Утром третьего дня, когда слева от них появился Хребет Скирит, черный и зловещий, они, наконец, потеряли контакт с «Оскаленным зубом». Казалось, Дева посчитала, что исчезнувший корабль нуждается в замене, – и с верхушки мачты послышался крик:

– Корабль встает! Корабль встает!

И хотя все на палубе насторожились, ведь крик означал, что появился еще один корабль вражеского флота, команда обменивалась улыбками и шутками – сколько бы раз лишенным ветра ни повторяли, они все равно не могли правильно произнести нужную фразу.

Несмотря на опасность, тревогу и страх, эти дни выдались неожиданно легкими. Может быть, сыграли свою роль новости о ребенке Фарис – она назвала девочку Муффаз, и все на борту посчитали ее решение правильным. Дети палубы по очереди к ней спускались, чтобы поговорить и немножко поворковать с ребенком.

На пятый день флот Ста островов стал виден всем – на каждый боевой корабль черного флота Миас приходилось по три вражеских судна, но дети палубы «Дитя приливов» не думали об этом. Когда Джорон шел по кораблю, он слышал их разговоры.

– Нет сомнений: если уж проклятый Старухой Каррад не сумел убить Удачливую Миас, когда она находилась у него в темнице, теперь у него также ничего не получится.

Или:

– Ребенок! Нельзя представить себе большей удачи, ведь это новое начало.

Он заметил, что некоторые дети палубы занимались чем-то секретным, но не стал им мешать – Джорон видел, что они пребывали в хорошем настроении, и старался их поддержать, но у него плохо получалось. Лишь он один знал про другую сторону Миас, которая погрузилась в такой глубокий мрак, что он не мог до нее добраться. Она сражалась с болью, постоянно атаковавшей тело, или – что было для него еще хуже – впадала в отчаяние, когда представляла, что флот Суровых островов не придет к ним на помощь.

Джорон слишком часто находил ее за письменным столом, склонившейся над картами. Миас обсуждала планы с Эйлерином или призывала Джорона, чтобы решить самые тяжелые вопросы, и они выбирали тех, кого следовало первыми послать в сражение. Она обдумывала варианты превращения кораблей из коричневых костей в огненные снаряды – людей с них она собиралась пересадить на другие корабли. Думала о создании ловушек и обманов, размышляла, как наилучшим образом использовать болты.

Каждый день приносил новый план, и каждую ночь Миас все глубже погружалась в темную пропасть, столь же холодную и опасную, как морское дно, где суждено бродить тем, кому Старуха отказывала в месте у своего костра. А он прогуливался по палубе, и ему очень хотелось, чтобы к нему присоединилась Миас: Джорон понимал, что хорошее настроение команды не будет оставаться таким вечно. Он не сомневался, что появление Миас снова его поднимет.

Однако Миас не выходила из своей каюты.

Вечером шестого дня, когда небо уже начало медленно розоветь, а возле вершин Хребта Скирит стали собираться тучи, Джорон снова спустился вниз. Он нашел Миас в большой каюте, она сидела спиной к кораблям на горизонте и изучала карты, разложенные на письменном столе, который освещали тусклосветы. Джорон почувствовал в ней ярость, которая ему совсем не понравилась.

– Тебя давно не было на палубе, супруга корабля, – сказал он.

– Весьма вероятно, что Каррад догонит и перегонит нас. Эйлерин говорит, что их корабли сокращают расстояние между нами, хотя и не слишком быстро. Мне нужно слишком много сделать.

Она не повернула головы в его сторону, едва отреагировав на появление.

– На борту костяного корабля всегда много работы, – ответил он.

– Да, так что не мешай мне ее делать, – проворчала Миас.

– Для команды очень важно видеть тебя на корме, – мягко продолжал Джорон.

– До сих пор они неплохо без меня обходились, – резко сказала она.

– Они ждут твоего возвращения.

– В таком случае могут еще немного подождать, – заявила Миас.

Джорон уже приготовил резкий ответ. Однако прикусил язык, прекрасно понимая, что это не поможет.

– Тогда я оставляю тебя с картами, – сказал он и поклонился.

Когда его ладонь коснулась ручки двери, Миас снова заговорила:

– Подожди! – Просьба, а не приказ.

Он отпустил ручку и повернулся к супруге корабля.

