– Будет грубо, – заявил ветрогон, – будет грубая задница. Старуха ее проклянет. Сиськи Старухи.

Потом он опустился на палубе на четвереньки, и Джорон постарался расположиться между волнами и ветрогоном, чтобы защитить его, пока он будет творить магию. Лишенный ветра сделал то же самое. А потом ветрогон выпрямился, поднял голову, открыл клюв и закричал, снова и снова.

Сначала Джорон ничего определенного не почувствовал.

Потом появился жар.

И у него заболели уши, словно в них вонзили ногти. А ветрогон закричал:

– Большие крылья! Большие крылья!

Затем кричал уже Джорон:

– Главные крылья! Распустить главные крылья! – кричал он в летевшую на него стену воды, чувствуя соль на губах.

Миас повторяла его слова, а Серьезный Муффаз стал эхом супруги корабля. Самые отважные души «Дитя приливов» уже поднимались по безумно раскачивавшейся главной мачте, взбодренные приказом Миас, и тянули за веревки, которые разворачивали главное крыло.

И пришел ветер.

Шквал ударил в лицо шторма. Шторм встретился со штормом, чтобы с ним сразиться. Ветры трещали и рвали пространство вокруг корабля. Швыряли его, как игрушку. Ветры, потерявшие всякий смысл, налетавшие со всех сторон и почти мгновенно менявшие направление.

– Держитесь! Держитесь! – кричал Джорон, обеими руками сжимая веревку, когда ветер ударял в него сначала спереди, а потом сзади. На сланце дрожал ветрогон, испускал пронзительные вопли, поднимал крылья, словно в мольбе, и в тот момент, когда уже казалось, что команда и корабль будут потрясены внезапным насилием, ветры замерли. На короткий миг «Дитя приливов» существовал в небольшом пузыре сравнительного спокойствия, в то время как снаружи ветры продолжали свирепствовать и сражаться. Но такое спокойствие не могло продолжаться долго, и с чудовищным криком ярости что-то лопнуло в пузыре вокруг них, и ветер ударил в корабль сзади, толкнул вперед и понес сквозь шторм. Навстречу битве и смерти.

Миас соскочила с главной мачты, ее сапоги громко застучали по сланцу палубы, и некоторое время она стояла совершенно неподвижно. Супруга корабля превратилась в статую, одетую в синюю рыбью кожу и искрящиеся перья, смотревшую на море, в сторону острова, который пока оставался неразличимым. Затем, словно она нуждалась в секунде, чтобы произвести внутреннюю настройку, снова начала двигаться и зашагала по палубе к Джорону, который ее ждал.

– Я все еще не вижу следов «Оскаленного зуба», – сказала она. – Но мне удалось разглядеть Скалу Маклина и никаких вражеских кораблей. Полагаю, мы можем быть довольны.

– Старуха берет, и Старуха отдает, – ответил Джорон.

– Да, верно, – сказала она, обращаясь к самой себе так тихо, что легкий ветерок сразу унес ее слова. Она сделала еще шаг и нему и добавила: – Как наш ветрогон?

– Гаррийя приготовила ему снадобье, и сейчас он спит, но не слишком крепко, супруга корабля.

– Ну все лучше, чем стонать. – Миас продолжала смотреть на море, синее и спокойное, и Джорону на мгновение показалось, что недавний шторм был кошмарным сном.

Он окинул взглядом продолжавшую работать команду, когда к ним подошел Динил.

– «Оскаленный зуб»? – спросил он.

– Ничего, – ответил Джорон.

– Я опасаюсь, что он заблудился во время шторма, – сказал Динил. – В нем было что-то чудовищное, а у них нет ветрогона, который обладал бы такой же силой, как наш, чтобы им помочь.

– Брекир гордилась бы таким мрачным взглядом на вещи, – заметил Джорон, – но в нее следует верить.

– Да, Брекир очень опытная супруга корабля, – добавила Миас. – Если кому-то по силам пережить такой шторм, то это Брекир, но в результате она могла сильно сбиться с курса. Сейчас важно то, что мы здесь одни. – Она подошла к поручням, положила на них обе руки, словно рассчитывала перенести бремя командования со своих плеч на корабль, хотя бы на несколько мгновений. – Скала Маклина, Джорон, последняя надежда найти наших людей. Она совсем слаба, но мы должны продолжать, даже если у нас остался всего один корабль. – Она отвернулась от поручней, посмотрела на палубу, убедилась, что все идет своим чередом, и удовлетворенно кивнула. – У нас все получилось хорошо с этим кораблем, хранитель палубы, смотрящий палубы. – Динил в ответ кивнул. – Они справились. – Она кивнула в сторону детей палубы, продолжавших работать на сланце. – Я горжусь своим кораблем, офицерами и командой.

