– И-е-рог-лиф, – старательно корябал инспектор. – А как выглядит?

– Хм… Глаз и загогулинка, – честно ответил я, а Рассел записал. – Хотите, зарисую?

– Да ну, время терять, – отмахнулся он. – Что еще?

– Неизвестного назначения предмет из резного… – тут я подавился, вспомнив, о чем подумал во время первого визита в этот дом. – Из резной кости. На нем вырезаны изображения непристойного характера.

– Покажите! – заинтересовался инспектор и отобрал у меня диковину. – М-да, и правда что… Гхм… Держите. Думаете, ценный?

– Вряд ли слишком. Но некоторый интерес представлять может, – обтекаемо ответил я, разглядывая пару сценок. Надо попробовать, если… Бог мой, о чем я думаю! – Мешочек… В мешочке дамские украшения. Все переписывать будем?

– Нет! – с ужасом сказал Рассел, поглядев на увесистый сверток у меня в руке. – Поглядите, нет ли там пропавших ценностей, остальное потом допишу.

Я высыпал ворох сверкающей мишуры на покрывало, порылся в нем, но ни жемчужины Дэйва, ни сережек Хелен (описание она дала) не нашел, не говоря уж о шпильках Майи, их-то я бы узнал!

– Монеты, – продолжил я, вытряхнув на этот раз деньги разных стран. – Желтый металл, на аверсе отчеканен слон, на реверсе чей-то профиль…

– Просто пересчитайте, – с содроганием сказал инспектор и записал с моих слов – монеты, сорок две штуки желтого и двадцать бело-серого металла, неизвестных государств и достоинства. – Там много еще?

– Нет, тут на дне уже, – заверил я. – Статуэтка из желтого металла, украшенная разноцветными камнями, изображает человека с головой слона. Увесистая, зараза.

– Увесистая, за… Алекс, мне страницу из-за вас переписывать!

– Вымарайте, – предложил я и сунул руку в недра чемодана. – А это…

Вместо холодной тяжести металла я ощутил приятную гладкость отполированного дерева, хоть и тоже тяжелого.

Я держал в руке статуэтку кошки. Кофейного цвета кошки с голубыми глазами, и если бы даже они не сверкнули красным, когда я чуть повернул ее, чтобы рассмотреть, я все равно понял бы – это та самая. Та, которая нужна Майе. От нее так разило магией, что я чуть не чихнул!

Да, немудрено, что Майя не могла ее найти: где-где, а под кроватью у Эндрю она ее вряд ли искала…

– Ну что там еще? – поторопил инспектор. Я его понимал: дел невпроворот, в машине ждут констебль и задержанный…

– А это, Грег, как раз входит в список, – сказал я, стараясь не выдать себя ни словом, ни взглядом. – Глядите.

– Кошка как кошка, тут таких статуэток прорва! – фыркнул он, едва взглянув на кошку. – Красивая, да. Видно, Эндрю сперва хапал все подряд, а потом уже стал выбирать. И как он собирался тащить этот чемоданище? Да, там осталось что-нибудь?

– Так… вот еще какой-то медальон, внутри миниатюра. Все, – ответил я, одной рукой держа статуэтку, другой шаря во внутренностях чемоданьего патриарха.

– Пропавших ценностей нет… – Рассел вздохнул. – М-да. Давайте свалим это все обратно, пусть лежит до оглашения завещания, никуда не денется.

– Будете второй экземпляр описи делать? – не удержался я.

– Не смешите, я взял копировальную бумагу! – гордо ответил инспектор. – У меня целых три копии, правда, последняя совсем блеклая…

Я посмотрел на него с подозрением. Где-то я такое уже видел… или читал…

– Кошку я в чемодан положить не могу, – вернулся я к насущному. – Она должна вернуться на место. Наверняка Донован знает, где она стояла.

– Да пожалуйста, напишите только расписку, – пожал плечами Рассел. – А куда девать чемодан?

– Обратно под кровать, – ответил я, прижимая кошку к груди. – Огден богат донельзя, думаете, он польстится на эти побрякушки?

– Да кто его знает, – инспектор почесал в затылке. – О! Где там этот перстень с глазом? Свеча вот она… Запечатаю, и дело с концом!

– А перстень вы потом как в чемодан положите? – поинтересовался я с интересом, и Рассел беззлобно ругнулся.