– Всегда, – ответил он.

Она стояла, сгорбившись над картами, единственный глаз сверкал. Потом снова опустилась на стул.

– Я не заслуживаю тебя, Джорон, – сказала она. – Для корабля будет лучше посадить меня во флюк-лодку и отправить к Карраду. Может быть, ему этого хватит. Может быть, он позволит вам уйти.

– Он не станет так поступать. – Миас посмотрела на него, только шум корабля нарушал наступившую в большой каюте тишину, стоны напряженных костей, поток воды, бурлившей у корпуса, свист ветра в такелаже. – Я полагаю, что мы сильно его огорчили, – продолжал Джорон, – и ты сама говорила, что он не станет рисковать и оставлять меня на свободе.

Миас моргнула.

– Они сломали меня, Джорон? – она практически шептала, а потом подняла изуродованные руки и показала ему. – В иные дни я едва в состоянии держать ручку, не говоря уже о том, чтобы тянуть веревку. Я смогу сделать красивую стойку с мечом, но не в силах сжать рукоять, чтобы сражаться, какое бы отчаянное положение ни возникло.

– Однако на корабле Гесте у тебя получилось, – возразил Джорон.

– Я не знаю как, – сказала Миас. – Все ждут от меня чудес, а я не уверена, что способна на обычную работу. – Миас посмотрела на него. – Когда я закрываю глаза, то вижу подходящую ко мне Жрицу Старухи, Джорон, и ее инструменты, которые она держит в руках. – Она потерла повязку на глазу. – Я совсем не могу спать.

– После того как меня засунули в ящик, – заговорил Джорон, – и Гесте забрала мой голос, меня преследовали тяжелые сны, и Гаррийя давала мне настойки, которые приносили мне сон без сновидений.

– Я не могу показать слабость, – сказала она.

– Бороться с проблемой не проявление слабости, – возразил Джорон. – Может быть, если ты навестишь Фарис, – продолжал он, – увидишь ее ребенка, а не будешь сидеть здесь взаперти, это улучшит состояние твоего духа?

– Ребенка, который почти наверняка был бы мертв, если бы не вмешался Серьезный Муффаз? Тогда я совершила ошибку, и нет нужды мне о ней напоминать. А теперь давай поговорим о том, что имеет значение, – я не в силах понять, что верно, а что нет. Я планирую, потом у меня появляются новые идеи, и я снова начинаю сомневаться. – Она посмотрела на письменный стол. – Скажи честно, корабли Суровых островов придут к нам на помощь?

– Я не знаю, – ответил он, – но очень на них надеюсь. Тендарн Эйлин сказала так: если я смогу выманить флот Каррада достаточно далеко в море, она его атакует. – Миас кивнула. – Она не любит Сто островов.

– Я слушаю детей палубы, и они говорят обо мне так, словно я обладаю могуществом Девы, Матери и Старухи, – тихо сказала она. – Они думают, что меня невозможно победить, но я всего лишь женщина, как и множество других. – Она подняла измученное, бледное лицо, исказившееся от боли. – Для меня это слишком тяжело.

Джорон посмотрел на женщину, прошедшую через страшные испытания и так много для него значившую, и обнаженная боль у нее на лице показалась ему невыносимой. Миас всегда находила слова, если в них возникала необходимость, или действовала, если того требовали обстоятельства. А теперь, когда она так нуждалась в этих словах и действиях, остался только он, чтобы говорить и делать. Он открыл рот, но успел сказать лишь:

– Я… – Джорон смолк. Перегруппировался. Подумал. Заговорил: – Ничего не изменилось. Миас. – Он расправил плечи. – С того самого момента, как ты ступила на сланец «Дитя приливов», здесь находились люди, готовые с радостью за тебя умереть. Сначала не так уж много, и я не входил в их число. Более того, тогда я бы с радостью посмотрел, как ты умрешь. – Он рассмеялся. – Я был глупцом. И чем дальше ты нас вела, тем больше мы в тебя верили. Дети палубы говорят о тебе как о легенде и поступают правильно, ведь ты и есть легенда. Но это не должно ложиться на твои плечи тяжким бременем, Миас, просто ты такая, какая есть, и с тем же успехом можно попросить тебя перестать дышать, чтобы ты изменилась.