— Я согласна, — сказала я в ответ на вопросительный взгляд Ларисы Романовны. И добавила мысленно: "Простите, Игорь Георгиевич…"
…Подготовка к эксперименту заняла очень мало времени. По-моему, все были твердо убеждены в моём согласии и только и ждали формального подтверждения, чтобы начать работу.
Впрочем, говорить, что подготовка заняла мало времени — значит ничего не сказать. К моему несказанному изумлению, испытания были назначены на следующий же день! Лишь одно меня радовало — я больше не встречалась с Игорем Георгиевичем. Не знаю, как бы я смотрела ему в глаза…
Утро выдалось хмурым и довольно прохладным, несмотря на то, что май был в самом разгаре. Работы велись в искривленном пространстве, вроде того, где располагался наш учебный полигон. Вполне вероятно, что это он и был.
Довольно большая площадь была занята какими-то непонятными приборами, выглядевшими весьма зловеще. В целом впечатление создавалось довольно нелепое: под открытым небом в кажущемся беспорядке громоздились силовые установки, неизвестного назначения приборы, а остававшиеся открытыми участки земли были сплошь испещрены незнакомыми мне символами, пентаграммами, знаками…
Мне было велено занять место в центре всего этого безобразия, на сравнительно пустой площадке. Несколько лаборантов принялись прикреплять ко мне какие-то датчики, подсоединять провода к приборам. Что делать, мне подробно объяснили ещё накануне. Как ни странно, я была абсолютно спокойна.
— Внимание! — прокатился над полигоном незнакомый голос. — Проект «Демиург», дубль второй! Начинаю обратный отсчет! Персоналу покинуть красную зону, повторяю, персоналу покинуть красную зону! Десять… Девять…
По-моему, персонал был бы рад не просто покинуть «красную» зону, а и вообще оказаться как можно дальше отсюда. На счет «семь» включились непонятного назначения установки, и за их мерным гулом я не сразу расслышала знакомый голос:
— Чернова!..
— Посторонние в красной зоне! — взорвались динамики. — Лодыгин Петр Сергеевич, немедленно покиньте красную зону!
Даже не знаю, как Давлетьярову удалось пройти сквозь заграждение, по-моему, охраны сюда согнали больше, чем на саммит глав стран-членов ООН. Сейчас он стоял передо мной, и маска Лодыгина сползала с его лица чуть ли не клочьями. Давлетьяров едва заметно морщился от боли — нам преподавали курс так называемого "полного перевоплощения", и я знала, что резко снимать тщательно проработанный образ другого человека очень неприятно.
— Чернова… — Я бы не смогла описать выражение его лица. Оно было и яростным, и недоумевающим одновременно. Так или иначе, но я почувствовала себя предательницей. — Зачем?..
— Игорь Георгиевич… — начала я. — Если не я, тогда бы они Риту… а она наверняка не выдержит…
— Я так и знал, Чернова, — тихо сказал он.
У остальных тем временем прошел шок от лицезрения живого Давлетьярова, и к нему направилась троица, выглядевшая, как герои дурных анекдотов. Я знала, кто это — маги из службы безопасности. Способности у них были невелики, зато они отлично умели действовать командой.
— Шесть… пять… — надрывался механический голос.
— Остановите отсчет! — заорал кто-то. — Остановите! Если импульс не пойдет, здесь всё взлетит на воздух!!
Маги из охраны не стали тратить времени на уговоры, а попросту синхронно вскинули руки, и я почти увидела, как тройной поток энергии врезался в спину Давлетьярова…
Среагировать он не успел. Да если бы и успел — против трех молодых охранников, бивших на поражение, он бы не выстоял.
Я успела только увидеть, как расширились, словно от изумления, его глаза, и рванулась вперед, срывая датчики, обрывая провода…
— Игорь Георгиевич!..
Конечно, удержать его мне было не под силу, но я хотя бы не позволила ему упасть.
— Чернова, вернитесь на место, вы срываете процесс!! — рявкнул кто-то в громкоговоритель.
