Чтение посланий Павла в свете преданий об Иисусе – равно как и чтение преданий в свете посланий – с учетом предположения о двойном сходстве (то есть о том, что и Иисус, и Павел были иудеями) помогло нам увидеть во внимании Павла к миру за столом продолжение традиции совместных трапез, которую, согласно Евангелиям, установил сам Иисус. И то и другое укоренено в иудейских преданиях, связывающих пришествие Царства Божьего с небесным пиршеством, где всего будет вдоволь и за столом будут царить мир и любовь.

На протяжении столетий Евангелие от Марка оставалось среди других Евангелий «бедным сиротой». Обращались к нему редко – и, как, правило, считали частью куда более распространенного Евангелия от Матфея. Все изменилось в XIX веке, когда изучение Иисуса «легло на новый курс», – и открылась новая роль Марка в формировании преданий об Иисусе. В наше время Евангелие от Марка – «самая переводимая книга в мире»[1308]. К 1980-м годам ее переложили на более чем восемьсот языков и диалектов; а три десятилетия спустя это число, несомненно, возросло – особенно если учесть, что именно с этого Евангелия начинают работу, едва кодифицировав новый язык, многие библейские переводчики. Для сравнения: ни у одного известного отца Церкви, вплоть до V столетия, мы не найдем комментариев на Евангелие от Марка[1309].

В современных исследованиях Иисуса Евангелие от Марка – отправная точка или ключевой источник большинства серьезных исторических трудов по Иисусу. Приведем лишь несколько примеров.

Эд Сандерс начинает свой труд «Иисус и иудаизм» не с сомнений в каком-либо конкретном евангельском источнике. Он беспристрастно рассматривает один евангельский эпизод за другим, изучая значение не только речений, но и событий. Однако он спрашивает, какие критерии аутентичности и в каких случаях работают. Ключевой элемент этого уравнения – верный контекст[1310]. Сандерс предпочитает считать таковым служение Иисуса – и смотрит, какие тексты без натяжек ему соответствуют. Его главный исходный пункт формулируется так: изучение «должно правдоподобно изображать Иисуса в рамках иудаизма и при этом объяснять, почему же созданное им движение в конце концов с иудаизмом разошлось»[1311]. Список важных эпизодов Писания, составленный Сандерсом, выглядит несколько искусственно, – однако, взглянув на него, мы сразу замечаем, что подавляющую роль в исследовании играют Евангелия от Матфея и от Марка. Матфей занимает семь с половиной колонок, а Марк – пять с половиной; и это при том, что его объем составляет лишь 60 % в сравнении с Евангелием от Матфея! Напротив, Евангелие от Луки, самое пространное, занимает в списке лишь две колонки, а Евангелие от Иоанна – меньше одной.

В наших попытках понять, кем же был Иисус, – заметил однажды Джон Мейер, – канонические Евангелия становятся для нас «большой проблемой»[1312]. Основной трудностью считается то, что эти книги вдохновлены верою их создателей, а также то, что авторы их явно не ставили себе целью создать полный рассказ о жизни Иисуса. Свой труд, следуя традициям критики форм 1920-х годов, Мейер начинает с того, как Марк сплетает воедино обрывки устных и письменных преданий, связывая их общими словами, темами, формами. Он приводит в пример рассказы о спорах в Галилее (Мк 2:1–3:6), рассказы о спорах в Иерусалиме (Мк 11:27–12:34), рассказы о чудесах, связанные словом хлеб (Мк 6:6b–8:21), собрание притч (Мк 4:1–34). Мейер отмечает, что эти тексты вовсе не обязательно расположены в хронологическом порядке. Однако у нас есть несомненные свидетельства присутствия в этих текстах «зерен» древнейших преданий. Их истоки восходят к устной фазе развития традиции. Евангелие от Марка, вместе с Q и Евангелием от Иоанна, Мейер причисляет к важнейшим источникам, дающим нам сведения о жизни Иисуса, а Евангелие от Матфея и Евангелие от Луки – лишь к потенциально значимым[1313].

Джеймс Данн вновь поднял вопрос о роли устной традиции, усомнившись в правомерности составления портрета Иисуса по одним лишь литературным источникам[1314]. Сделав обзор внешних источников и древнейших упоминаний Иисуса у Павла (1 Кор 15:3, Гал 1:18–20, 1 Кор 9:5), он начинает свое исследование основных источников с Марка, характеризуя его как «первичный источник, из которого черпали и Матфей, и Лука»[1315]. Ключевым аргументом становится для него совпадение материалов у Марка и Матфея: он отмечает, что 95 % материала Марка можно найти либо у Матфея, либо у Луки, а 90 % сюжетных элементов Марка повторяются у Матфея. Сопоставив это с тем, что в случаях совпадения текстов пассажи у Марка оказываются пространнее, Данн делает вывод, что Евангелие от Марка было создано раньше[1316]. Некоторые спрашивают, точно ли это было Евангелие от Марка, или, может быть, правомернее говорить о какой-то более ранней версии, некоем «до-Марке». Но во всяком случае, большинство исследователей согласны с тем, что этот материал был очень схож с известным нам каноническим Марком. Возможные вариации в текстах Марка и предыстория этих текстов в период устной традиции привели Данна к предположению, что, возможно, речь идет не о простой литературной зависимости – соотношение между двумя Евангелиями более сложное. Тем не менее Данн отводит Евангелию от Марка ключевую роль – как одному из основных дошедших до нас источников. В сущности, несмотря на различные подходы Сандерса, Мейера и Данна, все названные специалисты считают Евангелие от Марка ключевым источником для исследований исторического Иисуса.

Цель нашей статьи – проследить причины такой важной, даже центральной роли Евангелия от Марка в большинстве исследований Иисуса. Обозрев корни его переоценки в прошлом, затем мы поговорим о том, почему Евангелие от Марка сохраняет свое ключевое значение и по сей день.

Что привело к такому восстановлению позиций второго евангелиста в исследовании Иисуса? Вкратце можно ответить, что причиной такой переоценки стало внимание к синоптической проблеме, свойственное XIX веку. Перелом начался с Генриха Юлиуса Гольцмана, в 1863 году высказавшего мнение, согласно которому среди канонических источников Евангелие от Марка было первым[1317]. Дискуссия об этом продолжалась и в XX веке: итоги ей подвел Бёрнетт Хиллман Стритер в 1924 году, – однако поворот стал очевиден уже к концу XIX столетия[1318].

В пользу первенства Марка среди четырех Евангелий были выдвинуты восемь аргументов[1319]. Не все они одинаково убедительны, но вкупе они привели исследователей к некоему подобию согласия в том, что Марк – древнейший дошедший до нас письменный источник о жизни Иисуса[1320].

1. Первый аргумент связан с длиной текста. В Евангелии от Марка 661 стих (у Матфея 1068, у Луки 1149). (Приблизительный подсчет слов, основанный на различных текстуальных вариантах, дает 11 025 у Марка, 18 293 у Матфея и 19 376 у Луки[1321].) Цифры эти как только не спрягали, однако ясно, что: а) почти все, что есть у Марка, мы находим также у Матфея или у Луки (порядка 93 % текста); б) там, где у Марка встречаются параллели с другими Евангелиями, его сообщения зачастую более подробны – и это делает маловероятным предположение о том, будто Марк переписывал у других евангелистов[1322]. Последнее наблюдение направлено против так называемой гипотезы Грисбаха (она же гипотеза двух источников, или гипотеза двух Евангелий), расставляющей синоптические Евангелия в таком порядке: Матфей, Лука, Марк.