– Благодарю, – отозвалась она.

Некоторое время слышалось только звяканье посуды. Кстати, жевал Маккинби на удивление громко, хотя как можно с таким чавканьем заглатывать обычные яйца-пашот и бекон? Спасибо, он хоть чаем не хлюпал…

А вот как ест мисс Тагор, я почти и не слышал… Подобравшись к подоконнику, я приподнялся и прижался носом к стеклу. Да! Маккинби не преувеличил: в ярко-голубом утреннем платье под цвет глаз эта непонятная особа была дивно хороша!

– А ты чья будешь? – поинтересовался Маккинби непринужденно. – В смысле, я – сын Элис Маккинби, урожденной Уоррен, сестры старого Генри, а ты?

– А я дочь Майкла Уоррена, его брата, – ответила девушка, и я плюхнулся обратно в кусты. Какая еще дочь? Не было у младшего Уоррена никаких детей… или были? Ну, если наши осведомители так оплошали, не сносить им головы! В смысле, не видать премиальных. Месяца три.

– Тебя тоже пригласили на оглашение завещания?

– Да, – после некоторой паузы ответила Майя. – Я, право, боялась опоздать, путь неблизкий. А оказалось, что я прибыла раньше всех! Миссис Донован даже не желала меня впускать…

– Эта дамочка ведет себя по-хозяйски! – фыркнул Маккинби. – Ничего, когда я переселюсь в эту усадебку, то найму пару горничных помоложе и порасторопнее! Думаю, дядя оставил Донован что-нибудь, так что пусть выметается в ту деревню, откуда явилась, и кукует там.

Я знал, что экономка стоит за дверью и внимательно прислушивается к беседе, но, разумеется, помалкивал. К сожалению, засмеяться я не мог по целому ряду причин.

– Отчего вы так уверены, что именно вы вселитесь в этот дом? – спросила мисс Тагор. – Если я верно поняла, у дядюшки Генри не один племянник.

– Меня он всегда отличал, – хвастливо произнес Маккинби. – А остальных племянников вообще к себе не звал. Вот увидишь, дом будет моим! А раз так, то и особое условие мне на руку…

– Неужели? Почему же? – удивилась девушка.

Я навострил уши. Разговор становился действительно интересным.

– Ну как же, милочка! – засмеялся Маккинби. Кажется, он еще не протрезвел после вчерашнего. – Старый Генри был большой шутник, так что до оглашения завещания мы можем искать тут все, что душе угодно! Что найдем – то наше, а дядя был богат, это уж точно… Где бы поискать его сокровища?..

– Это действительно так? – спросила мисс Тагор.

– Именно так, а тебе что, в письме об этом не сообщили?

– Я подумала, что это шутка, – после долгой паузы ответила Майя, а до меня вдруг дошло: не получала она никакого письма!

Так-так-так, очень интересно… Я покружился на месте. Судя по ее внешности, манерам и запахам, она издалека. Письмо могло с нею и разминуться, скажем, если она взяла билет сразу, как получила телеграмму с печальным известием. Это один вариант. Но есть и второй: она вовсе не дочь Майкла Уоррена. Повторяю, в досье никаких детей у младшего брата Генри Уоррена не числилось! Ну что ж, это, по меньшей мере, любопытно…

– Может, начнем? – игриво спросил Маккинби и с удовольствием потянулся.

– Что именно?

– Искать сокровища. Я думаю, это увлекательный процесс, и мало ли, куда он может нас завести… Вдвоем так уж точно. Ну, а если что найдем – поделим! Вообще-то поиски начнутся завтра, но грех не воспользоваться форой!

– Благодарю, мистер Маккинби, – ответила девушка. – Пожалуй, я дождусь официального оглашения завещания. Я не имею ни малейшего желания простукивать стены и обшаривать дупла яблонь в саду, но вам такой активный отдых явно не повредит. Благодарю, что составили компанию за завтраком…

Судя по шороху платья, она встала. Потом скрипнула дверь, я услышал, как мисс Тагор (кстати, почему не Уоррен?) поблагодарила миссис Донован за угощение, и все стихло. Маккинби вздохнул и пожаловался в пустоту:

– Вот так всегда! Черт, а налить в этом доме могут, интересно?..

Я попятился, предвидя стычку Маккинби с Донован на тему того, можно ли пить по утрам, развернулся… и едва увернулся от мощного удара растопыренными когтями.

