— Разберемся. О! — спохватилась я. — А какие именно проступки?

— Не слышала разве? Директор на пиру говорил. Колдовать в коридорах нельзя, ходить на третий этаж и в Запретный лес тоже…

— А если я кому-нибудь нос разобью или фингал поставлю, что будет? — спросила я с интересом.

Соседки пожали плечами.

— Проверим. А теперь давайте спать, вот что. А то проспим на занятия, баллы с нас и снимут…

И мы дружно улеглись спать.

Летом меня обычно отправляли в скаутский лагерь, так что мне к общежитию было не привыкать. А вот другие, видно, в общих спальнях, а то и палатках вовсе никогда не ночевали, потому как с утра душераздирающе зевали. Ну да ясно, они же благородные донельзя, какие уж тут палатки…

Учиться мне не понравилось. Взять хотя бы то, что тут писали гусиным пером по пергаменту, как в средневековье каком-то! А даже стальным по бумаге — и то сложно, я как-то пробовала… Конечно, у меня получались кляксы, я не успевала за лектором, а остальные хихикали. На смешки мне было наплевать, но я быстро поняла, что ничему особенно ценному нас тут не научат, и вообще перестала записывать лекции, решив, что учебниками обойдусь, а исключат, так и лучше! Такое не проходило только на трансфигурации (преподавательница посматривала на меня как-то странно, и я старалась не высовываться) и на зельеварении. Вот там преподаватель был совсем с приветом. Сперва его перекосило при виде Поттера, а когда он посмотрел на меня, то сделался белее мела. Не имею понятия, почему, но его я тоже предпочитала не раздражать. Единственный раз, когда я с ним заговорила сама… ох…

Дело в том, что пары с моего факультета мне не хватило, и я попала в компанию той самой Гермионы Грейнджер. Сдвоенный урок — и мне стало ясно: или я ее убью, или сама утоплюсь в котле. Причем первое вероятнее!

— Сэр, — сказала я, подойдя к преподавателю на перемене. — Разрешите обратиться?

— Да, мисс? — сказал он, не поднимая головы.

— Сэр, нельзя ли мне на занятиях работать одной? — спросила я и сообразила добавить: — Конечно, если это не запрещено правилами.

— Вы считаете себя способнее остальных, мисс Оук? — спросил он.

— Нет, сэр. Но если вам не нужен труп гриффиндорки… ну там, мало ли, на органы, то есть ингредиенты… Пожалуйста, позвольте мне работать одной. Может, я чего-то не успею или сделаю не так, но то будут мои ошибки. А эту дуру я скоро правда чем-нибудь огрею!

Профессор моргнул и посмотрел на меня повнимательнее.

— Это вы про мисс Грейнджер? — уточнил он.

— Да, сэр, — ответила я. — Извините, если я грубо выражаюсь, но она меня реально достала!

— Вы не поверите, мисс, насколько я с вами солидарен, — вздохнул профессор и вдруг спросил: — А скажите, мисс Оук, вы похожи на отца или на мать?

— На мачеху, сэр, — ответила я, решив пока что не удивляться. — Все поражаются, она тоже рыжая и глаза зеленые. То ли отец нарочно ее выбрал, то ли совпало, не поймешь…

— А девичьей фамилии вашей матери… и мачехи вы не знаете, часом?

— Знаю. Мамина — Таккер, Сигрид Таккер ее звали, она не англичанка. А мачеха — Ли-Энн Дуглас, я ее зову Энн. А вам зачем, сэр?

— Я стараюсь узнать побольше о своих студентах, особенно полукровных… и тем более магглорожденных, — сказал он подозрительно ровным голосом. — Идите, мисс Оук. И да, работайте в одиночку. Кстати! Вас не обижают однокашники?

— Пытались, сэр, — улыбнулась я. — Одна в больничном крыле синяки сводит, вторая хромает, на лестнице поскользнулась, а там эти невидимые ступеньки… А мальчишки в драку не лезут, им зазорно с девчонкой-то драться.

О том, что в той потасовке меня поддержали Мейбл с Мелиндой, я говорить не стала. Самой нагорит, и пусть, а их подставлять не годилось.

— Вероятно, вас обзывают? — странным тоном произнес профессор.

— Да, шипят чего-то за спиной, мне это без разницы, — пожала я плечами. — А если кто в лицо гадость скажет, сразу получит в нос. Они это уже усвоили, сэр. Я, может, палочкой еще махать и не выучилась, но в морду дать могу, папа научил.

