И наконец, когда мистер Тэллоу, изображая из себя этакого невинного ягненочка, заявил, будто натравил Черную Молотилку исключительно на Якоба, как предводителя, стремясь свести к минимуму возможные тяжкие последствия, Китти не выдержала.

– Снова ложь! – вскричала она. – Она набросилась и на меня тоже!

Судья стукнула молоточком по столу:

– Тишина в суде!

– Но это же явная ложь! – возразила Китти. – Мы с Якобом стояли рядом. Тварь, похожая на обезьяну, направила заклинание на нас обоих, как и приказывал Тэллоу. Я потеряла сознание. «Скорая» отвезла меня в больницу.

– Тихо, мисс Джонс!

Китти подчинилась:

– Я… Извините, мэм.

– Продолжайте, мистер Тэллоу, будьте любезны.

Волшебник вскоре закруглился. Слушатели принялись возбужденно перешептываться друг с другом. Госпожа Фицуильям на некоторое время призадумалась. Периодически она наклонялась со своего трона и шепотом обменивалась какими-то замечаниями с секретарями. В конце концов она стукнула по столу молоточком. Воцарилась тишина.

– Дело это весьма сложное и запутанное, – начала судья, – и вынесению решения изрядно мешает отсутствие свидетелей. Мы имеем показания одного человека против показаний другого. Да, мисс Джонс, в чем дело?

Китти вежливо подняла руку:

– Есть ведь и другой свидетель, мэм. Якоб.

– Если так, то почему же его здесь нет?

– Он плохо себя чувствует, мэм.

– В таком случае семья могла бы прислать кого-то, кто выступил бы от его имени. Однако они решили этого не делать. Быть может, потому, что они сознавали, что их дело проигрышное?

– Нет, мэм, – сказала Китти. – Они боятся.

– Боятся? – Судья вскинула брови. – Но это же смешно! Чего, спрашивается?

Китти заколебалась, но отступать было некуда.

– Репрессий, мэм. Если они осмелятся выступить в суде против волшебника.

Публика, сидевшая на скамьях, взорвалась изумленными воплями. Трое секретарей от удивления прекратили стучать по клавишам. Молодой человек в зеленой шапочке разинул рот у себя в углу. Глаза госпожи Фицуильям сузились. Ей пришлось несколько раз постучать по столу, чтобы все успокоились.

– Мисс Джонс! – сказала она. – Если вы посмеете еще раз сказать подобную чушь, я сама на вас в суд подам! И не смейте больше говорить, пока вас не спросят!

Китти увидела, что Джулиус Тэллоу ухмыляется уже в открытую. Она с трудом сдерживала слезы.

Судья сурово воззрилась на Китти.

– Ваше безумное обвинение лишь увеличивает груз улик, которые были приведены против вас. Молчать!

Китти, ошеломленная, машинально снова открыла было рот.

– Каждая ваша лишняя реплика лишь усугубит ваше положение, – продолжала судья. – Совершенно очевидно: если бы ваш приятель был уверен в своей правоте, он явился бы сюда лично. Точно так же очевидно, что Черная Молотилка вас лично не коснулась, вопреки тому, что вы только что утверждали, – в противном случае вы… как бы это сказать?.. выглядели бы сегодня не столь цветущей.

Судья прервалась, чтобы выпить глоток воды.

– Меня почти восхищает та дерзость, с которой вы явились в суд, – продолжала она, – как и та беспардонность, с которой вы осмелились бросить вызов такому видному гражданину, как мистер Тэллоу. – И она указала на волшебника, чья физиономия сделалась самодовольной, как у кота, которого почесали за ухом. – Однако подобные соображения не могут определять решения суда. Утверждения мистера Тэллоу подкрепляются его хорошей репутацией и огромным счетом, который выставил гараж за ремонт поврежденной вами машины. Ваши утверждения не основываются решительно ни на чем: это голословные обвинения, и я полагаю, что они сфабрикованы!

Публика заахала.

