Китти помчалась по лестнице.

Наверху оказалось несколько открытых окон, на полу лежали серебристые полосы лунного света. Внизу, на улице, кто-то завыл. Китти стремительно окинула комнату взглядом, ища выход, не нашла и яростно выругалась. Хуже всего то, что она не могла даже прикрыть себе спину: у выхода с лестницы не было ни двери, ни люка. Снизу уже слышалось, как кто-то тяжелый шлепает по воде.

Китти отступила от лестницы к ближайшему окну. Окно было старое, рама сгнила, стекла дребезжали. Китти пнула раму ногой. Наружу полетели щепки и стекла. Не успела рама разлететься вдребезги на мостовой, как Китти уже стояла в оконном проеме, задрав голову и ища, за что бы уцепиться. Серебристый лунный свет заливал ее лицо.

Внизу, на улице, крутилась и щелкала зубами темная фигура, давя тяжелыми лапами осколки стекла. Китти чувствовала, что тварь смотрит на нее, отчаянно желая, чтобы она свалилась.

Кто-то взлетел по лестнице, да так стремительно, что едва не врезался в противоположную стену. Китти разглядела прочный карниз примерно в футе над окном. Она метнула в комнату шар, ухватилась за этот карниз, напрягая все мышцы, заскребла кедами по краю оконного проема. Порез на ладони откликнулся жгучей болью.

Под нею прогремел взрыв. Из окна, едва не опалив ей кеды, вылетели желто-зеленые языки пламени, и улица на миг осветилась, словно над ней взошло какое-то блеклое солнце.

Магическая вспышка угасла. Китти висела на стене, разыскивая новую опору для пальцев. Нашла, ощупала, убедилась, что опора надежная. Полезла наверх. До парапета совсем недалеко, а за ним, по всей вероятности, покатая крыша. Туда-то и стремилась Китти.

Голод и недосыпание лишили ее сил, руки и ноги были будто налиты водой. Через пару минут девушка остановилась перевести дух.

Снизу, на удивление близко, донесся шорох, царапанье и сопение. Китти осторожно, впившись пальцами в рыхлую кладку, оглянулась через плечо на залитую лунным светом улицу. На полпути между нею и мостовой она увидела быстро поднимающуюся фигуру. Чтобы взобраться на стену, оборотень слегка изменил свой волчий облик: вместо лап были кисти с длинными когтистыми пальцами, на звериных передних ногах вновь появились человеческие локти, и мышцы тоже изменились под стать костям. Но голова не изменилась: разверстая волчья пасть, зубы, сверкающие в серебристом свете, вываленный набок язык. Желтые глаза были устремлены на Китти.

От такого зрелища Китти едва не свалилась в пустоту. Однако взяла себя в руки, теснее прижалась к кирпичной стене, перенесла вес на одну руку, а другую, высвободив, сунула в сумку. Достала первое, что попалось под руку, – какой-то шар – прицелилась и уронила его на своего преследователя.

Шар, поблескивая, полетел вниз, на пару дюймов разминулся с ощетинившейся спиной оборотня и мгновением позже разбился на мостовой, испустив короткую вспышку пламени.

Волк издал утробное рычание. Он продолжал ползти вверх.

Китти закусила губу и полезла дальше. Не обращая внимания на протестующее тело, она отчаянно карабкалась вверх, каждый миг ожидая, что ей в ногу вот-вот вцепятся когти. Сопение зверя слышалось буквально в нескольких футах от нее.

Вот и парапет… Китти со стоном подтянулась, перекинула тело через него, споткнулась и упала. Сумка перекрутилась, девушка никак не могла добраться до лежащих внутри снарядов.

Китти перевернулась на спину. В этот же миг над парапетом медленно поднялась голова волка, жадно принюхивающегося к кровавому следу ее ладони. Желтые глаза сверкнули и уставились прямо на нее.

Китти сунула руку в потайные ножны и выхватила кинжал.

Она встала на ноги.

Волк неожиданно плавным движением перемахнул через парапет и очутился на крыше, припав на все четыре лапы, опустив голову и напрягшись. Он пристально смотрел на Китти, оценивая ее силы, решая, прыгать или нет. Китти угрожающе помахала кинжалом.

– Видишь это? – задыхаясь, проговорила она. – Он серебряный, понял?

