— У меня есть. — Доплелась до кучи и достала свои зажигательные принадлежности. — Сейчас запалю.

— Зажигай, — отозвался Арс, уступая мне место.

Чиркнув по кресалу, выбила целый сноп искр. Трут вспыхнул, и огонь весело взялся за дело, жадно поедая сухое топливо. Мы отошли на пару шагов. Пламя сначала робко, как бы пробуя свои силы, потом, наращивая мощь, охватило оборотней. Вскоре огромный костер пылал, сжигая останки шестнадцати нежитей, ставших людьми только после смерти.

— Надо уходить, — произнес Арс, — часа через три должны добраться до бабки, там и отоспимся, света от луны для перехода достаточно, а оставаться на месте мне кажется опасно.

На сборы ушло не более десяти минут. Арс повел нас в ночной темноте, ориентируясь по известным только ему прилетам. Леший больше не донимал, может, успокоился наконец шли моими стараниями напугался сильно и все еще несется сломя голову сквозь тайгу?

Почти рассвело. Мы доехали до места, восток посерел, но в лесу мрак продолжал властвовать. Среди вековых кедров прятался малюсенький бревенчатый домик с плоской крышей, почти полностью занесенный снегом. Через слюдяное окошко мерцал слабый свет.

Когда мы подъехали, низенькая дверца открылась, в осветленном проеме показался скрюченный силуэт, и старческий голос проворчал:

— Жду вас, жду, а они развлекаются, оборотни им не ндравятся, делать мине боле нечего, как их ждать. Вечером должны приезжать, так нет! Ишь, в лесочке поспать захотелось. Тоже мне, нашли теплое местечко.

— Леший нас задержал маленько, бабушка, — попытался оправдаться Арс.

— Знаю, все знаю. С лешим я опосля разберусь, — пообещала старушка. — А вот вы так и так ночной порой пришли. Стоило остановку делать? Ну да ладно, чего торчите столбами, в дом входите, а то все тепло выдует. Я стара уже, мне холод вреден, входите скорей.

Сняли лыжи и пристроили их к избушке. Чтобы зайти внутрь, даже мне пришлось согнуться вдвое, иначе о притолоку голову разобьешь.

В избе одна-единственная комната, половину которой оттяпала печь. Стол, две лавки и комод — вот и все убранство. Под закопченным потолком висели пучки сушеных трав и листьев. Земляной пол утрамбован до твердости бетона и чисто выметен.

Бабка забралась на печь и оттуда скомандовала:

— Щи в печи, перекусите и ложитесь спать. Утром побеседуем.

Она повернулась к нам спиной и захрапела.

Скинули мешки в угол, парни уселись на лавку, а я принялась хозяйничать. Достала из горячей утробы печи глиняный горшок и поставила на стол, отыскала ложки и устроилась рядом с Арсом.

Перекусив вкусной похлебкой, названной щами, мы легли спать на лавки. Соловей хотел было потушить маленький светильник, стоявший на комоде, но бабка, неожиданно перестав храпеть, остановила его:

— Не гаси свет, так ложись. — И засопела дальше, как будто и не просыпалась вовсе.

Арс, лежа рядом со мной, что-то хрюкнул неопределенное; Соловей пожал плечами и расположился на соседней лавке.

— Повелитель, ответьте. Повелитель...

Напрасно Трупп взывает в черный хрусталь, напрасно всматривается в его отполированную поверхность, никто не отзывается...

Мой сон ничто не тревожило, и я проснулась, когда солнце склонилось к закату. В избе никого, в печи весело потрескивал огонь. Выйдя из дома, умылась, натерла лицо снегом, прогоняя остатки сна. Отдохнула я классно, выспалась как никогда раньше и чувствовала прилив сил.

Осмотрелась вокруг и не заметила ни единой живой души. У двери свалена свежая куча дров. Я взяла пару полешек и пошла подкинуть их в печь. Не найдя никакого дела, просто сидела и смотрела целый час на огонь, весело прыгающий по дереву.

Первым вернулся Арс, я издали заслышала его приближение и вышла навстречу. Он приволок оленя, уже разделанного на куски.

— Куда это вы все запропастились? — поинтересовалась я, потягиваясь. — И меня не разбудили.

— Бабка не велела тревожить, а нас она решила уработать. Для начала дров натаскали, потом меня на охоту отправила, а вот куда она и Соловей подевались, не ведаю.