Большая, кофейного цвета кошка, затаившаяся под кустом жасмина, оскалилась и зашипела. Голубые глаза нехорошо сверкнули, и я попятился. Кошка еще раз яростно плюнула в меня и растворилась в тенях. И это точно была не одна из тех трех полосатых, что отирались на кухне.

Я вспомнил опись имущества и озадаченно почесал за ухом…

«Значит, есть еще и такое условие, – подумала Майя, поднявшись в комнату. Маккинби был шумным, надоедливым, но вряд ли мог причинить вред. – Что ж, это мне на руку…»

Под дверью поскреблись.

– Опять ты! – усмехнулась она, увидев улыбающегося во всю пасть спаниеля. – К хозяину бегал, что ли?

Тот тявкнул и просочился в комнату.

– Похоже на то… – Майя присела рядом с ним и погладила по шелковистым ушам. – И ошейник на тебе новый, и вымыт, и шерсть расчесана… Что же ты по чужим домам бегаешь? Попрошайничаешь?

Она задумалась, а пес положил морду ей на колено, умильно глядя в лицо.

– А ты же охотничья собака, – произнесла вдруг девушка. – Значит, запахи различаешь хорошо… Может, ты мне поможешь отыскать кое-что?

Пес посмотрел на нее умными глазами и лизнул в нос.

От неожиданности Майя отшатнулась.

– Фу! – строго сказала она, а потом, не выдержав, рассмеялась и потрепала его за ушами. – Ты умный пес, Джинто. Жалко, что только пес. У меня нечего дать тебе понюхать, так что придется искать самой.

Он тихонько гавкнул и, спрыгнув с колен девушки, подбежал к двери.

– Опять? – Майя покачала головой и сказала строго: – Джинто, сидеть! Ты уже гулял! Думаешь, я буду с тобой возиться?

Джинто помахал хвостом, вывалил язык и поскреб лапой косяк.

Рассердившись, Майя вскочила.

– Бессовестное животное! – выговаривала она. – Уходи! Но больше я тебя не впущу… хотя я один раз уже обещала.

Она распахнула дверь, и, словно нарочно подгадав к этому моменту, вновь задребезжал дверной звонок.

– Ладно, – сказала девушка псу, ухватив его за поводок. – Раз тебе так нравится встречать гостей, пойдем посмотрим, кто еще приехал!

Майя была любопытна, как обезьянка, сколько бы ни учили ее гувернантки, что нехорошо совать нос в чужие дела.

Ее быстрый и не по-женски живой ум приводил выписанных из метрополии и других стран учителей в отчаяние. Скажите на милость, как внушить избалованной девице, которой с детства потакали решительно во всем, что ее любознательность неуместна?

Майя с благодарностью вспоминала отца, настоявшего, чтобы она получила нормальное образование. Правда, гувернантки и учительницы от своей подопечной разве что не рыдали, потому что поначалу Майя учиться ленилась, считая, что ей это вовсе ни к чему. Тогда отец заявил, что дети младших офицеров и солдат, тех, кто не может позволить себе отправить чадо в пансион в метрополии, учатся все вместе при христианской миссии и давно уже обогнали его дочь по всем предметам. А если она не верит на слово, то может сама посетить пару уроков для детей ее возраста и убедиться в этом. Майя убедилась, а поскольку была не только упряма, но еще тщеславна и горда (на что вечно пеняли те же дамы из миссии), то решила нагнать и перегнать каких-то оборванцев…

«Правильный стимул многое значит, – невозмутимо сказал тогда отец матери, заметившей, что не нужно, наверное, девочке изучать анатомию… – Может быть, она захочет стать медсестрой. Пускай».

Вниз она сошла, когда экономка уже впустила в холл целую толпу.

Главным среди них явно был пожилой грузный джентльмен в черном. Его громогласные указания разносились по всему дому.

– Каждому из нас нужна отдельная комната! Слышите, каждому!

За его спиной сгрудились пятеро: худощавый юноша со слишком длинными руками и ногами; тощая девица в мешковатом твидовом костюме; симпатичный молодой человек с квадратной челюстью и широкими плечами, которого держала под руку девушка в ярко-синем блейзере и широких белых брюках. Позади маячила совсем молоденькая девчушка в слишком большом свитере.