Историки Античности зачастую были достаточно критичны к своей информации; некоторые из них стали основателями критических методов, используемых в историографии и по сей день[1497]. Мы часто видим, как они критикуют сообщения своих предшественников[1498]: так, Арриан зачастую оценивает различные сообщения, сравнивая их и отмечая, например, что о той или иной примечательной истории древнейшие авторы-очевидцы ничего не сообщают, а значит, возможно, она не заслуживает доверия[1499]. В тех случаях, когда трудно было определить, где правда, писатели часто представляли несколько версий происшедшего и предлагали читателю сравнить их самому[1500]. Историки признавали также, что источники, более близкие по времени к описываемым событиям, в целом надежнее сообщений об отдаленном прошлом[1501]; этот критерий важен и для Луки, который пишет примерно через полвека после событий, отраженных в его Евангелии[1502]. Сколь аккуратен Лука-историк? И все же некоторые античные историки обращались с доступной им исторической информацией куда аккуратнее, чем другие. Как можно оценить в этом отношении Луку? Я приведу ряд наблюдений, которые можно было бы развить намного подробнее, однако мне представляется, что для изучающих сочинения Луки они самоочевидны. Во-первых, исторические проблемы Луки возникают именно там, где мы более всего вправе ожидать их от древней историографии. Когда мудрец Гамалиил в неизреченной мудрости своей упоминает революционного вождя (Деян 5:36), который, если верить Иосифу, еще не явился, не стоит слишком удивляться: мало того что это устное уверение, так оно еще и прозвучало за закрытыми дверями, и едва ли Лука мог найти свидетелей той речи. Во-вторых, напротив, там, где мы вправе ожидать точности от хорошего античного историка, Лука точен. Например, именно в повествовании от первого лица («мы»), предполагающем информацию от очевидцев, у Луки появляются наиболее разработанные сцены и подробности событий[1503]. Там, где в посланиях апостола Павла видна хронология его жизни и деятельности, она почти буквально совпадает с последовательностью Деяний[1504]. В ранних главах Деяний также отмечаются значительные совпадения с внешними источниками[1505]. В-третьих, как всякий ученый, работающий над синопсисом известных ему Евангелий[1506], Лука берет часть материала от Марка, часть – от Матфея. Он регулярно исправляет грамматику Марка, однако содержание заимствованных повествований и речений в целом оставляет в неприкосновенности[1507]. Если мы хотим предположить, что в местах, недоступных нашей проверке, Лука изменял свой метод и пускался в выдумки, придется исходить из того, что он предвидел, какие источники сохранятся до наших дней, а какие нет. Древние историки достаточно свободно организовывали свой материал в связные повествования – и не ожидали друг от друга того, что эту свободу используют для вымысла. Выдумывание небылиц – преступление, в котором Полибий не обвиняет даже Тимея (который, по-видимому, также считал, что в основе исторических повествований должны лежать факты)[1508]. Здесь, возможно, нам следует обратиться к предисловию Луки, показывающему, чего именно стоит ожидать от его труда. Предисловие Луки Единственный из всех евангелистов, Лука начинает свою книгу с предисловия, очень похожего на предисловия к историческим сочинениям[1509]; большинство ученых полагает, что оно относится к обоим томам. То, что в нем Лука сообщает о своем знакомстве с теми, от кого получил свои сведения, и о том, что расспрашивал их (Лк 1:3), соответствует принципам написания истории (Фукидид 1.22.2); использование время от времени первого лица