Ход его мыслей нарушил Шмидт с компанией, появившийся в приемной. На этот раз, кажется, толстяк признал молодого Блонди, но спросить, что ему нужно, не отважился, и правильно сделал: сейчас Мартин вполне был способен пришибить любого, угодившего под горячую руку.

— Сетт там? — спросил Мартин сквозь зубы, кивая на дверь.

Шмидт закивал, утирая пот со лба. Давно ему, должно быть, не приходилось так утруждаться…

Не спрашивая позволения, Мартин вышел из помещения, прошел коротким коридором, толкнул дверь в медотсек.

Пациент здесь имелся всего один, и вид у него был самый плачевный: лицо едва ли не сравнялось по цвету с шевелюрой, под глазами залегли глубокие тени, даже нос заострился. Конечно, специальный корсет, хоть на это у Шмидта ума хватило, капельница… Двигаться Эрле, похоже, не мог.

— Эй, ты как? — Мартин присел рядом, осторожно накрыл руку Эрле своей ладонью, с запозданием подумав, что тому может быть неприятно прикосновение, это ведь не принято среди элиты.

Мальчик широко распахнул глаза, в которых мелькнуло такое удивление, что Мартину стало не по себе.

— Ну, раз до сих пор жив, то и дальше не помрешь, — сказал он нарочито грубовато, чтобы скрыть неловкость.

— Простите, господин Янсон, — прошептал мальчик. — Мне очень жаль… кажется, я не смогу стать вашим заместителем…

— Почему это? — притворно возмутился Мартин. Больше всего ему сейчас хотелось схватить Эрле на руки, засунуть в первую попавшуюся машину и гнать сломя голову в Эос, к Алану, да даже к самому Раулю Аму: ради такого дела Мартин не побоялся бы и Второго Консула!..

— Очень дорого обойдется… меня починить… — Эрле улыбнулся одними губами, взгляд его оставался до странного спокойным.

— Ты не киборг, чтобы тебя… чинить. — В душе Мартина внезапно вскипела чистая, никакими другими эмоциями не замутненная ярость, о которой, он полагал, он давно позабыл. Нет, оказывается, она просто заснула и ждала своего часа, и если ей дать сейчас вырваться на волю… Нет, нельзя, ради Эрле, ради себя самого — нельзя. Сейчас важно другое…

Пару лет назад Мартин отреагировал бы на происходящее просто и бурно — «удавить бы гада голыми руками!». Теперь это достойное, но нерациональное чувство уступило место холодному расчетливому «Выяснить детали. Доказать вину. Принять меры». Впрочем, менее опасным Мартин от этого не становился: под так старательно наращиваемой маской бесстрастного спокойствия по-прежнему бушевало ледяное пламя, и Мартин знал, что ему никогда не избавиться от этого пожара в душе…

— Ты только скажи, как тебя угораздило? — спросил он, заставив себя говорить спокойно.

— Я… — Эрле внезапно замолчал. — Я…

— Давай я сам, а ты скажешь, прав я или нет, — предложил Мартин, поняв, что Эрле в голову пришла какая-то неприятная мысль, да и говорить ему тяжело. — Вечером к тебе подошел кто-то и сказал, что я просил вызвать тебя для разговора, так?

— Так…

— И ты пошел с ним, потому что уже видел его, наверно, в моей компании? — Мартин дождался утвердительного ответа и продолжал: — Пока вы меня ждали, должно быть, о чем-то говорили, да? О чем?

— Он… — Эрле нахмурился, припоминая. Видимо, подействовало обезболивающее, он говорил уже не так отрывисто, как парой минут раньше. — Он все удивлялся, что вам могло от меня понадобиться, строил разные предположения, шутил, и я… Простите, господин Янсон, я… я, кажется, немного проговорился… о том, что вы сказали…

— Ясно. — Мартин все больше убеждался в своей правоте. — И при этом вы сидели на перилах? Да? Я так и думал… А дальше что было?

— Дальше… Он сказал: «смотри, кажется, Мартин идет»… и показал вниз… Он сидел боком, ему было видно, а мне нет. Я повернулся, чтобы взглянуть, и… сам не понял, что произошло… — Эрле еще шире распахнул глаза, и Мартин заставил себя не отворачиваться. — Я… я ничего больше не помню, господин Янсон… Я очнулся уже здесь…

— Эрле, он назвался? — перебил Мартин. — Как его имя?

— Он не представился, — ответил Эрле. — Я не стал спрашивать, может быть, он не хотел, чтобы я знал…

— Конечно, он не хотел… — прошипел Мартин. — Ну хорошо, как он выглядел?

