– И ты решила проверить все сама…

– Да, так все и было… Только я ничего и никого не находила…

– А как же платье? Откуда оно взялось? – тут же напомнила Делла.

– Клянусь, оно ждало меня в этой комнате! – не дрогнув, солгала я. – Даже если это чей-то знак внимания, я понятия не имею, чей именно… К нему, знаешь ли, не приложили записку! И если бы я думала, что это именно подарок, то не стала бы надевать его!

– Хорошо, хорошо… И что же случилось сегодня ночью? – поспешила спросить кузина.

«Кажется, поверила, – отметила я. – Вот и хорошо!» Что поделать, врать я толком не умела, меня всегда выдавали мелочи. Но в этот раз, похоже, все получилось…

– Я забрела в коридор, где прежде никогда не бывала, – шепотом ответила я. – В нем даже светильников почти не было, и я подумала, что там ходят очень редко…

– И решила, конечно же, что пленниц станут держать именно там! – покачала головой Делла.

– Да… Я хотела только взглянуть, а может быть, услышать что-нибудь, но… попалась…

– Какое безрассудство! – Кузина взяла меня за обе руки, пристально посмотрела в глаза и в который раз спросила: – Тебе действительно не сделали ничего дурного? Ох… что я несу, право слово! Будто раздеть порядочную девушку до исподнего – это сущая ерунда…

– Но это в самом деле ерунда, – сказала я. – По сравнению с тем, что могло случиться… Не могу передать тебе, какие чувства я испытывала в те минуты! Я уже мысленно попрощалась с родными, потому что… потому что если бы меня опозорили, я бы…

– Нет, нет, молчи! – воскликнула Делла. – Хвала Вернувшемуся, ничего не случилось!

Я впервые услышала такие слова из уст старшей кузины, а потому удивилась. Я ведь говорила: дедушка не любит подобного, и при нем не принято обсуждать «божественное», ослушаться же его никто не смеет. Выходит, потихоньку тетушка все-таки обучала дочерей тому, что было под запретом у нас в доме? Ох, не о том я думаю…

– Почему же они только пошутили над тобой, если можно назвать подобное изуверство шуткой, а не закрыли где-нибудь, чтобы с утра отправить домой? – задала она наконец вопрос, которого я давно ожидала.

– По-моему, они были пьяны. До такой степени, что утратили представление о приличиях, однако еще не до такой, чтобы отринуть их вовсе. Может быть, не подумали… Право, не знаю, Делла! Надеюсь, они ничего не вспомнят поутру.

– Ты сможешь узнать их, если увидишь?

– Вряд ли, – покачала я головой. – Говорю же, там было темно. А голоса… Нет, это точно не был кто-то из наших с тобой кавалеров, но я не поручусь за спутников остальных девушек, я ведь почти не общалась с ними.

Делла помолчала, потом спохватилась:

– Платье, Тесса!

– Что с ним?

– По нему тебя смогут опознать! Они похожи, конечно, но нам подгоняли их по фигурам, и…

Это было слабым местом в моей истории, но я тут же придумала выход:

– Не переживай, я надела рабочую одежду, когда отправилась на поиски. В ней удобнее и в темноте не так заметно.

Делла выдохнула с явным облегчением.

– Может, они приняли тебя за служанку?

– Тогда бы я так легко не отделалась. Впрочем, кто разберет… Главное, по той коричневой тряпке меня сложно будет отыскать! Ну если только никто не станет пересчитывать наши платья, – добавила я. – Но я всегда могу сказать, что именно это мне настолько опротивело и до такой степени пропахло навозом, что я сожгла его в кухонной печи!

– Лучше – изорвала и выбросила в окно, – посоветовала Делла. – На кухне всегда кто-нибудь есть, тебя бы заметили. А ветер мог унести тряпки куда угодно.

– Пускай будет так, – согласилась я.

– Зачем мы вообще придумываем оправдания? – спросила вдруг она. – Почему бы нам не попроситься домой?

– Безо всякой причины? Это будет выглядеть подозрительно. Но ты, если вдруг и я исчезну, немедленно отправляйся назад. Не вздумай идти по моим стопам. Я надеюсь, что все обойдется, конечно, и что Лиссу действительно отослали прочь, а остальное – лишь мои выдумки, но…

Делла покачала головой.

– Когда ты успела сделаться такой рассудительной?

– Порой бывает достаточно нескольких минут, чтобы сильно перемениться, – ответила я. – А теперь иди к себе, поспи хотя бы час-другой.

