Эти предания явно были важны для христианских общин конца I в. И более того, апостольские послания Павла не раз упоминают о совместных трапезах и связанных с ними проблемах, и мы узнаем, какие традиции, обычаи и заботы были характерны для раннехристианского движения[1301]. Внимание к теме общих трапез и связанным с ними обычаям, засвидетельствованное в посланиях Павла, а также то, что апостол требует от участников трапезы, особенно от тех, кто социально выше, «подобающего» поведения, и ссылается на слово Господне, – это если и не решающий, то, по меньшей мере, очень сильный аргумент в пользу того, что перед нами традиция, восходящая к древнейшим преданиям об Иисусе, а может быть, и к самому земному Иисусу.

С «совместными трапезами» связаны многие аспекты, которые Павел считает неоспоримыми для «жизни во Христе». Еще один пример той важности, какую он придает общим трапезам, мы находим в Послании к Римлянам (Рим 14:1 – 15:13). Здесь, как и в Первом послании к Коринфянам (1 Кор 11:17–26 [34]), апостола прежде всего тревожит то, что совместные трапезы, как и членство в одной общине, может смутить кого-то из участников, а может и погубить. Пассаж из Послания к Римлянам заканчивается увещанием к членам общины приветствовать друг друга, как приветствует их всех Христос (Рим 15:7) – эти слова, почти несомненно, относятся к общим трапезам[1302]. Гостеприимство имеет абсолютное значение, а совместные трапезы – ключевая практика жизни во Христе[1303]. Это не означает, что за столом все одинаковы, все должны стать неотличимыми друг от друга и есть одно и то же. Царство Божье – не еда и питье, а «праведность, мир и радость в Духе Святом» (Рим 14:17). Общее застолье, то есть гостеприимство, неосуществимо без еды и питья, однако и то и другое служит здесь делу общности; или, иными словами, делу завета, обновленного во Христе и воскрешаемого в памяти на этих совместных трапезах. Еда не должна заслонять эту общность. Некоторые делают из этого вывод, что любую заботу о кошерности пищи апостол Павел считал помехой для общей трапезы. Доказывают даже, что Павел прежде всего тревожился о том, чтобы так называемые «межевые знаки» не стали серьезнейшим препятствием на пути к истинному братству между христианами из иудеев и из язычников[1304].

Некоторые аспекты здесь заслуживают дальнейшего и более внимательного рассмотрения. Павел ссылается на слово Господне, пытаясь решить проблемы в Коринфской общине, и говорит не о кашруте, а о жестоком и позорном отношении одних христиан к другим христианам, и очевидно, что главная забота за столом Господним – это внимание к нуждам других, а значит, христианин, находящийся в более «сильной», более влиятельной позиции, обязан прислушиваться к «другому». Эта обязанность находит отклик и в других аспектах жизни во Христе, о которых Павел говорит в других посланиях (например, 2 Кор 10:1 и далее; см. также 1:24). Такой же акцент звучит и в Рим 14:1 – 15:3, отрывке, в котором многие интерпретаторы видят первое указание на то, что вопрос кошерности пищи начал разделять христиан. Мы уже показали, что и здесь Павел заботится о слабейшей стороне конфликта, – и увещевает приспосабливаться не слабых, но сильных[1305].

