– Теперь свобода печати, можно пойти в любую редакцию, и если материал их заинтересует…

– Нужно, чтобы статья появилась в солидной газете на первой полосе.

– В чем дело? Почему такая спешка? – Анатолий Михайлович вновь обернулся.

– Нас хотят уничтожить.

– Деньги? – спросил он шепотом.

– Не думаю, что они главная причина.

Отчим нахмурился.

– Надя, а ты не можешь из всего этого как-нибудь выйти?

– Могу. В «деревянном костюме».

Он посмотрел на нее с упреком – будто девочка неприлично пошутила.

– Хорошо, встретимся вечером у ночного клуба «Нерон», – предложил Анатолий Михайлович. – Там всегда много народу. Я успею переговорить с нужными людьми и сообщу тебе, что завтра делать.

– Договорились, дядя Толя. Я выйду первая, а ты – минут через пять. До вечера. Постарайся меня не обмануть.

– Разве я когда-нибудь обманывал тебя, детка? – с упреком спросил Анатолий Михайлович.

– Ты обманываешь маму, – ему в тон отвечала Надежда.

– Это шантаж?

– Ну что ты! – воскликнула она невинным тоном и поцеловала его в лоб. – До встречи, дядя Толя.

Она вышла, а он еще довольно долго сидел за столиком и ничего не заказывал. Официантка убрала грязные чашки и тарелки. Протерла столики. Анатолий Михайлович по-прежнему не двигался, глядя в одну точку. Он не размышлял, потому что мыслей у него никаких не было. Да и какие могут быть мысли в таком случае? Тупик!

Надя появилась в квартире-убежище уже после полудня с двумя пакетами снеди в руках и самодовольной улыбкой на губах. Она была уверена, что все сделала правильно. Едва она вошла, Эд Меснер тут же на нее напустился.

– Где ты была? Почему ушла? Почему не сказала мне ничего? Что делала?

– Спасала ваши задницы, – огрызнулась Надя, выкладывая колбасу и сыр на старые дешевые тарелки. – Поставили бы лучше чайку.

– Как ты нас спасала, могу я узнать? – Меснер попытался изобразить издевку – но это у него не получилось. Его речь по-прежнему смахивала на плохой перевод юсэшного фильма.

– Завтра мы выступим по ящику и расскажем обо всем – о проекте Гамаюнова, о Колодине, о смерти Сазонова. Обо всем.

– И о Беловодье? – спросил Стен.

– И о Беловодье.

– Профессор запретил нам делать это, – напомнил Меснер. – У нас пока слишком мало сил.

– У нас все время мало сил, и больше не будет, – огрызнулась Надя. – Надо все рассказать наконец. Мне, если честно, надоело прятаться.

– Это смешно? – спросил Меснер, и сам себе ответил. – Не смешно.

– А ты что думаешь? – повернулась она к Стеновскому. – Разве ты не говорил когда-то, что это единственный путь.

– Говорил, – не стал отрицать Стен. – Но мне кажется, что теперь после недавнего дефолта время выбрано неудачно. Тысячи людей вновь очутились на мели. И вдруг появляемся мы и начинаем рассказывать о глобальном проекте переустройства России, который, мягко говоря, провалился. Никто ничего не поймет. Но многие тут же ухватятся за повод вылить на голову сторонникам реформ потоки дерьма. В принципе то, о чем мы расскажем, Колодин и так давно знает. Единственное, что его интересует, это где конкретно находится Беловодье. Надеюсь, ты не собираешься сообщать координаты. Но я больше опасаюсь таких как Ник Веселков.

– Пусть приходят! – презрительно бросила Надя.

– По закону, чтобы принять решение, у нас должно быть шесть голосов плюс один голос, – напомнил Меснер.

– Ты всегда живешь по закону? – передернула плечами Надя.

– Да. Иначе, зачем законы?

– Нас трое, – сказала Надя – я, Стен и ты.

– Слишком мало, – покачал головой Меснер.

– Ты прекрасно понимаешь, что мы не можем связаться с остальными, – огрызнулась Надя.

– Почему нет? Баз не в Беловодье, – напомнил Меснер.

– Все равно. Позвонить ему – значит, навести погоню на его след.

