Ветрогон отошел на шаг, заворковал и повернул голову, словно хотел лучше сосредоточиться на Джороне. Затем он шагнул к нему и коснулся когтекрылом.

– Пойдем, – сказал он, – пойдем с ветрогоном.

Когда они шли по палубе сквозь шумную толпу, Джорону вдруг показалось, что крики, треск, скрип веревок такелажа куда-то исчезли, и их окутал густой морской туман, пока они не оказались у гнезда ветрогона. У Джорона возникло ощущение, будто они вдвоем находились в трансе, не обращая внимания на окружавший их мир. Как только они закрыли за собой дверь каюты-гнезда ветрогона, тот обернулся и заговорил, но не вслух – слова возникали непосредственно в мозгу Джорона, – одновременно ветрогон прикасался к нему когтем крыла.

– Песня здесь, – сказал ветрогон и дотронулся до виска Джорона. – Песня здесь. – Он коснулся его груди, над сердцем. – Не тут, – и он показал на его горло. – Ты поешь внутри, а ветрогон – снаружи.

Джорон хотел сказать, что ничего не понимает, когда ветрогон сорвал с лица маску, его глаза сияли ослепительной белизной, спиральные зрачки медленно вращались. Джорону показалось, будто он тонет в этих глазах, что-то вынуждает его вступить в контакт с ветрогоном, вдруг почувствовал, что в нем пробуждается мелодия, и осознал, каким был глупцом, когда думал, что подобная песня может рождаться только в горле. Она много больше, чем просто звук, – перед Джороном раскинулся архипелаг, волны ритмично бьются о скалы, мерцают между островами, собираются и поют хором вокруг ветрошпилей. Он ощущал песню у себя внутри, в биении собственного сердца, в быстром беге крови по венам, звонкие брызги мыслей, потрескивание мышц и стоны сухожилий, и это было прекрасно. За ними стоял какой-то смысл, и, хотя он не мог его до конца для себя открыть, Джорона наполнила уверенность: еще немного, и все ему станет ясно.

И тут дверь каюты распахнулась, и вошел лишенный ветра.

Остановился.

Застыл в неподвижности.

Мелодия мира исчезла, как только дверь захлопнулась. Джорон посмотрел в сияющие глаза ветрогона.

– Ветровидящий, – сказал лишенный ветра.

Его голос прозвучал изумленно и благоговейно. Он упал на пол, распростерся перед ветрогоном и заговорил на их языке, полном скрежета и щелчков, и Джорон, понимавший, как трепетно ветрогон относился к моментам, когда оставался без маски, ожидал, что он тут же придет в ярость и атакует лишенного ветра. Однако ничего подобного не произошло, спирали в его глазах исчезли, как и горевший в них жар, и он снова надел маску, закрывшую глаза и великолепный, яркий плюмаж вокруг них. В несколько прыжков он оказался рядом с распростертым лишенным ветра.

– Нет ветровидящего, – сказал ветрогон. – Просто ветрогон. Встань. Встань.

– Ветровидящий, – повторил лишенный ветра, – к нам пришел. Ветровидящий пришел.

Ветрогон снова склонил голову.

– Нет. Не ветровидящий. Только ветрогон, – сказал он.

Джорон подумал, что никогда не видел существа столь глубоко несчастного.

«Дитя приливов» летел по морю, и его экипаж быстро сплачивался. Многие из новичков и раньше служили на кораблях, и обычаи моря являлись воспоминаниями, которые быстро всплывали на поверхность в их сознании – так что им не приходилось осваивать совершенно новые для них навыки. Всем очень повезло, что дела обстояли именно так, потому что курсер не ошибся, и шторм обрушился на «Дитя приливов» и «Оскаленный зуб» всего через несколько дней.

Ярость Северного шторма довольно редко добиралась до Ста островов, и Джорон думал, что у них будет больше времени на подготовку, но когда два корабля проходили мимо группы расположенных рядом маленьких островов, он распознал его признаки: изменение воздуха, густые темные тучи, закрывшие небо от горизонта до горизонта.

– Это выглядит не лучшим образом, – сказал Динил.

– Верно, – ответил Джорон. – Мои инстинкты подсказывают, что пора выходить на открытую воду, где нам не будут грозить берега многочисленных островов.

– Я пойду за супругой корабля, – предложил Динил.

– Спасибо, смотрящий палубы.