– Почему? Да просто потому, что вы солгали относительно Молотилки – ведь вы утверждали, будто она задела и вас, а это явно не так. Следовательно, у суда нет причин верить и остальной части вашей истории. Более того, вы не можете представить никаких свидетелей – с вами нет даже вашего приятеля, второго «пострадавшего». Как показали ваши выпады, вы явно являетесь нервозной и неуравновешенной личностью, склонной гневаться по любому поводу. Учтя все эти соображения, я не могу не задуматься об очевидном факте, на который я изо всех сил старалась закрыть глаза. А именно: вы – всего лишь несовершеннолетняя простолюдинка, и ваше слово имеет мало веса по сравнению со словом верного слуги государства.

Тут судья остановилась, чтобы перевести дыхание, и на скамьях сдержанно загомонили: «Верно! Верно!» Один из секретарей поднял голову и пробормотал: «Отлично сказано, мэм!», после чего снова уткнулся носом в компьютер. Китти ссутулилась, раздавленная свинцовым отчаянием. Она не могла смотреть ни на судью, ни на секретарей, ни тем более на мерзкого мистера Тэллоу. Вместо этого она уставилась на тени дождевых капель, ползущие по полу. Теперь она хотела только одного – спастись отсюда.

– В заключение, – судья скроила особенно торжественную мину, – суд пришел к выводу, что ваши обвинения ложны, мисс Джонс, и отверг их. Будь вы постарше, вы бы наверняка не избежали тюремного заключения. Но, учитывая вашу молодость, а также то, что мистер Тэллоу уже сумел самостоятельно покарать вашу молодежную банду, я ограничусь штрафом за то, что вы вынудили суд даром потратить время.

Китти сглотнула. Только бы ее оштрафовали не слишком на много, только бы…

– Вы приговариваетесь к штрафу в сто фунтов.

Ну, не смертельно. С этим она справится. На ее банковском счету почти семьдесят пять фунтов.

– Кроме того, принято возлагать на проигравшую сторону расходы, понесенные тем, кто выиграл процесс. Мистер Тэллоу оштрафован на пятьсот фунтов за опоздание. Вы должны выплатить и эту сумму тоже. Таким образом, вам следует выплатить суду общим счетом шестьсот фунтов.

У Китти голова пошла кругом. Она едва не разревелась. Бешеным усилием она заставила себя сдержать слезы. Она не расплачется. Нельзя реветь! Только не здесь!

Она сумела превратить первый вырвавшийся у нее всхлип в громкий, раскатистый кашель. Тут судья стукнула молоточком в последний раз.

– Суд окончен!

И Китти опрометью выбежала из зала.

Китти забежала в один из вымощенных булыжником переулков, ведущих от Странда, и остановилась там, чтобы выплакаться. Потом она вытерла зареванное лицо, купила булочку в персидском кафе на углу напротив Дома правосудия, чтобы хоть как-то прийти в себя, и принялась думать, что же делать. Штрафа она, разумеется, заплатить не сможет, да и родители ее вряд ли смогут. Это означает, что ей необходимо в течение месяца где-то раздобыть шестьсот фунтов, а иначе ее – а возможно, и ее родителей тоже, – упекут в налоговую тюрьму. Она это знала, потому что до того, как она выбралась наконец из гулких коридоров, появился один из секретарей в черном, почтительно подергал ее за локоть и сунул в ее дрожащие пальцы ордер на уплату с еще не высохшими чернилами. Там было четко прописано, до какого срока надо уплатить и что будет за неуплату.

От одной мысли о том, что придется все рассказать родителям, Китти ощутила острую боль в груди. Она не могла заставить себя пойти домой и решила сперва пройтись вдоль реки.

Мощеный переулок вел от Странда на Набережную, приятную пешеходную дорожку, идущую вдоль берега Темзы. Дождь перестал, но булыжники все еще были темными и влажными. По обе стороны переулка тянулись магазинчики: восточные обжорки, туристские лавчонки, набитые дешевыми кричащими сувенирчиками, ларьки травников, откуда выпирали на улицу корзины с дешевым кизилом и розмарином.

Китти была уже почти на Набережной, когда услышала за спиной дробный стук: это катилась трость, вслед за которой наполовину трусил, наполовину падал древний старичок, споткнувшийся на идущей под горку булыжной мостовой. Китти отскочила с дороги. К ее удивлению, старичок, вместо того чтобы пролететь мимо и упасть в реку, запыхавшись, остановился прямо напротив нее.