множественного числа (например Деян 16:10) подчеркивает вовлеченность в события, считавшуюся идеалом хорошего эллинистического историка[1510]. Что бы ни говорили о стиле предисловия – содержание его обещает немало. Хорошее введение должно кратко сообщить о том, что будет дальше[1511], и у Луки это сообщение вполне исторично: «…повествования о совершенно известных между нами событиях… по порядку описать» (Лк 1:1, 3). Так же открыто и прямо он сообщает о своей цели: чтобы адресат, Феофил, получил «…твердое основание того учения, в котором был наставлен» (Лк 1:4). «Учитывая это утверждение, – отмечает Терренс Каллан, – почти очевидно, что предисловие Луки по своему содержанию более всего напоминает предисловия к историческим трудам»[1512]. Различные ученые указывали на то, что лексика в предисловии Луки соответствует обычной лексике предисловий к историческим сочинениям[1513]. (Даже Лавдэй Александер, полагающая, что предисловие Луки соответствует предисловию к научной работе, допускает, что его книга – историография, однако не столько риторического, сколько научного характера[1514].) Источники Лука отмечает, что о том же писали уже «многие» до него (Лк 1:1) – и эти ранние источники были, как минимум, ближе его ко времени описываемых событий. От древних историков ожидалось, что они будут обращаться к источникам[1515], – и они не стеснялись сообщать об этом своим читателям[1516]. Лука свои источники не конкретизирует – возможно, потому, что пишет ближе ко времени описываемых событий, чем большинство историков, которым приходилось иметь дело с источниками, противоречащими друг другу[1517], поскольку пишет историю не для элиты, а для широкой публики, или же потому, что опирается на коллективную память общины (ср.: «…совершенно известных между нами», Лк 1:1)[1518]. Потенциально «многочисленные» источники Луки включают в себя как минимум Евангелие от Марка, по мнению большинства ученых, с большой вероятностью Q[1519], а также другие источники, до нас не дошедшие[1520]. В ст. 1:2 Лука упоминает передачу устной традиции, которая предшествовала написанию текстов и шла одновременно с ним. Насколько точно могли ученики вспоминать и передавать учение Иисуса? Начальное образование в Античности уделяло особое внимание заучиванию наизусть[1521], хотя на более высоком уровне от ученика начинали требовать и пересказа[1522] (что, возможно, помогло дошедшим до нас преданиям сохраниться в нескольких вариантах)[1523]. Таким же образом и ученики в греческих школах запоминали и передавали из поколения в поколение изречения своих учителей[1524]. В иудейских школах, согласно дошедшим до нас источникам, тренировке памяти и запоминанию также уделялось большое внимание на всех уровнях обучения[1525]. Важным принципом укрепления памяти учеников было постоянное повторение[1526]. Некоторые ученики со временем расходились во мнениях со своими учителями, однако всегда сохраняли уважение к ним[1527] и верно передавали их учение[1528]. Таким образом, бремя доказательства должно лежать на тех, кто полагает, будто ученики Иисуса (несмотря на их восторженное преклонение перед ним) намного меньше заботились о том, чтобы запомнить и верно передать его слова, чем первое и второе поколение учеников большинства учителей той эпохи[1529]. вернуться Klaus Meister, «Historiography: Greece», BNP 6:418–421, цит. с. 421. вернуться Например, Дионисий Галикарнасский, Фук 19; Ливий 3.8.10; Павсаний, Оп. Элл 1.3.3; ср.: Фукидид 1.3.2–3. вернуться Например, Диог. Лаэрт. 1.23: «Однако, если верить другим…»; 6.1.13; 8.2.67–72; Плутарх, Ликург 1.1; Филострат, Жизн. соф 1.21.516; 2.5.576; иер. Сота 9:13, § 2. вернуться См., напр.: Фукидид 1.21.1; Диод. Сицил. 