– Есть еще Остряков, – сказал Стен. – Когда мы выступим в печати, погоня кинется по всем следам, которые только существуют. Я далеко не уверен, что Баз не окажется под ударом.

– Так ты против? Как всегда! – Надя взглянула на него почти с ненавистью. – В общем так, я принимаю единоличное решение. А вы можете соглашаться или не соглашаться со мной. – Она с вызовом посмотрела на всех.

«Хороша, чертовка, – подумал Роман. – Хотя бы ради нее я готов отправиться в заповедное Беловодье, чтобы потягаться силами с господином Гамаюновым».

Он ободряюще улыбнулся Наде и сказал:

– Я – за.

– Разве вы имеете голос? – удивился Меснер.

– Разумеется. Разве ты его не слышишь?

То, что Надя хотела поведать миру следующим вечером, было написано на трех листках белой бумаги. Роман первый получил их для прочтения. Повертел в руках, приложил к щеке, и тут же уловил некую примесь фальши, как неприятный запашок, исходящий от плохо вымытого тела. Грязь всегда одинаково пахнет во всех ипостасях и смывается лишь чистой водой. Колдун достал пластиковую бутылку с пустосвятовской водой, которой запасся перед дальней дорогою, наполнил миску до краев и бросил туда листки.

– Что ты наделал! – ахнула Надя. – Это моя статья для газеты. Что я отдам Алексею Михайловичу?

– Проверяю достоверность информации, – отозвался Роман. – Я всегда так поступаю с газетами, если взбредет в голову почитать таковые. Порой всю заметку смывает без следа.

Она хотела выхватить листы из миски, но колдун перехватил ее руку.

– Вот этого как раз делать не надо, – предупредил он. – Иначе вся твоя статья превратится в кашу, которую, увы, нельзя будет скушать. Воды могу касаться только я.

Тем временем вода в миске стала мутнеть, некоторые строки рукописи остались нетронутыми, зато другие постепенно размывались и исчезали. Наконец Роман вынул листки, стряхнул их и разложил перед собой на столе. Исчезло больше половины текста: значительный кусок в начале, два абзаца в середине и один в конце. Ну и отдельные слова и фразы – там и здесь.

– Ну что ж, неплохо. Для газетной статьи – даже очень. Теперь можно почитать.

– Мне теперь переписывать все заново? – Надя попыталась изобразить гнев, но против воли улыбнулась.

– Если хочешь, после прочтения могу восстановить прежний текст. А могу и так оставить. По желанию. – Роман улыбнулся Наде очаровательной волчьей улыбочкой и углубился в чтение.

Статья его разочаровала.

Весь рассказ сводился к тому, как несколько вундеркиндов решили обустроить Россию. Не так, как учила сначала коммунистическая партия и дедушка Ленин, и не так, как направлял господин Солженицын издалека. И уж, конечно, не так, как ее преобразили господа в черных кожаных куртках с бритыми затылками, которых почему-то все приняли за демократов, хотя о демократии они знали ровно столько же, сколько и все остальные братья-россияне, то есть практически ничего. Итак, программа действий выглядела на бумаге очень даже понятно: чтобы на каждую тарелку по курице, каждой семье по коттеджу, а каждому коттеджу – по машине. Или что-то вроде того. Корзинки для перерабатываемого мусора, мешки для собачьего кала в скверах, медицина дорогая и эффективная, армия профессиональная и боеспособная, полиция честная и уважаемая, чиновники малочисленные и не вороватые, а начальство в большинстве своем умное и пекущееся о благе народа. Страна, где должна исполниться давняя мечта братьев Стругацких: чтобы человек пылал любовью к своей работе, а не плевал на нее и не искал лазейки, как увильнуть. Проект был замечательный, но все с самого начала пошло не так, как задумывалось. В результате вместо огромной стройки в масштабах всего государства среди лесов явился кисельный город вокруг молочного озера. И стоит он теперь, неведомый, создает легкое колебание эфира и ментальной среды. Город не падет, если в нем есть праведник, мир не падет, если существует Беловодье. А если падет, то поднимется. И стоит подождать пару-тройку веков, как народонаселение узрит небывалое чудо – страну ухоженную, сильную и по-прежнему загадочную, с сумасшедшинкой в глазах, несмотря на упитанные щеки и здоровый вид.