– Тони? – произнес он, но голос донесся, словно издалека. – Ты что?..

Снова нахлынул этот туман, не дающий думать и действовать, но принцесса стиснула зубы и заставила себя закончить начатое…

…Когда девушка вдруг перестала отбиваться и повисла в его руках безвольной тряпочкой, Генри испугался, что малость перестарался. Может, не стоило так уж грубо, да и вообще, что ему такое взбрело в голову? Правда, поспала бы еще, вдруг бы стала нормальной, а теперь вообще непонятно, что делать!

– Тони, – позвал он снова, – ты как, а?

Он привстал, осознавая, что такую хрупкую девушку может и придавить, всмотрелся в ее лицо. Глаза у принцессы были прикрыты, но ему показалось…

– Тони?..

Едва уловимое движение. Длинные ресницы поднялись, и девушка уставилась ему в глаза. Это был совсем другой взгляд, Генри пришло на ум, что глаза Марии-Антонии напоминают небо после грозы, когда ветер растаскивает клочья туч, обнажая ясную синь, только тут было наоборот: туманная синева таяла, а глаза принцессы делались обычными – очень светлыми и очень холодными, словно бы в глубине зрачков затаились льдинки…

Генри не шевелился. Принцесса моргнула, и туман окончательно исчез из ее взгляда.

– Генри? – произнесла она удивленно. – Ты что, с ума сошел?

– Я – нет, – лаконично ответил он, стараясь не слишком двигать горлом. – Убери. Пожалуйста.

Острие клинка, больно впивавшееся ему в горло – одно движение, и каюк, а рука у девушки была уверенной, не дрожала, – исчезло. А ведь он знал, что у Марии-Антонии есть кинжал или стилет, что-то в этом роде, но не удосужился выяснить наверняка, идиот! Вот и выяснил. Скажи спасибо, что не прирезала…

– Будь добр, слезь с меня, мне тяжело, – сказала принцесса, и Генри поспешил встать. Она села, поправляя растерзанную одежду. – В чем дело? Что на тебя нашло? Я не замечала в тебе подобных склонностей…

– Твою мать, – сказал Генри и еще с полминуты вспоминал язык, которого бы не знал «переводчик» – тогда можно было бы выругаться от души. Не вспомнил, плюнул и спросил: – Ты что, вообще ничего не помнишь?

– Смутно. – Принцесса смотрела на него снизу вверх. – Когда я уснула, был вечер, а потом вдруг настало утро, и кто-то меня ударил. Кто-то, кого я не знала. А потом этот кто-то попытался овладеть мной. Мне было очень страшно, но я вовремя вспомнила, кто я такая, и… поняла, что должна сама себя защищать, раз некому больше. А потом вдруг оказалось, что это ты, и… я ничего не понимаю.

– Ничего, я понимаю еще меньше, – заверил Генри, невольно потирая горло. Принцесса вертела стилет в руках: маленькая, но явно очень острая игрушка. Вполне хватило бы, чтобы продырявить ему сонную артерию. А где она его прячет, хотелось бы знать? Ну так, во избежание… – Утром тут вырос небольшой лесок, а когда я к тебе прорубился, то оказалось, что просыпаться ты не желаешь. А когда я тебя все же разбудил испытанным способом, ты… – Он нахмурился. – Это была не ты. Кто-то вроде той, которую я вытащил из замка, только еще хуже. Дура дурой. Ну, я и пытался как-то вернуть настоящую тебя, никак не выходило, что я мог?

– Решил напугать? – перебила она.

– Ну да. – Генри почесал в затылке и ухмыльнулся. – Вроде даже получилось… Знаешь, у тебя даже глаза стали другого цвета. Синие-синие, глупые-глупые…

– Твое счастье, что я тебя узнала, – не приняла шутки Мария-Антония. Подумала и добавила: – Да и мое тоже: что бы я делала здесь одна?

– Вот уж не знаю. – Генри снова потер горло. – Ты скажи лучше, что делать с этой напастью? То ты нормальная, а то уснула – и не добудишься! А добудишься, так это не ты вовсе, а не пойми кто…

– Я не знаю. – Принцесса опустила голову. – Наверно, как ты уже говорил, это заклятие. Оно ведь не снято, как должно, поэтому продолжает преследовать меня. А мне доводилось слыхать, что если заклятие снимали не по правилам и не вовремя, то действие его может измениться непредсказуемо. – Она снова взглянула на Монтроза. – Я говорила, кажется, что во сне я была совсем другой. Я была юной девушкой, ожидающей суженого, так сделали нарочно, чтобы легче было ждать все эти годы…

– За столько лет этот образ, наверно, к тебе здорово прикипел, – хмыкнул Генри. Ему эта идея вовсе не нравилась: одно дело взрослая женщина, другое – юная дурочка, с которой договориться, и то не выйдет! – Вот и того… вылезает время от времени. Только, знаешь, та ты, которую я вывел из замка, была надменная и все такое, но вменяемая. А сегодняшняя – это я даже описать не могу! Просто балованная девчонка, безо всякого понятия!

