— За своим забором следи!..

Кшатрий-племянник и Бахадур-младший, разбуженные воплями попугая, выскочили за ворота, готовые вцепиться друг другу в волосы.

— Дети, перестаньте ссориться, — прошелестела отделившаяся от забора тень.

— Какие мы тебе дети? — рассвирепели соседи и дружно двинулись на бродяг.

Внезапно кшатрий замер, забыв разжать кулаки. Внимательно приглядываясь к одному из бродяг, он бухнулся на колени и пополз вперед:

— Дядюшка, не может быть! Не лгут ли мои глаза?

— Не лгут, драгоценный племянничек! А ты что встал? — прошамкал дядюшка, неодобрительно глядя на молодого Бахадура. — Неужто хочешь, чтобы твой отец до утра под забором валялся?

— Отец! — протяжно заголосил Бахадур. Рухнув рядом с соседом, он недоверчивым шепотом поинтересовался: — Послушай, кшатрий, ты тоже видишь моего отца или он мне мерещится?

Тут Бахадур-старший залепил сыну такую оплеуху, что у того потемнело в глазах:

— Ты все еще думаешь, что я тебе мерещусь?

— О отец! Теперь я уверен: это действительно ты. Но как, почему?..

Последовала еще одна оплеуха:

— Может, пригласишь нас в дом? И запомни: кшатрий снова наш лучший друг.

Недоуменно косясь друг на друга, соседи подхватили своих престарелых родственников и поволокли в дом Бахадура, явившего чудеса гостеприимства.

В эту ночь в обоих домах никто не спал. Слуги и домочадцы носились колесом, не зная, как еще ублажить неожиданно воскресших старичков: их помыли, перевязали раны, одели в лучшие одежды и среди ночи устроили пир горой, оценить который у бедных странников уже не хватило сил. Поклевав немного, они дружно захрапели, успев лишь поведать, что реинкарнация в храме Каа-мы — сплошная фикция и обман. Эта новость так потрясла соседей, что они до самого утра просидели в доме Бахадура, обсуждая на разные лады, как такое могло произойти, и дожидаясь пробуждения лжереинкарнированных родственников.

За ночь дядюшка кшатрия и Бахадур-старший словно постарели еще лет на десять. Совершив утреннее омовение и поковыряв предложенный завтрак, они принялись посвящать домочадцев в подробности своих невеселых приключений. Рассказ затягивался, старички путались и постоянно сбивались с мысли, так что слушатели стали понемногу клевать носами и похрапывать. Интерес к повествованию вспыхнул с новой силой, когда речь зашла о сокровищах.

— И тогда мы вытащили из колодца корзину, доверху наполненную золотом, драгоценными камнями, украшениями...

— Это был не колодец, а подземный ход, — уточнил Бахадур-старший.

— Не перебивай меня. Сокровища были очень тяжелые...

— Как же вы их достали? — не выдержал кшатрий, с недоверием глядя на еле дышащих старичков.

— Тогда мы еще были бодры и могучи. Потом случилось много нехорошего, о чем вам лучше не знать. Мы шли очень долго, и силы стали покидать нас, нам пришлось спрятать часть сокровищ, потом еще часть...

— А вы хорошо помните, куда их прятали? — заинтригованные домочадцы вновь столпились вокруг старичков.

— Ну конечно. Ведь это было совсем недавно, когда мы были еще молоды...

— Когда вы были молоды? — разочарованно выдохнул Бахадур-младший.

— Ну да, вчера или позавчера. Мы были молодые, полные сил, в наших карманах звенело золото. Я с легкостью тащил кованое слоновье седло, которое едва не лопалось под тяжестью загруженных в него сокровищ...

— Бедный дядюшка, — прошептал кшатрий, — от пережитых страданий он сошел с ума.

Старички продолжали что-то бормотать, но их уже никто не слушал.

Бахадур-старший, тяжело приподнявшись на мягких подушках, взял за руку дядюшку кшатрия:

— Друг мой, чувствую, что эта моя жизнь подходит к концу. Я ухожу с надеждой в сердце — встретиться с тобой и в следующем воплощении...

— Мне тоже пора, — слабо кивнул кшатрий. — Спешу за тобой, друг...