Волк искоса взглянул на нее. Медленно поднялся на задние лапы, его сгорбленная спина вытянулась и выпрямилась. Теперь он стоял как человек, возвышаясь, над Китти, слегка покачиваясь, готовый броситься на нее.

Свободной рукой Китти шарила в сумке в поисках нового снаряда. Она знала, что их у нее осталось не так много…

Волк прыгнул, полоснул когтистой лапой, клацнул зубами. Китти увернулась и ударила кинжалом снизу вверх. Волк издал удивительно высокий визг, протянул руку и больно ухватил Китти за плечо. Когти порвали ремень сумки, и она упала на крышу. Китти ударила снова. Волк отскочил назад, на безопасное расстояние. Китти тоже отступила. В разорванном плече пульсировала боль. Волк зажимал небольшую рану в боку. Он сокрушенно покачал головой, глядя на Китти. Судя по всему, рана была несерьезная. Они некоторое время кружили друг напротив друга, озаренные серебристой луной. У Китти теперь едва хватало сил замахнуться кинжалом.

Волк вытянул когтистую заднюю лапу и подтянул сумку поближе к себе, чтобы Китти не могла до нее дотянуться. И негромко, раскатисто хохотнул.

Шорох за спиной. Китти рискнула на миг обернуться. На другом конце дома покатая крыша образовывала невысокий гребень. И на гребне крыши стояли два волка. Когда Китти обернулась, они как раз трусцой устремились в ее сторону.

Китти выхватила из-за пояса второй кинжал, однако левая рука совсем ослабела из-за раненого плеча. Пальцы с трудом удерживали рукоять. Китти мимоходом подумала, не разумнее ли будет броситься с крыши – лучше уж быстрая смерть, чем когти волков.

Но нет, это трусость. Надо хотя бы подороже продать свою жизнь.

Трое волков надвигались на нее, двое – на четырех лапах, третий – на двух, как человек. Китти откинула волосы назад и в последний раз занесла свои кинжалы.

– Ну и скукотища! – сказал джинн. – Ничего не будет.

Натаниэль, взад-вперед шагавший по комнате, остановился.

– А я говорю, будет! Помалкивай. Если я захочу узнать твое мнение, я тебя спрошу.

Натаниэль чувствовал, что его голос звучит не особенно убедительно. Он взглянул на часы, чтобы придать себе уверенности.

– Рано еще, только что стемнело.

– Ну да, конечно. Я вижу, что ты абсолютно уверен в успехе. Вон, уже дорожку на полу протоптал от уверенности. А еще я могу поручиться, что ты жутко голоден, потому что захватить с собой поесть ты забыл.

– Еда нам не понадобится. Девчонка вот-вот должна явиться. А теперь заткнись, довольно об этом.

Джинн, устроившийся на старом комоде и вновь принявший облик египетского мальчика, потянулся и выразительно зевнул.

– Во всех гениальных планах имеются свои минусы, – сказал он. – Мелкие недостатки, из-за которых они и терпят крах. Такова человеческая натура: вы рождаетесь несовершенными. Девчонка не придет; ты будешь все ждать и ждать; поесть ты не захватил; следовательно, ты со своим пленником помрешь с голоду.

Натаниэль нахмурился:

– Насчет пленника не тревожься. С ним-то уж точно все в порядке.

– Вообще-то я довольно голоден.

Якоб Гирнек сидел на шатком стуле в углу комнаты. Под старой армейской шинелью, которую джинн отыскал на одном из чердаков «надежного места», на нем не было ничего, кроме пижамы и огромных вязаных носков.

– Я ведь даже не завтракал, – добавил он, механически раскачиваясь на своем ветхом стуле. – Так что я совсем не отказался бы перекусить.

– Во, видал? – сказал джинн. – Он голоден.

– Вовсе он не голоден. А если у него есть хоть капля ума, он будет молчать в тряпочку.

Натаниэль вновь принялся расхаживать взад-вперед, искоса поглядывая на пленника. Гирнек, похоже, уже избавился от ужаса, который нагнал на него полет, а поскольку сразу после полета его заперли в пустом доме, где никто его увидеть не мог, его параноидальный страх перед собственным лицом тоже приутих. Заточение само по себе его не особо тревожило, что Натаниэля несколько озадачило – но, и то сказать, Гирнек ведь несколько лет провел в добровольном заточении.