И всё не унимался механический голос:
— Четыре…
К нам уже спешили ещё несколько охранников, на ходу формируя заряды, и я прекрасно понимала, что они превосходно сумеют добить Давлетьярова, не задев столь ценную меня.
Они атаковали мгновенно, но я всё же успела среагировать. Это было глупо, но… Внезапно я почувствовала, что с таким трудом сформированный мною после происшествия на полигоне внутренний «предохранитель» приказал долго жить, и наружу ломится невероятной силы заряд…
Что-то глухо ахнуло, полетели в разные стороны куски металла, взвился и погас сноп белых искр. Охранников разметало в разные стороны, но на подмогу спешил чуть ли не взвод…
— Два… один… — Автоматику начало заедать, но ещё можно было разобрать цифры. — Ноль! Пуск!..
Как раз в этот момент мне пришлось снова отражать удары. Теперь охрана уже не разбиралась, в кого метит… Жалобно взвыла сирена, раздался скрежет, гул — посреди полигона возникла изрядных размеров воронка. В воздух взвились обломки аппаратуры, камни, искрящие обрывки кабеля…
Я внезапно обнаружила, что заряд, которым я пытаюсь отражать атаки, и не думает иссякать — повторялась та же ситуация, что и тогда с Давлетьяровым. Я была словно узким клапаном, сквозь который в нашу реальность изливался поток энергии чудовищной силы, становящийся всё мощнее и мощнее… Вокруг меня кружился безумный хоровод из искореженного металла, кусков дерна, камней, он вращался всё быстрее и быстрее, границы искривленного пространства держались на последнем пределе…
— Чернова!.. — Давлетьяров сумел подняться на колени. Кровь из рассеченного виска заливала левую сторону бледного лица. — Остановись!.. Если пространство схлопнется…
— Я не… я не могу!.. — прокричала я сквозь ветер, с ужасом осознавая, что не могу не только остановить поток идущей сквозь меня энергии, но даже и удерживать его в стабильном состоянии. Напряжение всё увеличивалось, и та прореха, сквозь которую в наш мир истекала безумная сила, становилась слишком тесной для мощного потока…
Когда он схватил меня за запястья, я не сразу поняла, в чем дело. Когда же поняла, было уже поздно. Давлетьяров держал мои руки мертвой хваткой, принимая на себя неуправляемый поток энергии…
— Не надо!.. — выкрикнула я, замечая, как замедляется безумная круговерть вокруг меня. — Не надо, Игорь Георгиевич!.. Игорь Георг…
Вдалеке истошно завывали сирены «скорых» и пожарных машин…
Занятия в университете возобновились только к началу осени: границы искривленного пространства всё же не выдержали, и отголосок взрыва так отделал здание университета, что к сентябрю едва-едва успели отремонтировать главное здание.
Эти три месяца я провела в реанимации. Нет, со мной всё было в полном порядке, только с рук долго не сходили синяки, оставленные железными пальцами Давлетьярова. Это у него в палате я просидела всё лето.
Я не знаю, как он сумел остановить меня. В любом случае, это усилие должно было стать последним в его жизни — в больницу его привезли уже в состоянии клинической смерти. Наверно, он и в самом деле был гениальным магом…
Каким-то чудом врачи вытащили его с того света. Потом долго держали его на аппаратах, опасались, что не выдержит сердце. Впрочем, и сейчас прогнозы были далеко не утешительными: врачи полагали, что вряд ли к Давлетьярову когда-нибудь вернется сознание.
Собственно, мне было абсолютно нечего делать в больнице: дома у меня сходили с ума родители, в университете творилось такое, что хоть святых выноси. В больничном холле я смотрела выпуск новостей. Наш министр с пеной у рта обличал самоуправство в ГМУ. Смысл его речей был ясен насквозь: "дилетанты… фантастические проекты… впустую растраченный потенциал… так мы теряем лучших людей… " Во всяком случае, из его выступления мне стало понятно, что Игорь Георгиевич, по крайней мере, полностью реабилитирован. Но так или иначе, я чего-то опасалась. Министерские речи — это хорошо, но недоброжелателей у Давлетьярова всегда было хоть отбавляй.
