отойдет в сторону и не позволит хранителю палубы занять место Гесте. Каррад захочет все контролировать и пожелает сам принимать решения. А если судить по тому, как «Болезненная потеря» двигался, Джорон оказался прав.

– Это скоро закончится, Джорон, – сказала Миас, когда на их маленькой лодке подняли крыло.

Казалось, ее слова услышали – на борту «Болезненной потери» начал восстанавливаться порядок. Дети палубы разошлись в стороны, чтобы не мешать командам дуголуков, которые приводили их в боевое положение, закипела работа.

– Давай, Ветрогон, – сказала Миас, глядя в сторону «Дитя приливов».

Затем поднялись крылья черного корабля, на мачтах развернулись огромные полотнища черной ткани. Джорон услышал крики ветрогонов на борту «Болезненной потери» – они призывали ветер, чтобы развернуть двухреберник для эффективной стрельбы по флюк-лодке. «Дитя приливов» пришел в движение, сначала едва заметно, потом все быстрее набирая скорость, его крылья наполнились ветром. Джорон оглянулся на двухреберный корабль, но ветрогоны неприятеля не обладали такой же силой, как их Ветрогон, и «Болезненная потеря» двигался гораздо медленнее. «Дитя приливов» стремительно приближался, а потом начал крениться, готовясь к повороту.

– Фарис его разворачивает, – сказала Миас.

– Я рассчитывал, что вмешательство наших ветрогонов будет более непосредственным, – признался Джорон.

– Да, – сказала Миас и снова посмотрела на белый корабль, – как и я, но у них должны быть свои причины. К тому же «Болезненная потеря» не может встретить «Дитя приливов» нос к носу, им придется отвернуть, если они рассчитывают избежать сражения.

– А Каррад это знает? – спросил Джорон, наблюдая за «Болезненной потерей». – Очень скоро двухреберный корабль окажется в оптимальном положении для стрельбы по флюк-лодке.

– Каррада беспокоит спасение собственной шкуры. – Она посмотрела на «Дитя приливов», который продолжал набирать скорость, потом перевела взгляд на «Болезненную потерю». – Да проклянет их Старуха, – прорычала она, – у него будет возможность сделать один залп в нашу сторону, после чего ему придется спасаться.

– С такой дистанции трудно промахнуться, – заметил Джорон.

– Однако такое случается, – ответила Миас.

Она стояла на носу флюк-лодки, затем выпрямилась и поправила куртку. Джорон обнаружил, что повторяет ее действия.

– Вращать!

Приказ эхом пронесся над водой, и Джорон увидел, что дуголуки «Болезненной потери» пришли в движение. Он сделал вдох. И постарался насладиться днем, тем, как отражается Глаз Скирит на волнах и свет танцует на воде. Тихая песнь и стон натянутой тетивы дуголуков. Красота «Болезненной потери», такой ослепительно белой.

– Спокойно, мои девочки и мальчики, – сказала Миас.

– Заряжай!

Раздался крик птицы, рыба появилась на поверхности воды и с тихим плеском исчезла.

– Целься.

Джорон вдруг понял, что его слух стал чрезвычайно избирательным. Он слышал дыхание людей вокруг, шепот ветра в крыльях, потрескивание веревок.

– Пуск!

Все, кто находились вокруг него, встали. Джорон не сразу сообразил почему, ведь это ничего не меняло. Одновременно он понял, что нужно смотреть в лицо смерти, когда она к тебе приближается, стоять на ногах, умирать на собственных условиях.

Он услышал одинокий зов скиира.

В них попали. Последовал мощный удар, лодку сильно тряхнуло, и она накренилась на бок. Команду швырнуло друг на друга, они оказались на дне лодки, в путанице рук и ног, никто не сумел сохранить равновесие – движение было слишком стремительным. Джорона спас от падения в воду такелаж, за который он ухватился. Он повернулся, пытаясь найти опору, увидел, как огромные болты с «Болезненной потери» медленно пролетают мимо него на расстоянии вытянутой руки и падают в море – в том месте, где только что находилась лодка, но ее уже там не было. Удар, который они ощутили, являлся следствием мощного порыва ветра. Флюк-лодку бросило вправо, в сторону от болтов, и среди стонов боли и удивленных возгласов команды Джорон услышал смех. Смеялась Миас. Из мешанины рук и ног на дне лодки.

– Она следила, Джорон! – кричала Миас. – Наш Ветрогон, она все время следила! – Миас снова рассмеялась, а потом принялась ругаться и призывать всех встать и продолжить движение.

Теперь начал смеяться Джорон, наполненный той легкостью, которая возникает после того, как ты понимаешь, что уцелел перед лицом верной смерти. Наконец ему удалось подняться. И он увидел, что Миас и Фарис верно оценили ситуацию. После бортового залпа «Болезненная потеря» уносился прочь, чтобы не попасть под удар мощных дуголуков «Дитя приливов».