1.6.2; Дионисий Галикарнасский, Рим. древн 1.12.3; Фукидид 5; Ливий 7.6.6; 25.11.20. вернуться По античным историографическим представлениям, промежуток совсем недолгий: см.: W. D. Davies, Invitation to the New Testament: A Guide to Its Main Witnesses (Garden City, N. Y.: Doubleday, 1966), с. 115–116. вернуться См.: Luke Timothy Johnson, The Acts of the Apostles (SP 5; Collegeville, Minn.: Liturgical Press, 1992), с. 4; Rainer Riesner, Paul’s Early Period: Chronology, Mission Strategy, Theology (trans. D. Stott; Grand Rapids: Eerdmans, 1998), с. 413. О том, что древние историографы предпочитали иметь дело с очевидцами событий, см., напр.: Ксенофонт, Греч. ист 6.2.31; Лисий, Речи 20.22, § 160; Сенека, Иссл. прир 4.3.1; особ. (для соответствующих жанров) Ксенофонт, Агес 3.1; Фукидид 1.22.2–3; Иосиф Флавий, Жизнь 361. вернуться См.: Thomas H. Campbell, «Paul’s ’Missionary Journeys’ as Reflected in His Letters», JBL 74.2 (1955): 80–87, особенно с. 87. Лавдэй Александер (Loveday Alexander, «Chronology of Paul», DPL, с. 115–123) делает исключение лишь для двух пунктов, где Луке недостает полной информации. Несомненно, Лука подробнее Павла говорит о противостоянии ему со стороны иудеев, однако это вопрос разных акцентов, а не противоречия (ср.: 2 Кор 11:24, 26; 1 Фес 2:14–16, Деян 16:20–21). Древние биографии часто стремились дополнить сведения «первоначальных» документов (см.: T. Hillard, A. Nobbs, and B. Winter, «Acts and the Pauline Corpus, I: Ancient Literary Parallels», в кн.: Acts, ed. Winter and Clarke, с. 183–213). вернуться См.: Adolf Harnack, The Acts of the Apostles (New Testament Studies 3; trans. J. R. Wilkinson; New York: Putnam’s, 1909), с. 264–274. Чарльз Тэлберт (Charles H. Talbert, Reading Luke-Acts in Its Mediterranean Milieu [NovTSup 107; Leiden: Brill, 2003], с. 207–208) одобрительно отзывается о трудах Кэмпбелла и Гарнака; в кн.: Keener, Acts о соотношении Деяний и Павла говорится более пространно. О Деяниях и внешних источниках см.: Hemer, Acts in History, с. 108–220, особ. с. 108–158. вернуться Этот раздел я мог бы значительно расширить примерами, – однако полагаю, что большинство читателей этой книги без труда поймут, о чем речь, и вспомнят эти примеры сами. Матфей взял у Марка намного больше, чем Лука, хотя и сократил его материал. вернуться Одни исследователи делают акцент на верности Луки своим источникам, другие – на том, как он изменяет источники в зависимости от того, чего от него ждут; однако я смотрю на это более широко, в контексте того, как вообще обращались с источниками античные историки. Ученые богословского направления признают, что и иудейские, и христианские источники, как правило, и сохраняли, и в то же время изменяли более ранние предания: см., напр.: W. D. Davies, «Reflexions on Tradition: The Aboth Revisited», в кн.: Christian History and Interpretation: Studies Presented to John Knox (ed. W. R. Farmer, C. F. D. Moule, and R. R. Niebuhr; Cambridge: Cambridge University Press, 1967), с. 129–137, цит. с. 156; E. P. Sanders, The Historical Figure of Jesus (New York: Penguin, 1993), с. 193. вернуться Цит. по: Полибий 12.11.7–8; 12.12.1–3. Даже Лукиан относит наиболее «творческую» историографию к описанию далеких экзотических стран. вернуться О соответствии предисловия Луки историческим трудам см., напр.: Terrance Callan, «The Preface of Luke-Acts and Historiography», NTS 31 (1985): 576–581; W. C. van Unnik, «Once More St. Luke’s Prologue», Neot 7 (1973): 7–26; Johnson, «Luke-Acts», с. 406, 407; Penner, Praise, с. 219–222; Rothschild, Rhetoric