Зрители приблизились, радостно и оживленно жестикулируя, будто в самом деле ожидалось событие века. Несколько экзальтированных дам восторженно захлопали в ладоши, заулыбались, выставляя напоказ золотые коронки и потемневшие пломбы, ошарашили какого-то пожилого господина непонятным подмигиванием.

– Это господин Бочков! Мы его ждали с утра! Господа, какой талант! Нет, не талант. Настоящий талантище! – перезрелая красавица послала Бочкову воздушный поцелуй.

Тощий низкорослый парень лет двадцати пяти вступил в круг поклонников. Выглядел он как настоящий художник – то есть имел все признаки данной профессии: длинные немытые волосы, редкую бороденку, драные джинсы и черный, заляпанный краской свитер. Юноша в заячьей шапочке громко зааплодировал, две или три дамы истерически заорали «браво». Вслед за Бочковым вперед выдвинулся хмурый тип с черной бородкой, и принялся азартно щелкать фотокамерой. Игорь отвернулся – не в его правилах было попадать в объектив.

Тем временем Бочков принялся неспешно раздеваться – сложил в углу свитер, джинсы и даже кроссовки, оставшись в одних белых, сомнительной чистоты плавках. Юноша-зайчик подал Бочкову ведро краски и заорал:

– Внимание, господа! Событие в художественном мире! Мы зашиваем прорехи в концептуальном искусстве, оставленные советской властью. Господа, перфоманс!

После чего Бочков вылил краску из ведра себе на голову. Краска была масляная, густая, струи медленно стекали вниз, образовывая подвижные причудливые узоры белого на белом с легким кружевом серых теней. Вновь засуетился фотограф, спеша запечатлеть бессмертные мгновения. Бочков принял несколько эффектных поз, демонстрируя зрителям сначала облитый краской впалый живот, потом сутулую спину, и, наконец, собрав свои вещички, с достоинством удалился в боковую дверцу, откуда сразу же завоняло скипидаром.

– Это же не перфоманс, а хеппининг, – возмущенно шепнула одна дама другой. – Как мы отстали от Запада!

– Господа, с присутствующих по десять долларов, – объявил юноша-зайчик. – Прошу пожертвовать на разрастание концептуального искусства.

Он снял с головы белую шапочку с заячьими ушами и принялся обходить зрителей. У большинства собравшихся почему-то долларов не оказалось. Юмористы складывали в шапочку сигареты, жвачку и мятые рубли. Когда «зайчик» оказался подле Колодина и преданно заглянул благодетелю в глаза, тот пожал плечами и положил в шапку требуемую десятку, пробормотав:

– Перфоманс так перфоманс.

– Мало даешь, благодетель! – раздался рядом тонкий голос, показавшийся нестерпимо знакомым.

Игорь повернулся. Голос – да, но лицо… Толстый блин, в котором угадывалось что-то много раз виденное.

– Остряков! – воскликнул он. – Неужели? Так ты живой?

– Мистер Майкл Шарп, – представился тот. – Ты, Гарри, сделался настоящим барином! Молодец, уважаю таких людей.

Остряков порылся в карманах, и высыпал в шапочку организатора пефоманса целую охапку мятых бумажек различного достоинства.

– Я искусство тоже уважаю, – подмигнул Колодину Остряков. – «Красота спасет мир».

– Где ты живешь? В Питере?

– И там, и здесь, повсюду. В результате – нигде. Как птичка Божья. Мы все бездомные. Даже те, кто выстроил себе хоромы. Слышал, ты ищешь Беловодье, – сказал Остряков довольно громко.

Колодин вздрогнул. К счастью, окружающие были заняты выворачиванием пустых карманов, на слова Острякова-Шарпа внимания никто не обратил. Игорь отвел бывшего приятеля подальше от толпы и сделал вид, что рассматривает очередную «ню», тем замечательную, что треугольники лобковых волос были разбросаны у нее по всему телу.

– Откуда такая информация? – Игорь оглядел зал, пытаясь определить, пришел Остряков один, или же привел за собою парочку крепких парней с пудовыми кулаками.

– От Стеновского, – безмятежно отвечал Остряков.

– Ты видел Лешку? Как? Где? Зачем ты мне это говоришь? – губы Колодина дергались, то усмехаясь, то складываясь в злобную гримасу.

– Тебя это интересует, – Остряков предпочел ответить лишь на последний вопрос.

– Возможно. А возможно и нет. Что еще поведал Стен?