— Ясно. Возвращайтесь в гостиную, мисс Оук. И перестаньте калечить однокурсниц!

— Они первые начинают, сэр, — ответила я и с достоинством удалилась.

Любопытно, на кой декану девичьи фамилии мамы и мачехи?

— Уважаю, — искренне сказал мне Малфой после следующего занятия по зельям. — Никогда предположить даже не мог, что скажу такое грязнокровке, но… Избавиться от Грейнджер не всякому дано!

— А чего такого-то? — пожала я плечами. — Подошла к профессору, попросила убрать от меня эту чокнутую, мне одной лучше… Баллов, конечно, получу меньше, но мне никто мозги клевать не будет.

И так, в общем, без особых происшествий мы и дотянули до зимних каникул. Конечно, тролль на Хэллоуин оказался обалденным подарком, но ничего ужасного больше не случилось. Ко мне пытались приставать, но я не боялась боли, а всяким шуточным заклинаниям выучилась враз, так что подходить ко мне было себе дороже. Я уже начала подумывать, а не купить ли вторую палочку, чтобы как папа, стрелять с двух рук? Вот это был бы номер!..

…В крайнем купе, которое никому не нравилось — тесное, — и которое я решила занять для себя, обнаружился Драко Малфой. Без приятелей, совсем один, и вещей при нем не было. Хуже того, он тихо плакал, скулил даже, как щенок, которого пнули ни за что ни про что.

«Никогда не угадаешь, — говорила мне Энн во время наших ночных бесед. — Есть люди — полыхнут и тут же раскаются, не надо их винить, им самим от этого горше. Есть сильные, они терпят, сколько могут… Потом прорывает, — добавила она. — А есть такие сильные, которые стыдятся своей слабости. Им особенно больно.»

Мне показалось, что Драко из вторых. Ну даже если Энн не сказала бы мне, я что, не утешала малышей в прежней школе?

Раз-два, его голова лежит у меня на плече, такие всхлипы я хорошо знаю, он давно уже плачет… да и если посчитать, когда мы отъехали от Хогвартса…

В ход пошел носовой платок, у меня их уйма, не считая бумажных салфеток.

— Ты? — разлепил мокрые ресницы Драко.

— Не-а, сам Слизерин к тебе снизошел. Ты чего воешь на весь поезд?

Он так дернулся, что я поспешила сказать:

— Да закрыла я двери! И никто ничего не услышит. Я вообще вошла случайно, искала местечко, чтоб никто не влез.

— Я тоже, — тихо произнес он.

— А чего не запечатал вход? Тебя чему учили?

— Забыл… Я просто…

Ну вот не хватало мне только вытирать слезы мальчишке! Но этот мальчишка мне много чего подсказал, в обиду не давал, хоть я, по его счету, грязнокровка, и вообще…

— Ты ж домой едешь! Радоваться надо!

— Чему?! Кретинский Поттер стал ловцом, хотя он первокурсник… Ничего у меня не получается! Я ни на что не гожусь… — добавил он шепотом, — папа был прав. Я негодный наследник.

— Да не мог твой отец такого сказать, — убежденно произнесла я. — Не ври! Не мог! Если он тебя любит, то сроду не скажет такого, хоть бы ты был хромым, косым и горбатым!

— Ну, значит, он меня не любит, — тихо ответил Драко.

Я прикусила губу. Ах так, значит?!

— Скажи предкам, что ты гостишь у меня, — велела я. — Денька три!

— Они не поймут, ты же магглорожденная!

— Наври что-нибудь! Вон, приятели пусть тебя прикроют… И ври убедительно. Так меня папа учил, — с достоинством добавила я. — И если ты не сумеешь, то я окончательно в тебе разочаруюсь, вот! Давай, клянись, как по-вашему положено… А теперь запоминай, что нужно с собой взять…

— Малфой! Что ты плетешься, как покалеченная курица?! Живее!

— Есть, сэр! — выдавил он.

Ему было очень плохо, он стер ноги, но жаловаться не смел, не то получил бы стеком по хребту. Не умеешь обуваться — твои проблемы!

Я очень его жалела (хотя сама рысила рядом со здоровенным, вдвое большим рюкзаком за плечами и еще успевала переговариваться с приятельницами), но спуску давать не хотела.