После этой методологической оценки критерия двойного несходства оба автора формулируют «критерий правдоподобия», в котором говорят о контекстуальном правдоподобии в связи с иудаизмом и о воспринимаемом правдоподобии в связи с христианством[2095], поскольку: «Представление об Иисусе полностью правдоподобно лишь тогда, когда мы рассматриваем и обстановку, в которой оно возникает, и то, как оно воспринято»[2096], а также:
Связь различных элементов жизни Иисуса, которые составляют уникальное созвездие в контексте иудаизма и в то же время выступают как исторически воспринимаемая связь с зарождением ранней христианской веры, находившейся в процессе отделения от иудаизма и в этом смысле поистине уникальной, – вот критерий историчности. По этой причине мы говорим о полном историческом правдоподобии[2097].
Заключение, сделанное в книге Тайсена и Уинтер об историческом Иисусе – это убедительная попытка перефразировать проблему преемственности и расхождения, которая, по сути, представляет более глубокий уровень методологической проблемы поиска. Даже для сторонников иного методологического подхода очевидно, что за минувшие два десятилетия мы отошли от критерия двойного несходства. Прежде чем мы сможем сказать, куда мы направимся, важно увидеть проблемную суть критериев, к которым мы обращались в прошлом.
Методы и данные: что нам внедрить?
Критерий двойного несходства: критика
Итак, присмотримся к критерию двойного несходства – к его сути, методологии, слабым местам, – а затем посмотрим, найдется ли ему альтернатива.
Если мы попытаемся, применяя критерий двойного несходства, воссоздать «богословие» Иисуса, то, по общему мнению многих ученых, для исследования нам представится довольно мало понятий и концепций – и вот они:
1. Его эсхатология, то есть Царство Божье (Рудольф Бультман, Мартин Дибелиус, Вернер Георг Кюммель, Гюнтер Борнкамм, Иоахим Гнилка, Эдуард Швейцер, Херберт Браун, Давид Флуссер).
2. Его представление о себе самом (Дибелиус, Кюммель, Борнкамм, Гнилка, Швейцер, Флуссер).
3. Его этика (Дибелиус, Кюммель, Борнкамм, Гнилка, Швейцер, Браун, Флуссер)[2098].
Хотя порядок освещения этих трех основных тем – эсхатологии, представления о себе и этики – у разных ученых-новозаветников может различаться в зависимости от их точки зрения, необходимо признать, что и эсхатология, и этика Иисуса должны были вытекать из его представления о себе, – а значит, именно его необходимо рассмотреть в первую очередь. А поскольку этика Иисуса, несомненно, зависит от его эсхатологии, то эсхатология должна стоять на втором месте, а этика – на третьем. Итак, порядок такой: представление Иисуса о себе, его эсхатология, его этика.
Проблема критерия двойного несходства в том, что чем больше мы узнаем о древнеиудейских традициях и о традициях раннего христианства, возникшего после Пасхи, тем меньше у нас остается пространства для воссоздания подлинных речений Иисуса, которые, по определению, должны отличаться и от традиций иудеев, и от традиций христиан[2099], – и, в конце концов, от исторического Иисуса попросту не остается ни следа.
Более того, если даже отвлечься от этого методологического тупика – куда заведет нас критерий двойного несходства, если говорить о богословии? Возможно ли вообразить учение Иисуса в полном отрыве от иудаизма? И разве христианство в ранней форме действительно было совершенно новой религией, никак не связанной с иудаизмом и ни в чем на него не похожей? Второй поиск зачастую дает ответ, основанный на догматических предрассудках, а у них мало общего с историческим Иисусом, если рассматривать его с точки зрения строгой методологии.
Итак, критерий двойного несходства по крайней мере в некоторых случаях производит впечатление догмы, слегка замаскированной под научный метод и «подрихтованной» согласно нуждам современной Церкви. Говоря прямее, это подход, ориентированный на читателя. Однако труды, например, Маринуса де Йонга показывают, что вполне оправдано изучение исторического Иисуса с применением критерия правдоподобия. Для де Йонга представление Иисуса о себе самом и его учение вовсе не обязательно должны отличаться от их иудейского «фона» или от того, как воспринимали их ранние христиане[2100].
Критерий двойного сходства
По этой и другим причинам я сформулирую ряд аргументов в защиту альтернативного метода, который назову критерием двойного сходства[2101].
Исследуя исторического Иисуса, нам необходимо соблюсти равновесие между историческим воссозданием и богословским восприятием и отдать должное четырем различным аспектам: методу, который предстоит применить; историческим данным о жизни Иисуса; подлинности речений и деяний Иисуса и теологической рецепции его слов и поступков.
Что особенного способна предложить моя область знаний?
Критерий двойного сходства
Что касается применяемого метода, то я бы предложил в поисках исторического Иисуса работать с критерием двойного сходства. Подлинными следует считать те слова и деяния, которые можно вывести из иудейского «фона» или определенных древнеиудейских традиций, а также проследить в истории их рецепции до Древней Церкви или отдельных раннехристианских традиций. Таким образом, будет отдана историческая справедливость как иудаизму Иисуса из Назарета, так и его влиянию на форму и содержание христианской веры, и более того, будет отдано должное способности его учеников понимать его учение и «верно» его передавать.
Исторические данные о жизни Иисуса
Что касается исторических данных о жизни Иисуса, то биографических сведений о его личности, как показал Геза Вермеш в первой главе своей книги Иисус-иудей, можно отыскать великое множество[2102]. Однако необходимо спросить, какие богословские ассоциации связаны у нас с этими данными[2103]. С одной стороны, эти сведения, несомненно, определяют собой рамки нашего исторического контекста (т. е. социального, религиозного и политического мира Палестины под властью Римской империи I в.), той отправной точки, от которой мы начнем задавать вопросы об Иисусе. С другой стороны, говоря богословски, эти исторические данные важны для нас по иной причине: они указывают на древний иудаизм как на «колыбель» Иисуса. И в любой реконструкции исторического Иисуса нам не обойтись без Иисуса-иудея, – он становится герменевтической необходимостью, поскольку – и в этом я твердо убежден, – не только керигматический Христос, но и жизнь и учение исторического Иисуса формируют основу христианской веры. Если мы руководствуемся критерием двойного несходства, то чем дальше продвигается изучение традиций, тем меньше остается у нас подлинных речений Иисуса, и тем меньше остается в Иисусе иудейских черт. А критерий двойного сходства отдает должное Иисусу-иудею как неотъемлемой части христианского богословия.
Подлинность речений и деяний Иисуса
Если бы подлинными были только те слова Иисуса, которые невозможно вывести из иудаизма, на вопросы об Иисусе-иудее или о его иудейском окружении едва ли можно было ответить. Если бы подлинными были только те слова Иисуса, которые можно вывести из иудаизма – мы не могли бы ответить на вопрос о связи между этим иудейским Иисусом и раннехристианской керигмой. Если приписывать все истинно христианское керигме, возникшей после Пасхи, то выйдет, что исторический Иисус вообще не нужен – и зачем тогда евангелисты описывали и подчеркивали именно этот аспект его жизни? Если же ядро христологических речений, играющих центральную роль, принадлежит самому Иисусу, значит, богословский вклад Евангелий и Древней Церкви неважен и ничего не стоит.
