Отправная точка для выяснения того, действительно ли в Евангелиях имеются указания на очевидцев событий – это анализ имен, встречающихся в евангельских рассказах[1152], в том числе и одного феномена, которому до сих пор нет адекватного объяснения. Нет ничего удивительного в том, что в Евангелиях по именам названы и известные государственные деятели – римский префект Понтий Пилат или первосвященник Каиафа, и ученики Иисуса, играющие важную роль в повествовании: Петр, Мария Магдалина, Фома и другие. Тому, что большинство второстепенных персонажей не названы, тоже удивляться не стоит: в Евангелиях очень много безымянных персонажей, которые встречаются с Иисусом только один раз. Трудно объяснить другое: почему у некоторых из последних имена все-таки есть. Почему в Евангелии от Марка названы по именам Иаир и Вартимей (Мк 5:22; 10:46), в то время как все остальные исцеленные остаются безымянными? Почему у Луки в рассказе о двух учениках, встретивших Иисуса на пути в Эммаус, назван по имени только один? (Клеопа, Лк 24:18). Почему Марк называет по имени не только Симона Киринеянина, несшего на Голгофу крест Иисуса, но и двоих его сыновей, Александра и Руфа? (Мк 15:21). Почему Лука называет имена мытаря Закхея и фарисея Симона? (Лк 19:2; 7:40). Если учесть, что подавляющее большинство второстепенных персонажей в Евангелиях анонимны, – зачем евангелисты называют имена этих людей?

Единственная известная мне гипотеза, не противоречащая никаким свидетельствам, гласит, что эти люди почти всегда входили в раннехристианские общины и сами рассказывали те истории, которые потом вошли в Евангелия. Эти предания передавались под их именами. История об исцелении Вартимея была известна от самого Вартимея, а о встрече с Иисусом по дороге в Эммаус рассказывал Клеопа, а не другой ученик, оставшийся неизвестным.

Итак, есть основания предполагать, что Евангелия включают в себя истории, рассказанные самими их «героями»[1153]. Однако если евангельские тексты основаны на свидетельствах очевидцев не только в частностях, но и в целом, следует ожидать, что были и очевидцы, чье свидетельство охватывало все служение Иисуса или большую его часть. Именно таких очевидцев, выделенных в специальную категорию, мы встречаем у Луки и у Иоанна. В первой главе Деяний Лука рассказывает о том, как ученики, стремясь сохранить группу из двенадцати апостолов, выбрали Матфия на место Иуды Искариота. Чтобы стать одним из Двенадцати, ученик должен был (говорит Петр) «находиться с нами во все время, когда пребывал и обращался с нами Господь Иисус, начиная от крещения Иоаннова до того дня, когда Он вознесся от нас» (Деян 1:21–22). По всей видимости, двенадцать апостолов составляли своего рода официальный корпус очевидцев служения Иисуса; однако из рассказа Луки видно, что были и другие, отвечавшие этому условию (Деян 1:23). К этому же принципу Лука обращается в предисловии к своему Евангелию, сказав, что записывал предания так, как их излагали те, кто «был с самого начала очевидцами и служителями Слова», и еще он говорит, что писал «по тщательном исследовании всего сначала» (Лк 1:2–3) – а значит, он общался с очевидцами, которые могли рассказать о служении Иисуса с самых первых дней.

Тот же принцип встречаем мы в Евангелии от Иоанна, где Иисус объясняет ученикам, как они должны свидетельствовать о нем в будущем: «А также и вы будете свидетельствовать, потому что вы сначала со Мною» (Ин 15:27). Этот принцип доверия к показаниям очевидцев «сначала», по всей видимости, был принят всеми церквями. Именно он использовался в античной историографии, основанной на рассказах очевидцев; он показывает, что евангелисты о нем знали и стремились отвечать ожиданиям читателей, которые видели в их книгах историческую биографию и, соответственно, ждали от нее указаний на источники – свидетельства очевидцев.