— Он… обыкновенно… — Эрле смотрел испуганно, и Мартин снова заставил себя успокоиться, зная, что со стороны выглядит не очень привлекательно. — Волосы чуть темнее, чем у вас, и длиннее. Глаза… кажется, серые…

— А лицо, лицо?…

— Простите, господин Янсон… — Эрле еще мог улыбаться! — Я не разглядывал его, это невежливо. И потом… мы ведь для вас тоже на одно лицо, разве не так?… — Эрле выразительно помолчал, потом счел нужным добавить: — Вы… вы другое дело, конечно, но остальные, с кем я не знаком и кто мне не интересен…

Мартин до того опешил, что потерял дар речи. В чем-то Эрле, конечно, был прав, но услышать подобное от такого мальчишки!..

— Но хоть что-то ты можешь о нем сказать? — взмолился он, не забывая о главном. Странно, что Эрле не называет самую яркую отличительную черту единственного подозреваемого! — Хоть какую-нибудь примету назови! Родинка, я не знаю, что еще…

— Мне… мне показалось, что он бережет правую руку… — подумав, произнес Эрле.

— Бережет? — удивился Мартин.

— Он не опирался на нее и жестикулировал только левой… Мне так показалось, хотя специально я не приглядывался, — уточнил Эрле.

«Еще того не легче! — в сердцах подумал Мартин. — Хотя… с него станется снять шину, чтобы не привлекать внимания! Эрле прав: без шины он обычный Блонди, каких тут масса, а так — примета. Яркая, Юпитер побери!..»

Додумать ему не дали: в палату с шумом ворвалась целая толпа. Мартин с радостью увидел молодого парня с нашивками медицинской службы на рукаве и пару санитаров.

— Сюда, сюда… — подпрыгивал Шмидт, указывая дорогу. Его вежливо, но непреклонно отодвинули в угол, чтобы не мешал, Эрле ловко переложили на носилки…

— Куда вы его?… — придержал Мартин медика.

— В Первый военный госпиталь, — ответил тот, и Мартин довольно улыбнулся. Значит, в Первый военный, под крылышко к Ричарду Пирсу, который, хоть и терроризировал постоянно свое начальство угрозами перевестись на военную базу в пустыне, но свой госпиталь и пост главврача не бросил бы ни за что в жизни. Да и прочие специалисты в Первом военном были что надо! — Не беспокойтесь, все будет в порядке, господин Грасс просил господина Пирса лично заняться пострадавшим.

— Передайте им обоим мою благодарность, — искренне произнес Мартин. — И вам большое спасибо…

— Нам-то за что? — улыбнулся парень, сноровисто поправляя капельницу. — Всего доброго, мы отправляемся немедленно…

Мартин кивнул в ответ. Эрле теперь в надежных руках, можно заняться следующей по важности задачей. Но для начала нужно как следует все обдумать…

В глубокой задумчивости Мартин вышел из приемной. Коридор был почти пуст: как ни было любопытно происходящее воспитанникам, пропускать занятия они не имели права.

Мартин вернулся к себе, некоторое время бесцельно покружил по комнате, понял, что таким манером ничего ценного не надумает, и снова отправился бродить по этажам. «Я почти полностью уверен, что это сделал Брэк, — говорил себе Мартин. — Я не понимаю только мотива, а это — самое важное. Зачем, Юпитер, ну зачем же?! — Он внезапно вспомнил первый свой день в интернате. — Почему Нейвен так не хотел, чтобы я общался с Брэком? Хотя нет… не просто «не хотел», он сказал «я считаю своим долгом предупредить», но объяснять ничего не стал, а я вообще пропустил его слова мимо ушей, потому что таких, как Нейвен, всю жизнь терпеть не мог. — Мартин остановился у окна в коридоре, задумчиво постучал согнутым пальцем по стеклу. — Но Юпитер с ним, с самим Нейвеном и его компанией! Что такого он знает о Брэке? Почему решил меня «предупредить» и о чем?»

Ответов на эти вопросы у Мартина не было, и получить их можно было только одним способом: взять Ларри Нейвена за шкирку и вытряхнуть из него все интересующие сведения. Впрочем, Нейвен, надо полагать, и сам охотно выложит то, что знает, если Мартин поделится с ним своими подозрениями… Некогда ходить вокруг да около, нужно действовать! Через три дня Мартин уедет из интерната, а сделать это, не разобравшись в произошедшем, он никак не мог!