of History, с. 93–94; Odile Flichy, L’oeuvre de Luc: L’Évangile et les Actes des Apôtres (CaE 114; Paris: Cerf, 2000). Напротив, Лавдэй Александер не считает, что предисловие само по себе маркирует труд Луки как исторический – хотя, несомненно, отличает его от таких жанров, как, например, эпос: см.: Loveday Alexander, Acts in Its Ancient Literary Context: A Classicist Looks at the Acts of the Apostles (LNTS 298; London: T&T Clark, 2005), с. 21–42. вернуться Plümacher, «Luke as Historian», с. 398. вернуться См., напр.: Рит. Алекс 29, 1436а, 33–39; Полибий 3.1.3–3.5.9 (особ. 3.1.7); 11.1.1–5; Дионисий Галикарнасский, Лис 24; Фук 19; Цицерон, Ор. Брут 40.137; Квинтилиан, Наст. ор 4.1.34; Дион Хрисостом, Ником 38.8; Авл Геллий, Аттические ночи, пред. 25. вернуться Callan, «Preface and Historiography», с. 577. На с. 577–578 Терренс Каллан сравнивает Геродота (История 1.1) и Лукиана (Как следует писать историю 7–14, 39–40). вернуться David P. Moessner, «Dionysius’s Narrative “Arrangement” (οἰκονοµίᾳ) as the Hermeneutical Key to Luke’s Re-Vision of the “Many”», в кн.: Paul, Luke and the Graeco-Roman World: Essays in Honour of Alexander J. M. Wedderburn (ed. Alf Christophersen et al.; JSNTSup 217; Sheffield: Sheffield Academic Press, 2002), с. 149–164, цит. с. 158 (с особенным вниманием к Дионисию; см. также: с. 159–163); Rothschild, Rhetoric of History, с. 67–69; Penner, Praise, с. 219–221. вернуться Alexander, Context, с. 12–13. Важно отметить, что научные трактаты, о которых идет речь, имеют дело с фактической информацией, а не с вымыслом (см.: idem, «Formal Elements and Genre: Which Greco-Roman Prologues Most Closely Parallel the Lukan Prologues?» в кн.: Jesus and Heritage, ed. Moessner, с. 9–26, цит. с. 23–24). Другие встречают те же характеристики в предисловиях к некоторым историческим сочинениям (напр.: David E. Aune, «Luke 1.1–4: Historical or Scientific Prooimion?» в кн.: Paul, Luke and the Graeco-Roman World, ed. Christophersen et al., с. 138–148). вернуться Напр.: Полибий 12.25d.1; далее см.: Keener, John, с. 22–23; Marguerat, Histoire, с. 30. вернуться См., напр.: 3 Цар 14:19, 29; 15:7, 23, 31; Дионисий Галикарнасский, Рим. древн 1.6.1; Арриан, Анаб 6.2.4; Плутарх, Алекс 30.7; 31.2–3; 38.4. вернуться Авторы часто открыто называли свои источники, если те противоречили друг другу, напр.: Дионисий Галикарнасский, Рим. древн 1.87.4; 3.35.1–4; Ливий 9.44.6; 23.19.17; Аппиан, Рим. ист 11.9.56; 12.1.1; Плутарх, Алекс 31.3; Арриан, Анаб 4.9.2–3; Филострат, Жизн. соф 2.4.570. вернуться См. также некоторые традиционные иудейские модели (например, в 3 Ездр книги Паралипоменон, Ездры и Неемии смешиваются с мидрашами; Ор. Сив 2:56–148 заимствуют у псевдо-Фокилида, и т. д.). Откровенный плагиат осуждался, но также был достаточно распространен (см.: Ulrich Schmitzer, «Copyright», BNP 3:778–779, цит. с. 778; Плиний Старший, Ест. ист, предисл. 21–23). Однако аллюзии на труды, которые читатель мог узнать (как на Евангелие от Марка у ранних христиан) плагиатом не считались, скорее, расценивались как показатель литературного мастерства автора (Сенека Старший, Сваз 3.7). вернуться Хотя встречаются и возражения, защиту этой точки зрения см., напр.: C. M. Tuckett, The Revival of the Griesbach Hypothesis: An Analysis and Appraisal (SNTSMS 44; Cambridge: Cambridge University Press, 1983). вернуться Нет нужды упоминать, что большинство источников, доступных древним авторам, не сохранились до наших дней (см., напр.: Иосиф Флавий, И. Д. XX, 8.3). вернуться Квинтилиан, Наст. ор 1.3.1; 2.4.15; Исократ, Демоник 18; псевдо-Плутарх, Восп. дет 13 (Мор 9Е); Helmut