– Появление раскрашенных свиней было отмечено тремя подростками, побывавшими на Планете Х. Так что установка работает в обоих направлениях.

– Это обнадеживает. А как я все-таки вернусь?

– Никак.

Сначала я решил, что ослышался. В ухо баранка закатилась.

– Никак, – повторил Ван Холл. – Мы можем отправить тебя туда. Механизм возвращения неизвестен. Так что обратно ты вернешься сам. Тот, кого ты должен… найти… Он знает секрет возвращения. Не может не знать… Он тебе поможет вернуться. Ну, а как его убедить, ты и сам знаешь.

– Понятно.

Баранка в ухо не закатилась.

Ван Холл встал.

– Его зовут Персиваль, – сказал он. – Запомни имя. Тебя будут уверять, что он погиб, исчез, пропал, но это не так. Странная история… Ты должен найти его.

– Понятно. Найти, передать привет, спросить рецепт маминых тушеных баклажанов…

– Постарайся.

Я уж постараюсь.

Во-первых, мне на самом деле есть о чем его спросить. Накопилось.

А во-вторых – за мной должок. Шрам на шее есть, он взывает к отмщению.

– Все то, что я говорил, – это не шутка, – напутствовал Ван Холл. – Он очень, очень опасен.

Я кивнул.

– И еще. – Ван Холл прищурился. – На случай, если ты решишь дать деру… Ты ведь такой неспокойный мальчик… Так вот. В твоем правом легком помещается универсальный маяк. Но это не просто маяк. Не просто. Кроме навигатора в капсуле помещается капсула с таймером. Что в капсуле? Это очень больно. И безнадежно.

– Три месяца? – усмехнулся я.

Ван Холл кивнул.

– Ты догадливый, – сказал он. – Чересчур догадливый. Именно поэтому мы приняли небольшую меру предосторожности. Уж не обессудь.

– Обессужу. И можете не надеяться, я вас не прощу.

– Твое дело. Если тебе не удастся вернуться через три месяца – ты умрешь.

Я не сказал ничего.

Эта новость ухудшила мое настроение. Но… Но об этом я потом подумаю. С этим я как-нибудь справлюсь. Три месяца – много. Один финляндец обнаружил иголку в стогу сена за шесть часов. Три месяца – куча времени.

– Не пробуй ее извлечь, – посоветовал Ван Холл. – Это закончится плохо. Извлечь ее можно лишь в лабораторных условиях. И чтобы тебя немного подбодрить. По возвращении на твой счет будет помещена сумма в размере пятидесяти миллионов.

В соответствии с лучшими тоталитарными традициями – капсула с ядом в виде кнута, пятьдесят лимонов в виде пряника. Вернусь, вступлю в общество любителей Ивана Грозного.

– Это так трогательно, – сказал я. – Даже слезы на глаза наворачиваются. Такая забота…

– Иди. – Ван Холл отвернулся. – Тебя уже ждут в корпусе.

Я пошел.

– Эй! – окликнул Ван Холл.

Я обернулся.

– Знаешь, почему мы выбрали тебя?

Ну, вот оно. Откровение. Сейчас!

– Ты очень… – сказал Ван Холл.

И все. Что «очень», так и не вывалил. Какая неприятность.

Меня действительно ждали.

Сначала Йодль. Старый кровосос долго меня осматривал, проверял на разных приборах и так, вручную. Щупал, тыкал пальцами, веки на глазах оттягивал.

– Здоров, – сказал Йодль. – Совершенно здоров.

– Доктор, – не выдержал я. – Вам когда-нибудь стреляли в затылок?

– Принимайте витамины, – ответил доктор Йодль и сунул мне в руку обычный стакан с шипучкой.

Затем меня ждал Варгас. В техническом отсеке. Варгас сидел на столе, курил. Рядом с ним на столе лежал завернутый в фольгу предмет.

– Это кусок поросенка пекари, – пояснил Варгас.

– Запеченного в яме с пряностями?

– Точно. Тебе в дорогу. Выписал вертолетом.

– Спасибо.

Варгас кивнул. Затем отобрал у меня револьверы, осмотрел.

– Порядок, – сказал он.

Появился вождь спецназовцев Гришин. Он злобно посмотрел на Варгаса. Варгас отошел. Гришин нацепил на меня бронежилет, затем принялся обвешивать оружием. Бластер. Запас батарей к нему. Два супербулата. Пять осколочных гранат, пять шоковых гранат, арбалет и стрелы. Я испугался, что все дело закончится сапогами-скороходами, но Гришин сказал, что скороходы брать бесполезно, поскольку топлива на Планете Х не достать.

