Приглашаю буддийского монаха, живущего в горах В столицу не можешь ли ты прийти пищу просить, монах? Оставь отговорки, что грязь и пыль плащ замарают твой. Ты хочешь узнать, где найдешь приют? Ты на восток пойди. Бамбук обойдешь, зазвенит ручей, там Бо Лэ-тянь живет. Ранняя весна Растаял снег за теплым дуновеньем. Раскрылся лед под греющим лучом. Но растопить весне не удается Одно лишь только — иней на висках. Персиковые цветы в храме Далинь В четвертый месяц в нашем мире кончаются цветы, А в этом горном храме персик сегодня лишь расцвел. Я горевал — весна уходит, ее вернуть нельзя. Как мог я знать, что по дороге она зайдет сюда. Цинь Мой цинь я поставил на тонкий изогнутый столик. Я ленью охвачен, а чувства теснятся во мне. Какая забота мне струны тревожить рукою? Их ветер ударит — и сами они запоют. Посвящаю печальному страннику Прибрежной ивы холодная тень на сырой от дождя земле. Прилетного лебедя частый крик в обещающей снег высоте. Причалил к песку одинокий гость, чтобы на ночь прервать свой путь. Вода обегает речной тростник, и луна заполнила челн. На дороге за старой заставой Горы и реки на этой Ханьгуской дороге. Пылью покрыты у едущих путников лица. Тягостно-грустно с родной стороной расставанье… Ветер осенний поднялся из древней заставы. Красный тэновый посох И друзья и родные, перейдя через Шэнь [845], распростились. И коляски и кони у реки повернули обратно. И единственный только старый посох из красного тэна, Неразлучный мой спутник, всю дорогу прошел издалёка. Ранней осенью ночью один Утун у колодца колышет прохладной листвою. Валек у соседки разносит осенние стуки. Один направляюсь я спать под нависшую кровлю. Проснулся и вижу: луны — половина постели. Не светит месяц, нет огня здесь в ночь холодной пищи. Ночь глубока — я все стою над темными цветами. И вдруг, встречая новый день, я лет своих пугаюсь. До сорока сегодня мне один лишь год остался. Ночью слушая Чжэн Когда в Цзянчжоу [847]по ночам я слышал тихий чжэн, Седеть я только начинал — и слушать не хотел. А вот сегодня час пришел — я бел, как белый снег. Играй на чжэне до зари — я разрешу тебе. Смотрюсь в зеркало Чист и блестящ круг бронзовый, зеркальный. Рябят-пестрят виски от белых нитей. Да можно ли упрятать глубже годы? Моим летам ты, зеркало, не веришь! Горечь разлуки На дороге у ивы зеленой стояли, провожал уезжающих вдаль. Повернули коляски, и кони умчались, лишь увидел, как пыль поднялась. Не почувствовал сам, как во время прощанья слезы красные все истекли, А вернулся домой, и слезы не осталось, чтобы ею платок омочить. На озере Буддийский отшельник сидит за игральной доской. На шахматном поле бамбука отчетлива тень. В бамбуковой роще монаха не видит никто, Лишь изредка слышен фигур опускаемых стук. В деревне ночью Под инеем ночью мерцает трава, цикады кричат и кричат. На юг от деревни, на север — нигде прохожих не видно людей. Один выхожу за ворота свои, гляжу на луга и поля. Сияет луна, и гречихи под ней цветы — словно выпавший снег. Навещаю Чжэна, удалившегося от дел Я недавно узнал, что службе своей предпочел ты сельскую тишь И что только в густой бамбуковый лес отворяется в доме дверь, И нарочно пришел, — никогда б не стал докучать я просьбой иной,— Чтобы в южной беседке твоей побыть, из нее на горы взглянуть. Получил от дворцового чиновника Цяня письмо, в котором он осведомляется о моей болезни глаз Пришла весна. В глазах темно, в душе веселья мало. Все вышли капли хуанлянь, а боль не утихает. Но получил твое письмо, оно сильней лекарства: Я не читал, лишь вскрыл печать… И зренье прояснилось. вернуться Шэнь— река в нынешней провинции Шэньси. вернуться «Ночь холодной пищи»— См. сноску 681. вернуться Цзянчжоу— город в современной Цзянси, куда в 815 г. был назначен Бо Цзюй-и. |