– Я не могу этим управлять, если ты об этом, – криво усмехнулась принцесса. – Я даже не помню ничего. То есть… наверно, настоящее остается где-то в глубине, но мое «я» так переплетается с придуманным, что я не понимаю, где реальность, а где вымысел. Я даже чувствую почти как эта, придуманная… – Она встряхнула головой. – А потом просыпаюсь, там, внутри… Ты хорошо сделал, что попытался достучаться до меня. Эта дурочка испугалась, а я вспомнила, чему меня учили, и взялась за дело сама.

– Хорошо взялась! – Генри снова ощутил холодок стали у горла. – Ладно, впредь, если стану этак тебя будить, сперва обыщу как следует. А то мало ли!

Помолчали. Генри достал из вьюков припасы, соорудил подобие завтрака – принцесса пребывала в глубокой задумчивости, и он не стал ее тревожить.

– Между прочим, – сказал он, снова усаживаясь рядом с нею, – эти колючки сегодня отгородили тебя от меня. Это что значит, от меня исходит опасность для тебя?

– Может быть, – пожала плечами девушка, разломила сухарь, начала есть безо всякого аппетита. – Либо это означает, что, будучи с тобой, я подвергнусь опасности. Гадать можно бесконечно, Генри. Мы не знаем ни как действует заклятье, ни каковы могут быть последствия, если снять его неверно. Это может сказать только маг. Мог бы, – поправилась она. – Как ты думаешь, кто-то из нынешних сумеет разобраться?

– Ох, сомневаюсь, – вздохнул Монтроз. Вот радость привалит Хоуэллам, еще и с заклятием возиться! А иначе как? Сегодня девушка одна, завтра другая, как с нею договариваться прикажете? – Знаешь… я тут подумал…

Он помолчал, прикидывая возможные варианты. Принцесса терпеливо ждала, пока он заговорит.

– Идти на север, конечно, хорошо, – произнес, наконец, Генри. – Только вот что: этак мы с сиаманчами встретимся хорошо если через пару месяцев. А твое заклятье мне совсем не нравится, я вот не хочу, чтобы ночью сквозь меня эта дрянь проросла! В общем, к чему я веду, – закончил он, – надо, чтобы на тебя посмотрел если не маг, так хоть шаман. Тут есть хорошие, я говорил. Если не поможет, так хоть посоветует, как поберечься.

– Значит, мы снова меняем курс? – спросила девушка.

– Ага. Пойдем чуть западнее, – ответил Генри и нахмурился. – Там похуже будет, особенно если Территории вдруг вздумают проснуться, но зато другое племя неподалеку обитает. Ну как неподалеку…

– Я уже поняла, что такое «недалеко» по меркам прерий, – улыбнулась принцесса. Улыбка у нее была хорошая, но не слишком веселая. Да и верно, с чего бы ей веселиться, от такой-то житухи? – Ты знаешь дорогу, ты и решай. Только не попадемся ли мы в руки преследователям?

– Не должны. – Генри сосредоточенно размышлял. Может, рискнуть и махнуть через Пустырь? Сейчас тихо, вполне можно проскочить, а дорогу они срежут преизрядно! Пожалуй, можно, решил он и повеселел. Дважды он там уже ходил в одиночку, третий, волшебный раз, если верить бывалым людям, у него еще оставался. Вот потом лучше не соваться, а пока еще можно попытаться. – Тут мало кто бродит, я уж говорил. Заканчивай завтрак, твое высочество, и по коням. Надо поспешать, а то мало ли!

– Как скажешь. – Принцесса неуловимым жестом спрятала стилет. Похоже, в сапог, неудобно, если пешком ходить, а если верхом, то ничего, терпеть можно. – Едем…

– Что слышно? – поинтересовался Ивэйн Хоуэлл у брата. На этот раз в бокалах у обоих снова был лишь прохладительный напиток, не вино: им требовалась вся возможная сосредоточенность.