Koester, Introduction to the New Testament (2 vols.; Philadelphia: Fortress, 1982), 1:93; о поразительной способности запоминать см., напр.: Сенека Старший, Контроверсии 1, пред. 2, 17–19; Плиний, Письма 2.3.3; менее вероятно – Вал. Макс. 8.7, доб. 16; Плиний Старший, Ест. ист 7.24.88. Схожим образом и римские ораторы заучивали наизусть свои пространные речи (Квинтилиан, Наст. ор 11.2.1–51; ср.: Евнапий, Жизн. соф 502); memoria представляла собой важнейший элемент в подготовке оратора (Satterthwaite, «Acts against Background of Rhetoric», с. 344). Некоторые осуждали за скудоумие тех, кто просто заучивал наизусть гомеровские поэмы, не понимая их как следует (Ксенофонт, Симп 3.5–6). вернуться Устное обучение и запоминание обеспечивали как гибкость, так и стабильность традиции: см., напр.: Richard Bauckham, Jesus and the Eyewitnesses: The Gospels as Eyewitness Testimony (Grand Rapids: Eerdmans, 2006), с. 333–334, 344–345; ср.: James D. G. Dunn, A New Perspective on Jesus: What the Quest for the Historical Jesus Missed (Grand Rapids: Baker Academic, 2005), с. 112. вернуться См.: Диог. Лаэрт. 10.1.12; Диод. Сицил. 10.5.1; Авл Геллий, Аттич. ночи 7.10.1; псевдо-Сократ, Письма 20. По сообщениям, в некоторых школах тренировка памяти заходила еще дальше (напр., Диод. Сицил. 10.5.1; Ямвлих, Жизн. Пифаг 29.164–165; 35.256). вернуться Иосиф Флавий, Жизнь 8; м. Авот 6:6; Birger Gerhardsson, Memory and Manuscript: Oral Tradition and Written Transmission in Rabbinic Judaism and Early Christianity (ASNU 22; Uppsala: Gleerup, 1961), с. 124–125; Rainer Riesner, «Education élémentaire juive et tradition évangélique», Hok 21 (1982): 51–64; об учениках см.: т. Иевам 3:1; Мех 1:135–136; Сифрей Дв 48:1.1–4; 48:2.3, 6; Martin Goodman, State and Society in Roman Galilee, A.D. 132–212 (Oxford Centre for Postgraduate Hebrew Studies; Totowa, N. J.: Rowman & Allanheld, 1983), с. 79. вернуться Напр.: Лукиан, Гермотим 1 (хотя это сатира); Ямвлих, Жизн. Пифаг 31.188 (исключительный пример); Сифрей Дв 306:19.3. О техниках запоминания в древности см., напр.: Christine Walde, «Mnemonics», DNP 9:96–97; J. P. Small, Wax Tablets of the Mind: Cognitive Studies of Memory and Literacy in Classical Antiquity (London: Routledge, 1997). вернуться Напр.: Сенека, Нрав. пис 108.17, 20, 22; 110.14, 20. вернуться Исключительным случаем, изображенным как крайность, стал ученик, который столь смутился риторическим стилем учителя, что устранил из его учения некоторые пассажи (Филострат, Жизн. соф 2.29.621); однако это – не выдумка чего-то нового. (Более того, как Арриан в отношении к Эпиктету, так и Квинтилиан в отношении к своим ученикам показывают, что зачастую ученики сохраняли даже стиль учителя. См. также: Ксенофонт, Апол. Сокр 1, о стиле Сократа, – хотя Платон, по-видимому, проявляет в этом отношении больше свободы, чем источники, более близкие к эпохе Луки.) От учеников, считавших своего учителя «Господом», едва ли стоит ожидать несогласия с ним. вернуться Davies, Invitation, с. 115–116; Benoit, Jesus, 1:33; подробнее см.: Paul R. Eddy and Gregory A. Boyd, The Jesus Legend: A Case for the Historical Reliability of the Synoptic Jesus Tradition (Grand Rapids: Baker Academic, 2007), с. 235–306, 364–376, 452–453. Зависимость в этом случае не столько от индивидуальной, сколько от групповой памяти (иначе говоря, это скорее передача по сети, а не по цепочке) также повышает достоверность воспоминаний (см., напр.: Dunn, New Perspective, с. 43–46); см.: Филострат, Жизн. соф 1.22.524. О воспоминаниях, связанных с евангельской традицией, см.: Bauckham, Jesus and the Eyewitnesses, с. 319–357. |