– Сказал, что вы ищите Беловодье. Зачем – ему неизвестно. Попросил разведать.

– Хочешь, чтобы я тебе заплатил?

– Зачем же так грубо! – Протестующе взмахнул руками Остряков. – Я только хочу, чтобы вы считали меня союзником. Учитывая мое чистосердечное желание вам помочь.

Игорь подозрительно поглядел на прежнего приятеля.

– Ты знаешь, где находится Беловодье?

– Нет, нет, не знаю, – засуетился Остряков. – Но выяснил, что не особенно далеко от Питера – вертолет из Беловодья прилетел сюда меньше, чем за час. Это я знаю точно. Так что радиус поиска очерчен…

– Час! Знаешь, хоть, сколько это километров? И в какую сторону? Крошечный поселок в десяток-другой домов, и озеро. Туда, возможно, даже нет дороги. Да это все равно, что прыщ отыскивать у слона на ляжке, – Колодин расхохотался.

– С вертолета можно найти, – предложил Остряков. – Найми вертолет. Полетай.

– Идиот! Сверху ничего не обнаружить. Увидишь просто озеро в лесу. Беловодье открывается, когда приблизишься к нему вплотную. И то не всем. Можно вообще не увидеть и пройти мимо. Забыл рассказы Гамаюнова?.. – Игорь запнулся, осененный внезапной мыслью. – Ну-ка, Остряк, расстегни ворот рубашки.

– Это еще зачем? – смутился господин Шарп.

– Да не бойся, чего ты, как красна девица, ломаешься? В конце концов я же не штаны прошу снять.

Остряков воровато оглянулся. Но пуговицы все-таки расстегнул. На шее у него была толстенная золотая цепь, посверкивающая в густой черной поросли волос, да еще на засаленной веревочке простенький крестик. Никакого намека на плетеное ожерелье со сверкающей серебряной нитью, которое Игорь видел на шее у Стена.

– Где же твое ожерелье, мистер Шарп? – спросил Игорь с усмешкой. – Неужели Гамаюнов так тебя и не удостоил этой чести?

– Но я же не был в Беловодье! – спешно отвечал Остряков.

– Значит, ожерелье – пропуск в Беловодье?

– Ну да, разве ты не знал? – Кажется, Остряков растерялся. Он сам нарушил свой главный принцип – продавать только известную информацию.

– До этой минуты – нет. Спасибо за помощь. Кстати, а где взять это самое ожерелье?

– Откуда мне знать! – слишком уж поспешно попытался отпереться мистер Шарп.

– Ну ладно, ладно, Майкл! Ты же хотел мне помочь! – Колодин дружески похлопал его по плечу.

Остряков поморщился – отвечать не хотелось. Но придется. Ибо он сам по собственной инициативе нарушил видимость нейтралитета. Теперь ему волей-неволей придется встать на сторону Колодина. Хотя это ничего не меняет – на другую сторону всегда можно вовремя перебежать.

– Гамаюнов делает нить из себя. А потом сплетает ожерелье.

– Только Гамаюнов может плести нити?

Остряков замялся.

– Я тут слышал про одного колдуна…

– Так вот, Майкл Шарп, если хочешь жить – найди мне человека, создающего ожерелья, – Игорь и не заметил, что говорит в эту минуту тоном своего отца. – Ты понял?

– Если узнаю – сразу сообщу, – Остряков клятвенно приложил к груди руки. – Но я надеюсь на понимание.

– Ладно, жить будешь, – пообещал Колодин. – Найди колдуна. Хоть из-под земли. Или из-под воды.

Незнакомку Игорь заметил не сразу. Когда в плотной толпе неожиданно образовался просвет, он увидел ее. Он стояла у стены, смотрела прямо перед собой и улыбалась. В первую минуту Игорю показалось, что это одна из картин – так эта девушка была неправдоподобно красива, так не похожа на других. Белое лицо с очень тонкими черными бровями, длинные серебряные волосы, разбросанные по плечам. Именно серебряные, а не седые, потому что женщина была молода – лет двадцати, ну может быть чуточку больше. Восхитительно тоненькая, но отнюдь не тощая. Ее белое платье ниспадало до полу, а глубокое декольте почти полностью открывало грудь. Самым странным было то, что никто больше не обращал на нее внимания – посетители сторонились красотки, и если бы Гарри был повнимательнее, то заметил на лицах мужчин и женщин гримасы отвращения. Но его привлекала только она, а он терпеть не мог, когда исполнение его желаний откладывалось.