Ев. Фом 54: «Блаженны нищие, ибо ваше есть Царствие Небесное».
Сир. Мф 5:3: «Блаженны вы, нищие духом, ибо ваше есть Царствие Небесное».
Диатессарон: «Блаженны нищие духом…»
Кроссан считает, что Ев. Фом 54 – веское доказательство в пользу независимости традиции, отраженной в Евангелии Фомы. Он отмечает, что глосса Матфея «духом» в тексте Евангелия Фомы отсутствует и что здесь смешаны два предложения, входящие в состав сложного: вначале мы видим третье лицо, как у Матфея [ «нищие»], а потом обращение идет во втором лице, как у Луки [ «ваше»]. Кроссан не представляет, как мог автор или составитель Евангелия Фомы совершить нечто подобное: «Пришлось бы по крайней мере сказать, что Фома: а) взял третье лицо “нищие” у Матфея, затем б) второе лицо “ваше” у Луки, и в) снова вернулся к Матфею и завершил фразу “Царствием Небесным”. Проще предположить, что Фома был психически нездоров»[1608]. Вот только прежде чем обращаться к диванной психиатрии, Кроссану стоило бы внимательно взглянуть на сирийскую традицию.
Логия 54 следует сирийской форме Матфея (возможно, из Диатессарона – единственной формы новозаветных Евангелий, доступной для сироязычных читателей в конце II в.). Пропуск уточняющего слова «духом» едва ли должен нас удивлять. Мало того что оно отсутствует у Луки, отсутствие его в Евангелии Фомы вполне согласуется с мировоззрением этой книги. Пропуск уточняющего слова «духом» нетрудно объяснить в свете воззрений Евангелия Фомы, направленных против материи (ср.: Ев. Фом 27, 63, 64, 65, 95, 110), вполне сочетающихся с аскетическими взглядами Сирийской Церкви. Нет, говорит Фома, не нищие духом блаженны, а нищие в самом прямом смысле. Вернемся к аргументу Кроссана. Все, что от нас требуется – это сказать, что Фома: а) взял речение, известное на сирийском (и в сирийской форме которого сочетались второе и третье лицо, а также присутствовало слово «духом»); и б) убрал слово «духом» в полном соответствии с сирийским христианским аскетизмом.
Аскетическая, антиматериалистическая, антикоммерческая тенденция в Евангелии Фомы хорошо засвидетельствована; о ней стоит поговорить подробнее. Рассмотрим логии 63–65. Почему они сгруппированы вместе? Ответ прост: все они направлены против богатства и приверженности материальным ценностям. Первая логия (63) – параллель к притче о неразумном богаче (Лк 12:16–21). У Луки богач решает расширить амбары, чтобы поместить в них обильный урожай. Он воображает, что проживет еще много лет в достатке и благополучии. Но в глазах Бога он – глупец, ибо умрет гораздо скорее, чем думает, оставит земное богатство на земле и явится пред Богом с пустыми руками. У Луки притча образует инклюзио – от слова «богатого» (πλουσίου) (ст. 16) и оканчивающееся тем, что тот же человек уже «не в Бога богатеет [πλουτῶν]». Версия Евангелия Фомы чуть короче (прежде всего потому, что в ней опущены детали: обильный урожай и необходимость в более просторных амбарах)[1609]; здесь говорится просто, что у богача много денег (заимствованное греч. χρῆµα)[1610], которые он намерен выгодно вложить, чтобы получить прибыль, наполнить свои амбары зерном и ни в чем не нуждаться. Таковы были его планы – но он умер в ту же ночь. Версия Фомы заканчивается знакомым увещанием: имеющий уши да слышит.
