– Ну и что теперь? – проворчал оборотень. Он не спешил превращаться обратно, и я мог его понять: им на это нужно много сил, а вряд ли здесь кормят досыта! – Что-то никто на шум не торопится!

– Это да… – Я почесал в затылке. – Наверно, тут такие стены и двери, что снаружи ничего толком не слыхать…

– В прошлый раз тоже не сразу прибежали, – фыркнул он, зализывая поцарапанную лапу. – Только когда Эррис начал выть.

– Эррис? Это вот он? – Я кивнул на неподвижную фигуру на нарах.

– Он, он.

У меня появилась идея.

– А еще раз он не может повыть? Или ты сам?

– Я не буду. Смысла нет, только хуже сделаем. А он – так уж точно нет, – ответил оборотень и отвернулся. – Эррис не говорит. Тогда… Тогда это был последний раз, когда я слышал его голос.

– Откуда ж ты его имя знаешь? – ляпнул я.

– Человек, ты что, дурак? – зыркнул он на меня, и взгляд показался настолько знакомым… – Я познакомился с ним до того, как он перестал разговаривать! Не знаю, что с ним сделали, но с тех пор он только лежит вот так и молчит… Почти не ест и не пьет. Не знаю, понимает ли он меня! Он уже был здесь, когда привезли меня, только неизвестно, как долго… По правде, – добавил он, – он уже тогда был не в себе. Заговаривался. Но объяснил, как вести себя, чтобы не свихнуться сразу… Похоже, я был не первым его соседом…

– Послушай, – начал я и тут же умолк. Меня осенило, но… да не бывает таких совпадений! – Парень, а тебя не Хавурром зовут?

Оборотень отшатнулся.

– А кто ты такой, чтобы интересоваться моим именем? – спросил он, прижав уши. И принюхался наконец, хотя в чаде факела и вони давно немытых тел вряд ли мог учуять что-то определенное. – Ты вообще человек?

– Был, – коротко ответил я. – Парень, не хочешь, не верь, но если ты – Хавурр, то я видел твоего отца меньше недели назад. Он просил, если когда-нибудь встречу тебя, рассказать тебе о нем.

– Он живой?.. – Оборотень приподнялся на задних лапах, передними вцепившись в решетку и оказавшись со мною нос к носу. – А мама?!

– А, так ты все-таки Хавурр, – невольно улыбнулся я и тут же помрачнел. – Вуррум больше нет. Прости. Хадрисс очень по ней тоскует… и он не знает, уцелел ли ты.

– Где он, где?! – рявкнул мне в лицо Хавурр, чуть не затушив факел.

– Последний раз, когда я его слышал, он уходил за Фойру. Погоню от моего отряда уводил. Мы… приятельствовали, – сказал я полуправду. Не могу сказать, что Хадрисс был мне другом, но мы многое прошли бок о бок. – А он посчитал, что раз ему нечего терять, то лучше он еще разок утрет нос тем, кто на нас охотится!

– Я смогу его догнать? – Молодой оборотень напрягся, глаза горели жутким зеленым светом. В точности как у Вуррум, когда та злилась.

– Может быть, – пожал я плечами. – Я бы не смог: он наверняка путал след, но ведь я не представляю, как вы друг друга чуете. Я же просто человек! Вдруг он залег где-то? Или, наоборот, мчится со всех ног…

– Я смогу… – сказал он, и я понял, что мог бы ничего не объяснять. Хавурр решился. – Иди, человек. Туда, к двери, откуда сможешь напасть. А я спою…

– Меня Севером зовут, – зачем-то сказал я, прячась в глухой тени у самой двери.

– Уши заткни, Север, – хохотнул оборотень, и, право, я был рад, что последовал его совету.

Когда-то мне доводилось слыхать подобные песни, но то было под открытым небом. Там они тоже производили должное впечатление, но в замкнутой каменной трубе… Грозный вой, переходящий в низкий рев, перекатывался туда-сюда по коридору, словно бы усиливаясь, и, по-моему, даже самые безучастные из обитателей камер пришли в себя. Во всяком случае, к вою Хавурра добавились чьи-то вопли, стоны, крики, и получился такой концерт, что я понял – еще немного, и я сам озверею!

Не успел, однако: грохнул засов, скрипнули петли, тяжелая дверь отворилась, и в щель опасливо просунулся тюремщик.

– Вот я вас! – визгливо вскрикнул он, разглядев, должно быть, в тусклом свете, что по коридору никто не бегает, а двери благочинно закрыты. – Не мешайте господам работать!