Зато неплохо бы взять еще помповое ружье для ближнего боя…

От ружья меня спас Седой. Седой сказал, что всему должен быть свой разумный предел. К тому же мне еще нужно взять необходимое компьютерное оборудование.

К моему счастью, компьютер весил немного и помещался на левой руке. В компьютере было много всяких полезных приспособлений, но с ними я должен был разбираться уже на месте преступления. За порогом.

Да, еще шлем. Роскошный шлем, способный выдержать… ну, короче, если слон на него наступит, он даже не пискнет, я уже говорил.

Прибежал мастер меча Кобракава, стал требовать, чтобы я прихватил еще катану. Но катану Седой тоже отклонил, сказал, что она может нечаянно повредить парашют. Тогда Кобракава подарил мне комплект сюрикенов. Я поблагодарил, хотя пользы особой в них не видел – метать-то я их все равно не умел.

В результате всей этой экипировки я превратился в мощную боевую единицу, в одиночку способную отражать атаки с воздуха, суши и даже из-под воды. Во всяком случае, некоторое время отражать.

Варгас пожелал мне удачи и пообещал, что к моему возвращению обязательно приготовит молодого крокодила с клюквенным соусом. Затем сказал что-то по-своему. Мне понравилось звучание его языка, как всегда. После чего Варгас достал из кармана револьверный патрон на золотой цепочке. Повесил мне на шею.

– Эта пуля никогда в тебя не попадет, – сказал Варгас. – И принесет удачу. На ней не написано твое имя, напишешь сам.

Это уж само собой.

– Попрыгай, – велел Гришин.

Я попрыгал. Оборудование, обмундирование, оружие гремело, как колокольчики в морозный день.

– Отлично. – Гришин завистливо похлопал меня по плечу.

Сам, наверное, хотел прогуляться по пыльным дорожкам Планеты Х.

– Ну вот, мы и готовы. – Седой тоже хлопнул меня по плечу.

Да, подумал я. Я готов.

– Не оборачивайся, – сказал вслед Гришин. – Это плохая примета.

Я не обернулся. Мы снова вышли на улицу.

Погода налаживалась. По небу гудели тяжелые грузовые лайнеры, разбрасывали хлорид серебра или какую другую химическую тучесворачивательную дрянь – расчищали, короче, эфир, плацдарм для шага в неведомое.

Это меня порадовало. Это только говорят так: начинать в дождь – к удаче. На самом деле к удаче, когда в говно с утра влетаешь, а дождь – это просто дождь. А хорошая погода – это всегда хорошо. И вообще, честно говоря, идти было довольно тяжело. Не знаю, как чувствовали себя рыцари в полном облачении, но я чувствовал себя туго. Даже плечи ныли.

Возле третьего корпуса я увидел Дрюпина и Светку, они прятались за углом блока, смотрели на меня, не моргали. Мне стало грустно. Почему-то я подумал, что больше их не увижу. И усомнился.

Но только на секунду, в кончиках пальцев ощутилось электричество, сухожилия под коленками смяклись, сердце быстро-быстро застучало, но я собрал себя и уже шагал вслед за Седым. Я чувствовал, что скоро все начнется. Небо гудело от грузовиков, земля гудела от текущего в ней электричества, мир был наполнен шумом и мощью, это было здорово.

Мы шагали по полю.

Трава густая, невысокая и очень плотная, налитая зеленой водой. Наверное, на такой траве хорошо пастись.

Мы шагали молча.

– Не бойся, – неожиданно сказал Седой. – Не бойся, установка работает.

– А я и не боюсь, – соврал я.

– Над ней трудились лучшие ученые.

– Кто бы сомневался. Вы слыхали про филадельфийский эксперимент? Там тоже были лучшие ученые…

– Это сказки, – улыбнулся Седой. – Никакого «Элриджа» [84] не было.

Над головой проныл наш «Беркут», черный, на борту его был почему-то белый мальтийский крест, нарисован причем тяпляписто, как будто ребенок мазал.

– Это за тобой. – Седой ткнул пальцем в небо.

– На Планету Х проложили прямой рейс?

– Нет. Просто принцип такой. Машина генерирует некую сетку. Даже две сетки из энергетических полей. Они вращаются, и между ними создается пограничное пространство перехода…