Если читатели или слушатели Евангелий задумывались о том, кто же мог быть очевидцем описанных событий – пусть не каждого события или речений, но хотя бы основных, – от начала и до конца, несомненно, первым делом они вспоминали о Двенадцати апостолах: учениках, которым сам Иисус предназначил особую роль – группе лидеров и авторитетов раннехристианского движения в его первые дни в Иерусалиме. Во всех трех синоптических Евангелиях приводится полный перечень тех, кто входил в эту группу[1154]. Наши знания об именах палестинских иудеев, в последнее время весьма возросшие, позволяют судить о том, что список сохранен аккуратно и точно: приведены не только личные имена Двенадцати (Симон, Иуда, Иаков…), но и патронимы («сыновья Зеведеевы» или Варфоломей), прозвища (Петр) и другие эпитеты («Кананит»). В списках эти люди перечислены так, как знали и звали их окружающие во времена служения Иисуса. Тщательность, с которой составлены и сохранены списки, позволяет предположить, что это своего рода официальные перечни достойных свидетелей, способных гарантировать достоверность основных евангельских материалов.

Если двенадцать апостолов – основные свидетели той массы преданий, что составляет общий материал для Марка, Матфея и Луки, приходится отметить и то, что в каждом из этих Евангелий есть ключевые эпизоды, при которых Двенадцать отсутствовали и, следовательно, не могли служить свидетелями. Эта часть повествования – а именно рассказ о распятии Иисуса, его погребении и обретении пустой гробницы – настолько важна для всего Евангелия в целом, что очевидцы здесь необходимы более, чем где бы то ни было. Если это не Двенадцать, то кто же? Первые читатели или слушатели, несомненно, знали ответ. Именно здесь появляется Симон Киринеянин вместе со своими сыновьями, от которых, по всей видимости, узнал эту историю Марк[1155]. Но еще важнее – ученицы-женщины, которые у Марка появляются только здесь. Три из них названы по именам (Мария Магдалина, Мария, мать Иакова и Иосии, Саломия). Обо всех трех говорится, что они стояли у креста, две из них присутствовали на погребении, и все три видели пустую гробницу[1156]. Стоит отметить и то, что с ними постоянно связаны глаголы видения: они «смотрели», когда Иисус был распят и умер; «видели», как его положили во гроб; «видели» откатившийся камень; «видели» юношу, сидящего по правую руку; и он пригласил их «увидеть» пустую гробницу, куда было положено тело Иисуса[1157]. Едва ли можно яснее выразить мысль, что здесь перед нами свидетельство очевидиц.

В своей книге я утверждаю, что в Евангелиях от Марка и от Луки ссылки на очевидцев обозначены при помощи литературного приема, который я назвал «инклюзио свидетельских показаний». (Инклюзио — обычное явление в античной литературе: это своего рода обрамление, при котором в начале и конце пассажа, как пространного, так и краткого, располагается соответствующий материал.) Если внимательно взглянуть на то, как в Евангелии от Марка используются имена, то мы увидим, что первым и последним из учеников Иисуса назван по имени один и тот же человек: Симон Петр[1158]. Кроме того, во всем Евангелии имя Петра звучит намного чаще, чем имена всех остальных учеников. Более того, первое упоминание Петра отмечено повторением, для повествования вовсе не нужным («Симон и Андрей, брат Симона»)[1159]. Таким образом, Евангелие от Марка подчеркивает, что Петр отвечает критерию очевидца событий от начала и до конца. Инклюзио, при помощи которого делается акцент на образе Петра в Евангелии от Марка, показывает, что Петр для этого Евангелия – главный источник-очевидец. (Это не противоречит тому, что я говорил ранее о роли Двенадцати. По всей видимости, предания, которые рассказывал об Иисусе Петр, были его версией традиции, общей для Двенадцати.)