– Почему?

– Потому что его вчера вечером сожрал африт. Но это к делу не относится…

Однако с точки зрения парня это, похоже, было как раз весьма важно. Стоило ему услышать эту новость, как он буквально просиял: глаза расширились, губы медленно растянулись в искренней улыбке. Его тело, которое только что висело на стуле, точно мешок с цементом, внезапно расправилось и обрело новую жизнь. Пальцы впились в край стола с такой силой, что суставы хрустнули.

– Тэллоу мертв? Ты уверен?

– Сам видел, этими самыми глазами. Ну, не то чтобы этими самыми – я тогда был пернатым змеем…

– Как это произошло?!

Парень выглядел на удивление заинтересованным.

– Что-то не так у него пошло с заклинанием. То ли этот дурак слова не так прочел, то ли что…

Гирнек улыбнулся еще шире:

– Он по книжке читал?

– Ну да, по книжке – а откуда же еще берутся заклинания. Так вот, нельзя ли вернуться к тому, с чего мы начали? Время не ждет, знаешь ли.

– Ладно, ладно. Все равно, большое спасибо за эту новость.

Парень изо всех сил старался взять себя в руки, однако удалось ему это плохо: он продолжал ухмыляться, как дурачок, и то и дело глупо хихикал. Честно говоря, меня это изрядно сбило с толку.

– Слушай, ты, я с тобой серьезно разговариваю! Берегись, а не то… О черт!

Ворона угрожающе шагнула вперед – и наступила лапой в горшочек с клеем. Я не без труда стряхнул его с лапы и принялся сердито отчищать когти о край деревянного лотка.

– Так вот, слушай! – рявкнул я, скребя лапой. – Я явился сюда не затем, чтобы тебя убить, как ты предполагал, но затем, чтобы забрать тебя с собой. И советую тебе не сопротивляться.

Это отчасти привело его в чувство.

– Забрать меня с собой? Куда?

– Там увидишь. Одеться не хочешь? Я могу немного подождать.

– Нет. Нет, я не могу!

Парень внезапно разволновался и принялся ожесточенно тереть лицо и чесать руки. Я попытался его успокоить:

– Я не собираюсь причинять тебе зло…

– Но я никогда не выхожу из дому. Никогда!

– У тебя нет выбора, сынок. Так как насчет штанов поприличнее? Эта пижама висит на тебе мешком, а я летаю быстро.

– Пожалуйста! – взмолился он. – Я никогда не выхожу из дому, понимаете? Я уже три года как не выхожу на улицу. Вы посмотрите на меня! Посмотрите! Видите?

Я посмотрел на него непонимающе:

– Ну и что? Да, тебя слегка разнесло. Уверяю тебя, среди тех, кто ходит по улицам, встречаются куда более запущенные экземпляры. Ты без труда справишься с этим, если будешь заниматься спортом, вместо того чтобы сидеть сиднем. Прятаться в собственной спальне и разукрашивать книги заклинаний – разве это жизнь для подростка? Опять же, зрение загубишь.

– Да нет! Моя кожа! Мои руки! Взгляните на них! Я же ужасен!

Теперь он буквально орал, совал мне под нос свои руки и отбрасывал волосы с лица.

– Извини, я не…

– Да я про цвет кожи! Взгляните на руки, на лицо! Я весь такой.

Ну да, теперь, когда он об этом сказал, я действительно заметил, что его лицо и тыльная сторона кистей расчерчены вертикальными черно-серыми полосами.

– Ах, это! – сказал я. – И что такого? Я думал, ты сделал это нарочно.

В ответ на это Гирнек издал дурацкий, всхлипывающий смешок. Парень явно засиделся в одиночестве. Я не дал ему времени заговорить.

– Это Черная Молотилка, да? – продолжал я. – Ну так вот, люди народа банья из Великого Зимбабве раньше использовали ее – наряду с другими заклинаниями – чтобы сделаться более привлекательными. Считалось очень престижным, чтобы молодой жених был расписан полосами перед свадьбой. Женщины тоже украшали себя этим способом, но только в отдельных местах. Разумеется, это могли себе позволить только богачи, поскольку колдуны драли за это целое состояние. Но, в любом случае, с точки зрения банья ты смотришься просто великолепно.

Я помолчал.