Динил тут же обратился к Серьезному Муффазу, а тот призвал детей палубы с нижней палубы, и очень скоро Миас вышла на корму с таким видом, словно ее ничего в мире не волновало, и заняла место между двумя офицерами.

– Похоже на приближение большого шторма, хранитель палубы, – сказала она. – Что ты планируешь делать?

– Мы направляемся на открытую воду, супруга корабля.

Миас кивнула.

– Хорошо. – Она посмотрела на идущий за ними «Оскаленный зуб», а когда ветер закрутил хвосты ее шляпы, снова повернулась к ним.

– Мать палубы! – закричала она. – Подай сигнал «Оскаленному зубу», что я предпочитаю видеть их целыми и невредимыми, поэтому им не стоит обязательно держаться рядом с нами – и они знают цель на случай, если наши пути разойдутся.

– Слушаюсь, супруга корабля, – ответил Серьезный Муффаз и передал приказ наблюдателю, который находился наверху главной мачты.

Миас смотрела, как «Оскаленный зуб» поднимается и опускается на волнах и пена обрушивается на палубу. Они дождались ответа, Серьезный Муффаз кивнул и подошел по сланцу к супруге корабля.

– С «Оскаленного зуба» ответили, что получили сообщение, супруга корабля, – сказал он.

– Ну я рада, – сказала она. – Хранитель палубы, выводи нас от этих островов и готовь корабль к плохой погоде. Я буду в своей каюте.

– Слушаюсь, супруга корабля, – ответил Джорон.

Джорону показалось, что прошло очень мало времени между тем моментом, когда он отдал свои приказы – выйти на открытую воду, зафиксировать дуголуки и все, что необходимо, на палубе «Дитя приливов» – и мгновением, когда они оказались на границе шторма. Усилившийся ветер, резкое похолодание, ощущение в ушах, которое знает каждый дитя палубы на сланце как знак приближения сильного шторма. Волны росли, они больше не напоминали плавные качели, а превратились в холмы с пенными ревущими гребнями. Скоро ветер настолько разгулялся, что разговор стал почти невозможен – для этого приходилось максимально сближать головы, а непрерывный дождь находил старые прорехи в плащах, хотя их регулярно чинили в мендей.

– Если так на границе шторма, – прокричал Динил, – то что нас ждет, когда мы окажемся в полной его власти?

– Ужас, – прокричал в ответ Джорон. – Тут не может быть сомнений.

И он не ошибся.

Шторм нависал над ними, огромные серые грозовые тучи постепенно чернели, периодически их озаряли вспышки молний. Тучи превращались в громадные башни, светившиеся изнутри мерцавшим светом, однако гром все еще не прозвучал. Быть может, Джорон просто его не слышал из-за воя ветра и хлопавших крыльев на мачтах.

– Только верхние крылья, хранитель палубы? – прокричал Динил.

– Да! – Джорон повернулся и напряг свой поврежденный голос. – Барли, держи нас носом против волн!

И тут шторм разошелся по-настоящему. Полоса молний ослепила Джорона, прогрохотал гром, звук, похожий на крылоболты, выпущенные в каменный утес. Начался почти горизонтальный дождь. И куда бы Джорон ни поворачивал лицо, на него обрушивались потоки воды. Корабль вибрировал, словно волны ударяли в него со всех сторон, Джорон обернулся и увидел, что Миас сжимает его руку.

– Удвой команды у насосов, – крикнула она. Волна пронеслась над ними, обжигающе холодная вода накрыла палубу, и на мгновение Джорон смог легко представить, что «Дитя приливов» уже утонул, потом вода отступила, и корабль стал подниматься на спине волны гигантской, точно гора. – Насосы, Джорон!

Он побежал выполнять приказ, собирая по пути женщин и мужчин, и отправил их к насосам на нижней палубе. Он прошел мимо Коксварда, мастера костей, его лицо потемнело от тревоги, а ступни и икры стали черными от воды в трюме.

– В чем проблема, Коксвард? – спросил Джорон.

– Дело в нижних костях, хранитель палубы, – ответил он так тихо, насколько позволял грохот бури. – «Дитя приливов» – старый корабль, в плохую погоду кости перемещаются больше, чем мне бы хотелось, заплаты не выдерживают нагрузок и начинают пропускать воду, но мои мальчики и девочки стараются все исправить. А тебе нужно обеспечить бесперебойную работу насосов. – И мастер костей убежал, а Джорон повернулся к детям палубы, которые пришли с ним.