– Все верно, супруга корабля, – сказал Динил.

– А теперь я снова подвергаю их опасности, – сказала она. – Плохая плата за прекрасную работу и преданность – снова вести их на смерть. – Она опустила голову и посмотрела на сланец, потом подняла взгляд на небо и сделала глубокий вдох. – Но у нас нет выбора.

Джорон почувствовал тревогу, его удивила трещина в ее обычной уверенности. Это была совсем не та женщина, к которой он привык, не та сила, что удерживала их всех вместе. Но потом в ней что-то переключилось, и, хотя они ничего не увидели, лишь почувствовали, – краткое видение женщины с ее тревогами и сомнениями, что существовали даже у Удачливой Миас, исчезли.

– Ты веришь, что Старуха говорит с нами, хранитель палубы? – тихо спросила она.

– И Дева, и Мать, если они пожелают, – ответил Джорон. – Ты видела что-то, супруга корабля? – Он огляделся, чтобы убедиться, что их никто не слушает, – всем известно, как суеверны дети палубы.

– Нет, не видела, хранитель палубы. Просто у меня возникло чувство, что мы приближаемся к чему-то ужасному. – Она провела рукой по волосам, где красно-синие пряди, признак ее ранга, мешались с седыми, и ему вдруг показалось, что Миас стала немного выше.

– Скоро появится остров, – продолжала Миас. – С главной мачты я нигде не заметила кораблей. Ничего, никаких людей, хотя кого-то может скрывать джион – он начинает вянуть, но все еще сохраняет вертикальное положение. Однако я разглядела клетки. – Она произнесла последние слова с такой злобной усмешкой, какой Джорон никогда не видел у нее прежде. – И даже если мы ничего не найдем, будет совсем неплохо, если мы сломаем все, что там есть, и нанесем урон людям, которые занимаются таким отвратительным бизнесом. Но сначала мы должны обойти вокруг острова – только тогда я смогу высадить на него людей. Это потребует заметных усилий, но тут ничего не поделаешь. Предоставляю решить задачу вам обоим, я буду в своей каюте. Позовите меня, когда начнете огибать остров. Я хочу осмотреть его собственными глазами.

И они начали описывать большую петлю вокруг острова. Курсер оставался на корме, чтобы помочь им не сесть на мель и не налететь на скалы. Наконец они выбрали крылья, позволявшие ловить ветер нужного направления, не теряя остров из вида. Детям палубы не довелось отдохнуть ни минуты, они постоянно меняли положение крыльев, и Джорону пришлось тщательно выбирать тех, кто этим занимался. Он понимал, что люди, которые вынуждены постоянно лазать по мачтам, еще недавно сражались со штормом. А очень скоро их, возможно, ждет схватка. Если они лишатся последних сил сейчас, то не смогут оказать сопротивления врагу.

Поэтому он запретил Куглину и его морской страже помогать детям палубы и с трудом удержался от улыбки, когда заметил, что Берхоф облегченно выдохнул, поняв, что ему не придется забираться наверх. Тем, кому Джорон доверял меньше всего, он поручал самую тяжелую работу, решив, что, если сейчас их вымотает, от них будет гораздо меньше проблем, когда большая часть команды сойдет на берег. Джорон использовал огромную физическую силу Серьезного Муффаза, зная, что именно он останется на корабле, когда он, Миас и Динил отправятся на остров. И все это время Джорон понимал, насколько проще было бы решить задачу, если бы им помогал ветрогон. Но говорящий-с-ветром потратил все свои силы на борьбу со штормом.

Когда Джорон подумал о ветрогоне, ему в голову пришла мысль, которая постоянно повторялась: ветрогон – ветровидящий. Новое когда-то имя, но теперь ему казалось, что он знал его всегда. Конечно, он понятия не имел, что это такое. И у него не было возможности поговорить с ветрогоном, сначала из-за того, что он исполнял свои обязанности, а потом, обессилевший, лежал у себя в гнезде без сознания. Ветровидящий. Интересно, почему ветрогон говорил об этом с такой печалью, может быть, имя его преследовало, когда он крепко спал, содрогаясь от ветроболезни, пока за ним ухаживал лишенный ветра.