– Может быть, лучше посидеть с тобой? Расчесать тебе волосы – тебе всегда это нравилось…

– Не нужно, я сама справлюсь. И обещаю, я больше не буду искать приключений на свою голову! – заверила я. – Знаешь, как говорят: пуганая птица куста боится… Это про меня.

– Никогда не слышала, – вздохнула Делла и все-таки встала. – Ну что ж… Ты тоже постарайся вздремнуть. Ты выглядишь…

– Как?

– Странно, – помолчав, ответила она. – И это не только следствие испуга. Напугавшись, ты бледнеешь, я сколько раз это видела, но теперь… Право, если бы я не знала, что на дворе зима, то решила бы, будто ты вышла на солнце с непокрытой головой!

– Что, всю обсыпало? – удивилась я, взглянув на свои руки и плечи. Вроде бы веснушек больше не стало.

– Нет, просто лицо у тебя… словно обветрилось, – произнесла наконец Делла. – Не сильно, но ты выглядишь, как после долгой прогулки. И румянец… Тебя не лихорадит? Ты могла простудиться в том коридоре!

– Вовсе нет, – уверила я. – Я ничего странного не чувствую. А лицо горит потому… потому что я надавала себе пощечин, чтобы прекратить истерику! Согласись: нужно было скорее убегать оттуда, а не биться в рыданиях… Этим можно заняться в спальне!

– Ну конечно, – с непонятным выражением сказала кузина. – И все-таки ложись поскорее в постель. Руки у тебя очень горячие, мне это не нравится… Если почувствуешь себя дурно, немедленно скажи мне, поняла?

Я кивнула, с большим облегчением заперла за Деллой дверь и зачем-то посмотрела на свои ладони.

Руки горячие, вот как? Грифон говорил, что они у меня холодные. По сравнению с его – так и вовсе ледяные. А еще, вспомнила я, у Идды тоже словно начался жар во время того странного разговора. Я подумала тогда, что в нее вселился дух Старой Птицы… Вот только во мне-то ему что делать? С другой стороны, кто знает, может, и в моих жилах есть толика ее крови? Поди узнай, с кем роднились правители Карада на протяжении столетий, кто мог оказаться среди моих предков…

О том, чтобы уснуть, и речи не шло: остаток ночи я шила. Вспомнила, как Инна-Ро вынул нож из рукава, свои мысли о потайных карманах, вот и решила сделать себе такие же. У платьев рукава недостаточно свободные, не хватит места, чтобы спрятать даже такую небольшую вещицу, а вот в лифе его достаточно, особенно если исхитриться аккуратно распороть шов, а потом уже соорудить тайник… Наверно, у меня получилось не слишком аккуратно, но, главное, снаружи ничего заметно не было (я проверила перед зеркалом), вынуть нож я могла быстро, а что еще нужно? Правда, на время переодевания придется прятать его в волосах – я попробовала сделать это, получилось. Надолго укрыть так вещицу не получится – достаточно резкого движения, чтобы она выпала, – но на время переодевания, когда рядом служанки, сойдет.

Вот подвеску оставалось прятать под одеждой или, опять-таки, в волосах. Если надеть вещицу на прочный шнурок вместо цепочки и надежно вплести его в косу, то я ее точно не потеряю, вот только и быстро вытащить не смогу. С другой стороны, я с трудом могла представить ситуацию, в которой мне придется это делать, поэтому, поколебавшись, все-таки выполнила задуманное. На худой конец, если вдруг меня станет причесывать горничная, можно сказать, что это подарок кормилицы, а то и семейный оберег. Участницам Испытания запрещены украшения, верно? Ну так я не нарушала правила, не носила подвеску на виду. Оружия нам тоже не полагалось, однако Идда успешно пронесла его с собой, и пускай оно имело вид шпильки, но оказалось далеко не безобидным!

Закончив, я еще раз умылась холодной водой, чтобы смыть следы усталости, и пристально взглянула в зеркало. Обычно после бессонной ночи у меня появляются темные круги под глазами (по ним матушка безошибочно определяла, спала я или тайком читала при огарке свечи), но не в этот раз. Лицо немного осунулось, из-за чего глаза стали казаться больше, но и только. А еще – тут Делла оказалась права – я будто провела под открытым небом целый день, да не нынешний, а летний, солнечный. И не в веснушках дело – они словно поблекли, хотя никуда не исчезли, а в том, что зимней изысканной бледности как не бывало! Такого не случалось, даже когда нам приходилось стирать на реке или работать во дворе и лица обветривались на холоде.