Вторая логия (64) параллельна притче о брачном пире (Мф 22:1–14; Лк 14:15–24), особенно в форме, приведенной у Луки. По Луке, трое гостей отклонили приглашение: кто-то хотел осмотреть купленное поле, другой – испытать волов, третий надумал жениться, хотя изначально все они (как предполагается) обещали прийти. Тогда вместо них на пир были приглашены те, кого обычно вовсе не воспринимают как святых или почтенных: нищие, калеки, слепые, хромые… В Евангелии Фомы сразу бросается в глаза, что все отговорки гостей (здесь их не трое, а четверо) связаны с деньгами. Первый говорит: «Я имею деньги от неких купцов. Они придут ко мне сегодня вечером». Четвертый: «Я приобрел деревню, намерен собрать плату, и потому не смогу прийти». В ответах второго и третьего гостей тоже есть любопытные черты. Второй говорит: «Я приобрел дом, и меня вызвали на весь день. У меня не будет времени». Слово «вызвали», очевидно, связано с необходимостью вести дела. По-видимому, покупатель не собирается в этом доме жить. Возможно, он купил его, чтобы сдавать внаем. Третий говорит: «Мой друг женится, и я должен приготовить трапезу». Возможно, это развитие темы из притчи Луки: «Я женился и потому не могу прийти», – отговорка, которая, возможно, будет непонятна тем, кто не знаком с иудейскими обычаями (молодожен на год освобождается от всех гражданских обязанностей). Версия Евангелия Фомы поясняет, почему свадьба мешает прийти на пир. И снова речь идет о бизнесе, если понимать это так, что третий гость – устроитель свадьбы. Поэтому в Евангелии Фомы притча оканчивается словами: «Купцы и торгующие не войдут в обители Отца Моего». Иными словами, в Евангелии Фомы все четверо отказавшихся гостей вовлечены в те или иные торговые дела.
Третья логия (65) параллельна притче о злых виноградарях, которая появляется во всех трех синоптических Евангелиях (Мф 21:33–41, Мк 12:1–9, Лк 20:9–16). И снова версия Евангелия Фомы ближе к версии Луки, чем к остальным[1611]. В ней опущены почти все детали из Ис 5:1–7, однако мораль та же, что и у Марка (и у Матфея): нанятые виноградари презрели власть хозяина виноградника, избили и прогнали его слуг и даже убили сына – и за это их ждет гибель. Однако в Евангелии Фомы есть и значительные отличия. «Насадил виноградник» не «человек», а «богач» или «ростовщик» (χρήστης), владелец виноградника, надеявшийся извлечь из него выгоду. Но это ему не удалось: его слуг поносят, его сын убит. Откровенного поучения не выводится[1612], а вместо этого мы снова слышим знакомый рефрен: «Имеющий уши да услышит».
Все три логии в Евангелии Фомы взяты у Луки. Во всех трех подчеркнута тема денег и материального богатства. Все три учат тому, что торговля и погоня за материальным достатком никому не дадут ни безопасности, ни, разумеется, места рядом с Отцом. Исправляя эти материалы Луки, редактор Евангелия Фомы опускает заключительную «мораль» (в которой на свой лад отражена редактура Луки), поскольку эта мораль не соответствует тем урокам, которые стремится вывести из притч он сам. Убрав мораль из логии 63, редактор Евангелия Фомы разрушил инклюзио. Логии 63 и 65 заканчиваются призывом «услышать». Но что должны услышать читатели и слушатели Евангелия Фомы? Заключение логии 64: «Купцы и торгующие не войдут в обители Отца Моего». Вот урок трех собранных вместе и отредактированных отрывков из Луки в новом контексте «Евангелия от Фомы». Редактор или составитель Евангелия Фомы создал новое инклюзио, которое начинается и заканчивается знакомым призывом: имеющий уши да слышит, – а главный смысл заключен в поучении: те, кто заботится о богатстве, не спасутся.
Еще один важный элемент, который нам необходимо рассмотреть – это географическая и историческая достоверность. В бесчисленном множестве случаев новозаветные Евангелия проливают свет на политические, социальные, культурные условия жизни еврейской Палестины до 70 г. Иосиф Флавий и новозаветные евангелисты взаимно проясняют друг друга, и каждый при этом прекрасно знаком с Израилем первой половины I в. Археология еврейской Палестины до 70 г. активно обращается к новозаветным материалам и во многом руководствуется ими. И наоборот, археологические открытия зачастую позволяют нам лучше понять ту или иную деталь новозаветных Евангелий: те рассказывают о реальных местах и людях, о реальных событиях и обычаях. Почти ничего подобного нельзя сказать о Евангелии Фомы. В нем почти нет ни исторической, ни социальной, ни географической достоверности; и в нем невозможно найти связь с известными нам реалиями еврейской Палестины до 70 года[1613]. Это важное соображение сторонники древности и независимости Евангелия Фомы попросту игнорируют.