– Ладно, пусть будет моя пуговица, – сказал он, выудил пуговицу от полицейского мундира на часовой цепочке и объяснил в ответ на мой заинтересованный взгляд: – Счастливая.

Опечатав чемодан с копией описи внутри, мы не без труда задвинули его обратно под кровать и переглянулись.

– Я поехал, а то мы давно уже возимся, все извелись, поди, – сказал инспектор, пожав мне руку. – Спасибо за помощь.

– Всегда рад, – кивнул я, невольно вспомнив «кузена Скотти» – от их конторы спасибо не дождешься! – Я пойду спрошу экономку, откуда эта кошка. Удачи!

Мы распрощались, инспектор пошел в гостиную, а я сел на кровать Эндрю и принялся рассматривать статуэтку. В самом деле, деревянная, но тяжелая, как камень. Мордочка вырезана вроде бы примитивно, но так виртуозно, что стоит чуть повернуть статуэтку или подставить под луч света, как кошка начинает сердиться, улыбаться или даже мурчать… Глаза – прозрачные сиреневато-голубые камни, непонятным способом вставленные в глазницы так, что не потеряли ни чистоты, ни цвета (хотя, казалось бы, темный фон должен был как-то сказаться, впрочем, я не ювелир). Под определенным углом зрения или при свече (я провел эксперимент, взяв фонарик и с головой накрывшись одеялом) они меняли оттенок вплоть до багрово-красного, и выглядело это жутковато.

Я слышал, как отъехала машина Рассела, как возбужденно переговариваются внизу наследники, потом узнал знакомые шаги на лестнице – колокольчик на браслете звенел нежно-нежно, почти неслышно, – и успел проскочить в комнату Майи до того, как она туда вошла.

– Что вы тут делаете? – недоуменно спросила она, обнаружив меня сидящим на кровати. – Разве вы не уехали с инспектором?

– Зачем я там? Я служу по другому ведомству, так, помог по доброте душевной.

– Эндрю, может быть, воришка, но не убийца, – со странной уверенностью произнесла Майя. – От него не пахло смертью. Давней – немного, но это, видимо, отголоски войны, он ведь служил… Кстати, Алекс, а вы?

– Что – я?

– Служили?

– Конечно, – неохотно ответил я. – По своему основному профилю – искал мины. Искал диверсантов. Шпионов помогал вычислять. Состарился лет на десять, роздыха вообще не знал.

– Вот почему у вас седина, – протянула она. – Собачий век короче человеческого, и чем больше вы…

– Не надо об этом, пожалуйста, – оборвал я. – Жизненные силы вполне восстановимы, но постоянно находиться в другой форме не рекомендуется.

– Просыпаются животные инстинкты?

– Нет, думать начинаешь примитивно.

– А это не одно и то же?

– Нет, – ответил я. – У меня выбора не было, нюхачей слишком мало, так что меня непрерывно перебрасывали с объекта на объект. Времени превратиться и прийти в себя просто не хватало. А потом, после войны, я полгода заново учился разговаривать по-человечески. Спасибо, не списали по инвалидности, говорю же, нюхачей всего ничего. Для гражданской службы я вполне годен, даже справка есть.

Майя помолчала.

– Простите, – сказала она наконец, опустив голову так, что я видел только тонкий пробор в блестящих черных волосах. – Я не умею шутить. Видите, попыталась – и сделала вам больно.

– Ничего вы не сделали, – вздохнул я. – Это уже в прошлом. Отболело и прошло.

– А шрамы остались, – серьезно произнесла она и посмотрела на меня своими невероятными глазищами.

– Конечно, – согласился я, почесав шрам на виске (это меня осколком зацепило, а вовсе не бандитской пулей), и вынул другую руку из-за спины. – Кстати, вы не это вот искали? Я нашел ее в вещах Эндрю.

Каюсь, я не умею устраивать сюрпризы. Прямолинеен, как… как собака, да.

Реакция Майи превзошла все мои ожидания. Увидев статуэтку, она онемела, и я не представлял, что ее обычно бесстрастное лицо может выражать такие эмоции – и потрясение, и радость, и страх…

Правда, тут я отвлекся от физиогномики, потому что Майя буквально рухнула передо мной на колени и протянула руки. Сейчас в глазах ее читался священный восторг, и я быстро убрал статуэтку обратно за спину.

– Простите, пока я вам ее не отдам.