Так, тихо и незаметно, забывшие старую вражду соседи покинули этот мир.

Пока женщины проливали положенное количество слез над усопшими, Бахадур и кшатрий, обуреваемые праведным гневом, вознамерились восстановить справедливость. Дважды потерять и оплакать своих любимых родственников — не всякий выдержит такое испытание! И виновницей тому была прежде горячо почитаемая, а ныне презренная обманщица Каа-ма. Назвать ее богиней даже и язык не поворачивался.

Соседи разослали слуг по друзьям и знакомым, призывая их на митинг протеста. Бахадур в спешном порядке готовил пламенную речь, а кшатрий разрабатывал наглядную агитацию. Когда все собрались, Бахадур соорудил из перевернутой карусели импровизированную трибуну и начал душераздирающий рассказ о беспределе, который творился под боком у доверчивых граждан. Первые фразы обвинительной речи были встречены глухим недоверием: подумать только, великая Каа-ма, богиня любви и мать божественного Мозгопудры, рожденного от самого Кришны, — простая мошенница! И тут кшатрий дал знак ожидающим в боевой готовности слугам убрать легкую ширму, стоящую близ беседки. Перед потрясенными горожанами предстали тела усопших поутру родственников Бахадура и кшатрия, убранные цветами и умащенные благовониями.

— В то время как мы думаем, что наши отцы безмятежно щиплют травку на благодатной территории храма, они изнывают от голода и лишений в самом сердце джунглей!.. — грянул окрепший от полноты эмоций голос Бахадура.

Толпа взревела, возмущенная неслыханным кощунством.

— Сровняем храм Каа-мы с землей! — бросил клич воинственный кшатрий.

Впавшие в неистовство горожане, горя жаждой возмездия, ринулись к святилищу...

Машина времени была безнадежно испорчена. Компьютер завис, связь с ИИИ прервалась, панель управления превратилась в декоративную деталь интерьера. Гений технической мысли чуть не сошел с ума, пытаясь привести ее в порядок. Он перебрал системный блок и сменил блок питания, продул карбюратор, прочистил свечи и разложил на составные части автомат регулировки корреляции полей. Заглянул под капот, постучал по фюзеляжу, подкачал аварийные шасси и чуть не посадил стартер. Измерил давление, напряжение, температуру и даже скорректировал кислотно-щелочной баланс. Надраил палубу, задраил люки и отодрал от корпуса старые фары, чтобы установить счетчик Гейгера. Старательно протер псевдоиллюминаторы и перезарядил аккумуляторы. Дойдя до полного исступления, он обозвал себя безмозглым перфоратором, выпустил закрылки и, крикнув: «От винта!» — вырвал с корнем рычаг управления вектором тяги...

Когда все идейные ресурсы были исчерпаны, Егор опустился на пол и горестно подпер голову рукой. Кирдык, девчонки! Кажется, придется организовывать в окрестных джунглях самодеятельный пантеон...

И тут между клавишами панели управления показались черные усики. Удивленный наступившей тишиной, на Егора задумчиво поглядывал поселившийся в машине времени муравей.

Осознав, что перед ним виновник всех его проблем, Егор принялся с пылом ожесточения гонять муравья по развороченным микросхемам. Глупое насекомое никак не могло понять, чего от него добиваются, и продолжало упрямо сновать между клавишами и проводами. Не мудрствуя лукаво, можно было просто облить его «Дихлофосом», однако натуролюбивая Варвара Сыроежкина зорко следила за тем, чтобы Егор не превысил свои полномочия и не воспользовался грубой силой против беззащитной букашки.

Тогда Гвидонов решил пойти на хитрость. Выгнав всех из дупла, он положил на клавишу Enter кусочек сахара и затаился под столом, наблюдая за действиями противника через отражение в стекле монитора. Успокоенный затишьем, муравей выбрался из электронного чрева машины времени и поспешил на запах. Вскарабкавшись на клавишу, он принялся крутить головой, примеряясь, с какой стороны подступиться к угощению, чтобы побольше откусить. И тогда Гвидонов прицельным щелчком отправил зловредную букашку в дальний угол комнаты. Услышав его победный клич, в помещение ворвалась Варвара.

— Где он? — сурово поинтересовалась краса и гордость факультета натурологии.