Вопрос не в том, что стоит на столе, а в чувстве общности за столом. Для того чтобы такая общность стала возможна, сильные должны приспосабливаться к слабым. И это не просто «благое пожелание»: жизнь во Христе не предполагает, что слабые должны отдаваться на милость сильных и зависеть от их доброй воли. Это непременное условие жизни во Христе: необходимо преодолеть или счесть устаревшей иерархию почета и унижения, характерную для господствующего греко-римского общества (а вовсе не национальную идентичность иудеев). Препятствием для общей трапезы становится не иудейская идентичность, а иерархии, властные структуры и унижение братьев/сестер во Христе. На мой взгляд, те, кто видит основную проблему, связанную с общей трапезой, в характере пищи, выставленной на стол, меняют местами приоритеты. Основная забота – не в том, что за общим столом едят и пьют; это второстепенный вопрос, призванный служить первичной цели: достижению истинного гостеприимства, принятия друг друга во Христе. В случае с иудейскими традициями это легко достижимо: достаточно приспособиться к нуждам тех, в чью идентичность входят определенные пищевые предписания и запреты. Но основной вопрос, заботящий Павла и в Первом послании к Коринфянам (1 Кор 11:17–25), и в Послании к Римлянам (Рим 14:1 – 15:13) – это социальные иерархии и связанные с ними вопросы доминирования «высших» и презрения к «низшим». Дух и характерная этика христианского движения выражаются в таких наставлениях: «Не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего, чтобы вам познавать, что есть воля Божия» (Рим 12:2). Этому духу угрожают не христиане из иудеев, по-прежнему осознающие себя иудеями, но те, кто превозносится, гордится и пытается «властвовать» над другими[1306]. И когда Павел настаивает, что Царство Божье – это не еда и питье (Рим 14:17), это не значит, будто общая трапеза не важна, – это значит, что христианин призван не угнетать других и не превозноситься над ними[1307].

Гостеприимство во Христе связано со славой Божьей, «дабы могли вы единодушно, едиными устами славить Бога и Отца Господа нашего Иисуса Христа» (Рим 15:6). Эту похвалу единому Богу Израиля и народов земли, исходящая от иудеев и язычников, подрывает не иудейская идентичность (напротив, иудеям необходимо хвалить Бога, и это ясно без слов), а непреодоленная приверженность к поклонению иным богам (этот вопрос подробнее всего обсуждается в 1 Кор, гл. 8–10), а также обычай превозноситься над другими, угнетать их и презирать. В контексте возрастающего напряжения между иудеями и язычниками в середине I в. как в Палестине, так и в некоторых городах греко-римского мира, нельзя недооценивать возможных последствий того, что иудеи и представители нееврейских народов собирались за одним столом: могли возникнуть трудности, риск взаимного непонимания и вражды – но могла появиться и надежда на иные, более гармоничные отношения. Здесь мы не можем исследовать подробно эти контекстуальные факторы, однако они очень важны, если мы пытаемся понять проблематику «гостеприимства» в застольном общении иудеев и язычников. И сведение этой проблемы к «межевым знакам», на мой взгляд, преуменьшает ее смысл как практики примирения и предвосхищения грядущего Царства Божьего.

Мы выяснили, что непрестанное внимание апостола Павла к общим трапезам вполне соответствует тому особому месту, которое они занимали в жизни Иисуса, запечатленной в Евангелиях. Мы не видим никаких указаний на то, что Павел отклонялся от традиций, сохраненных в евангельских преданиях об Иисусе. Совместная трапеза иудеев и язычников не делает иудейскую идентичность ненужной, и апостол Павел не утверждает, будто ради общих трапез иудеи должны перенимать образ жизни язычников – напротив, распространение христианского движения в языческий мир инклюзивно, а не эксклюзивно: вхождение в него язычников (таких, какие они есть) вовсе не означает исключения иудеев (таких, какие они есть). Проблемы, связанные с общими трапезами иудеев и язычников, следует рассматривать как вторичные для Павла, как то, что делается «к миру и ко взаимному назиданию» (Рим 14:19), чтобы язычники могли радоваться вместе с народом его (Рим 15:10). Если проблемы с общей трапезой возникали из-за соседства иудеев и язычников, как, видимо, произошло в Антиохии, – это был не повод расходиться разными дорогами, а проблема, требующая решения. Поскольку прежде, когда христианское движение было чисто иудейским и существовало лишь в пределах Палестины, этой проблемы не возникало, – очевидно, решение предстояло придумать. Однако необходимость придумывать новые решения для новых проблем в новых обстоятельствах не следует путать с отходом от традиции – и тем более не стоит видеть в ней отказ от «изначальной» традиции Иисуса или ее нарушение. И апостол Павел, и те, кто проповедовал благую весть среди язычников, оставались верны традиции, – они лишь искали путь к жизни во Христе в новых обстоятельствах.