В Талмуде упоминаются всего двое мудрецов-раввинов с Запада: Тодос «иш-Роми» (из Рима) и Маттия бен Хереш. Последний приехал из Израиля в Рим, чтобы основать там ешиву. Однако, как ни парадоксально, упоминания об этих ученых столь кратки и незначительны, что указывают, в сущности, на почти полное отсутствие раввинистического учения на западе. Во всей раввинистической литературе мы читаем об учении лишь одного западного мудреца: Тодоса. В книге говорится, что он учил брать агнца для жертвоприношения в ночь Пасхи, и другие раввины сказали ему: «…это похоже на то, что он их заставил есть святыни вне Храма» (т. Бейца 2:15)[833]. Аналогично этому, во всей раввинистической литературе мы встречаем лишь одно приписываемое ему гомилетическое учение. Об этом мудреце известно настолько мало, что исследователи не могут прийти к определенному мнению даже о времени его жизни, относя его то к I в. до н. э., то к I в. н. э.[834]. Как объяснить, что мы столь мало знаем о видном мудреце из Рима? Нет ни одного другого значительного танная или амора, о котором мы не знали бы, в каком поколении он жил и учил, чем занимался, кто были его учителя, кто ученики. Более того: возможно ли, чтобы от видного ученого сохранились в Талмуде лишь один закон и одно гомилетическое учение, да и те упомянутые вскользь, как бы между прочим? Логично предположить, что в Риме действительно жил иудейский религиозный лидер по имени Тодос; однако то, что в Талмуде он почти не упоминается, наводит на мысль о недостатке контактов между палестинскими мудрецами и римской иудейской общиной.

Схожим образом обстоит дело и с упоминанием рабби Маттии бен Хереша: хотя мы и читаем, что он переселился из Израиля в Рим, чтобы основать там ешиву (см.: вав. Санх 32b), любопытно отметить, что в конечном счете о его деятельности в Риме мы так ничего и не узнаем. Удалось ли ему основать ешиву? И если да, кто в ней учил и кто учился? Во всей раввинистической литературе мы не встречаем ни единой новой идеи, вышедшей из этой ешивы. Какой контраст со всеми раввинистическими центрами в Израиле, а затем в Вавилонии, о каждом из которых мы получаем из литературы массу сведений!

В мидраше Сифрей мудрецы рассказывают такую историю:

Согласно этой раввинистической истории, римское правительство хотело ознакомиться с Торой и для этого отправило двоих своих агентов в Ушу, центр изучения Торы того времени, расположенный в Галилее. Казалось бы, естественнее для правительственных агентов было отправиться в латино– или грекоязычную школу, расположенную поближе. Очевидно, мудрецы дают нам понять, что житель Рима, желающий изучить Тору, должен был для этого приехать в Израиль. Как мы увидим далее, мудрецы поддерживали некоторые контакты с Римом, самым значительным из западных городов, которые им случалось посещать. Итак, если верно, что римлянин, желающий изучить Тору, должен был для этого ехать в Израиль – тем более верно это было и для жителей других западных городов!

Иудейский календарь сложен, он включает в себя и лунный месяц, и солнечный год. Во времена Храма и даже после его разрушения, вплоть до 359 г. н. э., продолжительность каждого лунного месяца определял Синедрион. Начало нового месяца утверждалось Синедрионом на квазисудебном процессе, где заслушивались показания свидетелей, видевших на небе молодую луну. Установив, когда начался новый месяц, важно было оповестить об этом всю иудейскую диаспору, поскольку к началу месяца были привязаны даты праздников и связанных с ними ритуалов. Понятно, что единой общине требуется единый календарь – важнейший элемент ее общинной идентичности. Мишна рассказывает нам, что в определенный момент была выработана система оповещений отдаленных общин о наступлении нового месяца с помощью сигнальных костров:

Мы не утверждаем, что этот текст исторически точен в своих сведениях о том, как диаспора получала извещение об установлении нового месяца – однако этот источник, несомненно, дает нам понять, как составители Мишны представляли себе иудейскую диаспору. По их словам, известие об установлении нового месяца передавалось только на восток. Вопрос о том, как и откуда должна была узнавать эту новость западная диаспора, их не беспокоил[837].

То, что западная часть диаспоры оставалась вне поля зрения мудрецов при установлении галахи, подтверждает и Мишна. Трактат «Ядаим» повествует о споре между мудрецами по вопросу о десятине (маасрот) и дарах священникам (трумот) в субботний год, приносимых за пределами Израиля. Мишна рассказывает, что в двух областях за пределами Израиля, в Амоне и Моаве, местные иудейские общины добровольно возложили на себя обязательство платить десятину и посылать дары священникам. Далее Мишна поднимает вопрос о том, какую десятину эти области должны были платить в субботний год, когда в самом Израиле десятина не платилась, поскольку в этом году запрещалось работать на земле. Вот как описывает Мишна спор, возникший об этом в академии:

И когда р. Йосе сын Дамаскинки пришел к р. Элиэзеру в Лидду, этот спросил его: что нового было у вас сегодня в школе? Тот сказал: большинством голосов решено: Аммон и Моав отделяют в субботний год десятину бедных. Заплакал р. Элиэзер и сказал [Пс 24:14]: «Тайна Господня – боящимся Его; и завет Свой он открывает им»: пойди и скажи им: не бойтесь за решение вашего большинства: я имею предание от р. Иоанна сына Заккаева, который слышал от своего учителя, а этот от своего учителя, как закон, данный Моисею на Синае, что Амон и Моав отделяют в субботний год десятину бедных (м. Яд 4:3).

Ученые спорят о том, следует ли воспринимать этот рассказ как изображение исторических событий или как «романтическое» описание идеальной ситуации. Некоторые видят в нем историческое свидетельство о том, что у общин диаспоры был обычай отправлять в Израиль десятину и дары священникам. Другие считают этот фрагмент Мишны «романтическим» описанием взаимоотношений между Израилем и диаспорой[838]. Здесь не место обсуждать, кто из них прав. Тем не менее, хотя историчность этой Мишны подкрепила бы наш тезис, мы полагаем, что восприятие ее как романтической идеализации подкрепляет наш тезис еще сильнее. В Мишне упоминаются все диаспоральные центры востока – Египет, Амон, Моав и Вавилония; но западные центры диаспоры, очевидно, находятся вне галахического поля зрения автора Мишны, даже в теории или романтическом представлении. Иными словами, даже в воображении автора Мишны западная диаспора не воспринималась как потенциальный источник десятины или священнических даров для Израиля.