— Вижу, охота прошла удачно, — кивнула я на оленя. — И все же надо было меня разбудить.

— Сказал же, бабка не велела тебя тревожить, а ее слово в этих местах — закон!

— Ну и ладно. Куда столько мяса денешь?

— Да вот тут и оставлю, пусть в снегу лежит.

— А волки?

— Это место заповедное, заколдованное. Хищники сюда без приглашения не заходят. — Арс устроил мясо в сугробе.

— Понятно. — И совсем мне непонятно было, я не чувствовала присутствия колдовства в округе.

— Пойдем. — Арс взял топор. — Нарубим еще дровишек.

— Почему бы и. нет? Пошли, — согласилась я.

Мы четыре раза успели сходить в лес и принести по охапке дров, прежде чем вернулись хозяйка и Соловей.

— Молодцы, — похвалила нас бабка, — без дела не сидите, мне жизнь упрощаете.

— Стараемся, бабушка, — сказала я скромно.

— Бабка, просто бабка, — поправила она, — без всяких там... ясно?

— Да, — обескураженно согласилась я.

— Пошли в дом, буду оленину готовить, а вы сидите тихо и слушайте, — распорядилась она. — Чай за этим и приехали.

Бабка хлопотала над мясом и рассказывала, а мы сидели, как и было велено, тихо и слушали, не пропуская ни единого слова.

— История эта давно началась, но вам лучше знать все с самого начала, иначе не найти тебе, Арс, отца. — Бабка посмотрела на моего мужа и продолжила: — Так вот, десять лет тому назад подобрала я в лесу человека, немолодого уже и неместного. Вашу-то братию я знаю. Замерз он почти, я и сжалилась. Кликнула леших и в избу, сюда, стало быть, принесли его. Выходила, как за родным сыном ухаживала, молодость старой дуре вспомнилась. — В ее голосе прорезались нотки недовольства. — Назвался он Труппом, так и сказал: «Звать Трупп, из странствующих охотников, зашел далече и заблудился». И то верно, чуть не сгинул мужик. Две недели у меня прожил и сбег. Чуяла, ох, неладно с ним, но как завороженная... — Она покачала головой и сокрушенно вздохнула. — Был у меня посох, от прежней бабки перешел, а она от предыдущей получила. Из Живдерева сделан. Его-то Трупп и спер... охальник.

— Что за Живдерево? — не удержала я любопытства.

— Молчи, девчонка, и слушай, — беззлобно одернула меня бабка. — Само-то Живдерево я никогда не встречала и не видела, а вот посох был, хороший он помощник. Сила в нем заключена необыкновенная. Рискованно его трогать, опасно, мог жизни лишить, а мог и наградить. Человек с добрым сердцем и чистыми помыслами, прикоснувшись, прозревал, и удача и счастье сами к нему шли. А злой и с черным сердцем, взявши посох грязными руками, силу получал страшную, небывалую! Вот что Труппу понадобилось, посохом хотел завладеть. Плохой он человек... — Бабка замолчала, мы терпеливо ждали. — Семь лет тихо было, копил он силу, а набравшись послал чуму следопытам и охотникам. Но смерти людские не удовлетворили его злобу, захотел он власти над миром. Еще два года прошло. И вот хватило ему силенок, а может, научился управляться с Живдеревом — я не знаю. Стал он из клана охотников людей хитить и посохом в оборотней, слуг своих превращать-переделывать, почти весь клан сгубил, окаянный!

— Почему охотники, а не следопыты или божьи люди, например? — Мой язык сам выдал вопрос, Арс посмотрел на меня укоризненно.

— Потому, что они ближе всех к его логову. Живет он в Мертвых горах, в пещере на восточном склоне, где три скалы. Арс, ты должен знать это место.

— Да, бабка, я бывал там еще ребенком, но пещеру отлично помню.

— Именно в ней у него логово, а оттуда до охотников, сам понимаешь, рукой подать.

Не удержавшись, я опять влезла с вопросом:

— И сколько он заколдовать людей успел?

— Было сто шестьдесят пять. Ночью вы шестнадцать освободили, да двадцать следопыты этой же ночью подстрелили. Осталось, значится, сто двадцать девять оборотней, — подсчитала бабка. — И десять упырей еще готовится, в мшистом болоте они лежат, дозревают, по весне, как снег сойдет, в лес полезут, кровопийцы.