Ясное дело, Хавурр его не послушал, взвыв еще пронзительнее.

– Я тебе сейчас зубы-то пересчитаю, волчара! – пообещал тюремщик, спускаясь по коротенькой лестнице. Я сомневался, что он даже к камере в одиночку осмелится подойти: крупный, но заметно отяжелевший без серьезного дела мужик. А оборотень, пусть и молодой, и для опытного воина – опасный противник. – Ну, заткнись!

Допускать его к камере я не собирался, осторожно подобрался со спины и тюкнул по затылку – вроде не насмерть. На мою удачу, ключи были у него при себе, не то пришлось бы предпринимать опасную вылазку…

– Хавурр, живее! – скомандовал я, отпирая решетку. – Пока никто не хватился!

– Стой, – придержал он меня за плечо. Сейчас Хавурр выглядел лет на восемнадцать (человеческих, конечно): да, крупный парень, но видно, что молод еще. Не столько рослый, сколько долговязый, костистый – не нагулял еще нужного веса. Бороды, считай, и нет, так, курчавится юношеский пушок, длинные волосы свалялись колтуном… И лицо почти детское. – Эррис. Я его не оставлю.

– Он вообще жив еще?

По-моему, за все это время темная фигура ни разу не шевельнулась.

– Жив, – коротко ответил Хавурр, сгребая сокамерника в охапку. Тот, кажется, и не заметил этого. – Ты это… тащи сюда тюремщика, пасть ему заткни и свяжи как следует. Если повезет, издалека за Эрриса сойдет!

– Дельно, а ты-то тогда куда делся? – хмыкнул я. – Может, к мертвякам его запихать?

– Не надо, – серьезно сказал оборотень. – Этот еще не самый скверный. Пайку полную давал, зазря не издевался… – Тут он ухмыльнулся. – Боялся подойти, наверно! Давай, Север!..

– Еще кого-нибудь выпускать будем? – деловито осведомился я.

– Не стоит, – сморщил он нос. – Воняет от них всякой пакостью. Колдуны, может. А если нет, так совсем немощные, на себе тащить придется! Нам самим бы уйти…

Про Эрриса, так и лежавшего ветошью на руках у Хавурра, я деликатно промолчал.

– Как пойдем? – спросил оборотень.

– Прямо, – хмуро ответил я.

У стражника был при себе короткий меч, плохонький, но его можно было использовать, как дубинку, а еще пара ножей. Не чета моим, но выбирать не приходилось.

– Ты вот что, сдери с этого парня одежку…

– Зачем еще?

– Затем, что ты дорогу наверх наверняка запомнил, ты и поведешь. А тюремщики сами падаль не таскают… – Я подумал. – Сейчас кандалы на место прилажу, издалека сойдет. Ну вроде как тюремщик заставил одного заключенного другого наружу вытащить, ясно?

– Угу… – Хавурр почесал в затылке.

– Что? Тут не так поступают? – Если да, то план мой никуда не годился.

– Да вроде так… Только я не знаю, куда мертвых выносят. Можем промахнуться.

– Хавурр, тебе нос зачем нужен? – поинтересовался я. – Вряд ли тут так уж давно мертвецов таскали, поищи! И факел возьми, что ли… И оружие тоже! Если что, мне бросишь, тебе лапами сподручнее орудовать…

Тащить не подающего признаков жизни Эрриса было тяжело. Нет, я знал, что оборотни крупные, хоть Хадрисса взять, но чтобы они столько весили!.. Думаю, я вполне убедительно изображал самого настоящего кандальника, когда с оханьем и стонами волочил неподъемную тушу оборотня на волю. Хавурр тоже вошел в образ и время от времени норовил то приложить меня ножнами поперек спины, то дать пинка. Зрителей нам попалось мало, чему я был очень рад, потому что за очередную импровизацию обложил Хавурра так, что тот покраснел. Вряд ли бы настоящий тюремщик стерпел такое от заключенного, поэтому хорошо, что никто нас не видел и не слышал.

Неприятности начались, когда мы выбрались на поверхность. Людей тут было изрядно, я старался прятать лицо (особенно утруждаться не приходилось, волосы я давно распустил, и немытые космы надежно скрывали мою физиономию), а Хавурр натянул на нос капюшон и недовольно ворчал.

– Эй, куда ты эту падаль тащишь? – окликнул вдруг его рослый мужчина с армейской выправкой.

– Велено выкинуть, – буркнул Хавурр, напрягшись. Можно было додумать, что у него шерсть встала дыбом.