– Ну, если, конечно, не считать волос – твои волосы выглядят ужасно. Но, с другой стороны, у моего хозяина волосы выглядят немногим лучше, и это не мешает ему расхаживать по улицам среди бела дня. Ну ладно, – пока я говорил, я услышал, как где-то внизу хлопнула дверь, – нам пора. Боюсь, разыскивать штаны уже некогда. Будем надеяться, что резинка твоей пижамы выдержит встречный ветер.

Я скакнул в его сторону. Мальчишка внезапно пришел в ужас. Он стек со стула и принялся отползать в сторону.

– Нет! Оставь меня в покое!

– Извини, не могу.

Парень слишком шумел а я чувствовал, что под нами кто-то ходит.

– Прости, я тут ни при чем – у меня просто нет выбора.

Ворона соскочила на иол и принялась менять облик. Вскоре она разрослась до угрожающих размеров. Мальчишка завизжал, повернулся и бросился к двери. Снизу донесся ответный вопль; вопль звучал как материнский. Я услышал тяжелые шаги на лестнице.

Якоб Гирнек уже ухватился за ручку двери, но так и не успел ее повернуть. Огромный золотой клюв ухватил его за ворот халата; лапы со стальным когтями развернулись, кромсая ковер и царапая доски пола. Мальчишка взлетел и повис в воздухе, как беспомощный кутенок в зубах матери. Взмах могучих крыльев разметал лоточки, и цветные камушки дождем разлетелись по комнате. Порыв ветра. Мальчишка оказался у окна. Крыло с пурпурными перьями обняло и прикрыло его. Стекло в окне разлетелось, в лицо ему ударил холодный ветер. Парень вскрикнул, отчаянно забился – и исчез.

Подошедший к зияющему оконному проему ничего бы не увидел и не услышал, кроме, разве что, тени гигантской птицы, скользнувшей по траве, и отчаянных воплей, затихающих в небе.

В тот день Китти три раза прошла мимо кофейни «У друидов». В первые два раза она не увидела никого и ничего интересного, но в третий раз ей повезло. За толпой галдящих европейских туристов, которые заняли несколько крайних столиков, она разглядела спокойное лицо мистера Хопкинса, который невозмутимо восседал сам по себе, помешивая ложечкой свой эспрессо. Он, казалось, был всецело поглощен этим занятием и рассеянно подкладывал в черную жидкость один кубик сахара за другим. Но так и не отхлебнул ни капли.

Китти довольно долго наблюдала за ним из тени статуи, что стояла посреди площади. Лицо мистера Хопкинса, как всегда, выглядело безмятежным и абсолютно лишенным выражения: Китти была не в силах угадать, о чем он думает.

Теперь, когда ее предали родители, Китти чувствовала себя еще более уязвимой и одинокой, чем когда бы то ни было. Вторая ночь, проведенная без еды в холодной кладовой, убедила ее, что надо обратиться к единственному союзнику, который у нее остался. Она была уверена, что Ник залег где-то в укрытии. Но, возможно, с мистером Хопкинсом, который всегда держался как бы в стороне от остального Сопротивления, еще удастся связаться.

И да, действительно, он был здесь, ждал в назначенном месте. И тем не менее Китти не спешила подходить к нему, снедаемая сомнениями.

Возможно, мистер Хопкинс и не виноват, что ограбление закончилось катастрофой. Возможно, ни в одном из тех древних документов, с которыми он имел дело, не упоминалось о слуге Глэдстоуна. И тем не менее Китти почему-то казалось, что именно его сдержанные, обдуманные советы были причиной кошмара, который случился в гробнице. Это мистер Хопкинс свел их с тем неведомым благодетелем; это он помог разработать весь план. И вот его сведения оказалась в лучшем случае неполными. В худшем же – именно он опрометчиво подверг опасности их всех.

Но теперь, когда все остальные погибли, а за ней по пятам гнались волшебники, Китти ничего не оставалось, как обратиться к нему. И вот она вышла из-за статуи, пересекла площадь и подошла к столику мистера Хопкинса.

Не здороваясь, отодвинула стул и села. Мистер Хопкинс поднял голову и, не переставая мешать, смерил ее взглядом бледно-серых глаз. Его ложечка слегка скребла по стенкам чашки. Китти бесстрастно смотрела на него. Подбежал хлопотливый официант. Китти мимоходом что-то заказала и подождала, когда тот удалиться. Она по-прежнему ничего не говорила.