Что правда, то правда… Помню, еще в начале первого курса соседка по спальне, Мейбл, спросила:
— Мэри, а почему ты не носишь волосы распущенными? Они у тебя такие густые, красивые…
— Мне так удобнее, — пожала я плечами и продолжила заплетать тугую косу.
Ну не стану же я объяснять, что роскошные завитые локоны полагаются мне только по праздникам? И что появляться на кухне с неприбранными волосами и без косынки строго запрещено? Потому как если в тарелке обнаружится волос… Впрочем, за столом тоже нужно быть аккуратно причесанной, ну, хотя бы собрать шевелюру в хвост или скрутить пучок на затылке, о чем периодически забывает Энн. Ну как можно быть такой непонятливой в ее возрасте? Я и то сразу запомнила… Да и вообще, с заплетенными волосами куда удобнее. Я же не Грейнджер, у которой буйная грива так и развевается!
Еще, помнится, я как-то раз в шутку сказала папе, что нам с Энн надо постричься, как новобранцам, тогда никаких проблем не будет. В ответ я получила тяжелый взгляд и пару фраз, из которых сделала вывод: папа считает, что длинные ухоженные волосы у женщины — это прекрасно, но ровно до тех пор, пока эти самые волосы не оказываются у него в супе. Конечно, если похвастаться нечем, то лучше постричься покороче и не позориться, но раз природа одарила нас с Энн таким богатством, то не надо его портить. Вот поэтому-то, когда мои одноклассницы щеголяли модными стрижками, я заплетала косу. Раньше она была длиннее, до пояса, но я пожаловалась папе, что мне так неудобно ходить в бассейн (коса просто не помещалась под купальную шапочку) и вообще заниматься спортом. А заколоть ее невозможно, слишком тяжелая: шпильки вылетают, заколки ломаются… Тогда только он лично отрезал мне волосы пониже лопаток, а отрезанное сжег. Говорю же, он человек с причудами…
Гарри молча стерпел мою не очень-то умелую стрижку, под моим же чутким руководством перестелил постель (потому что если бы он оставил ее заправленной вот так, точно огреб бы от папы) и отправился готовить завтрак. Ну а я между делом прибралась в гостиной, вытерла пыль, отполировала столик, на который вчера явно что-то пролили, пылесосить, правда, не стала — шуметь не стоило. Потом разобрала накопившееся белье, зарядила стиральную машинку — она работает достаточно тихо, папа на нее не реагирует… Передохнула, выпила чаю с тостами и ушла на улицу: надо было почистить дорожку от снега.
Папа, что было ожидаемо, проснулся ближе к обеду, выпил подряд три кружки крепчайшего кофе, умял целую сковороду омлета с беконом (это я готовила сама, доверять Гарри подобные вещи просто опасно), выкурил пару сигарет и пришел в норму.
— Люк, сука, пьет, как не в себя, — буркнул он на мой вопросительный взгляд. Я сидела на стиральной машинке, а папа брился опасной бритвой. — Волшебник, мать его ети, ему-то ничего… а мои годы уже не те.
— Подозреваю, пап, ему сейчас намного хуже, чем тебе.
— Тоже верно… Кстати, — он посмотрел на мое отражение, — как наше пополнение?
— Ничего. Кое-что он уже усвоил. И да, пап, мне пришлось его снова постричь.
— Умница, дочка, — рассеянно сказал отец. — Я так понимаю, обед готовила ты?
— Ага. Он же не знает, что ты обычно ешь с перепоя.
— Мэри…
— А нет, что ли? Вы сколько выжрали? Я нашла три бутылки из-под виски, это весь твой запас, не считая тайника, и еще какие-то незнакомые, наверно, мистер Малфой приволок…
— Угу… Крепкое зелье, — сознался папа и нахмурился: — Так, а про тайник ты откуда знаешь?
Я мило улыбнулась. Потом представила, как мистер Малфой вваливается домой в непотребном состоянии, и совсем развеселилась.
— Да, верно, Люку сейчас намно-о-ого хуже, — правильно понял меня папа и гнусно ухмыльнулся. — Он давне-е-енько так не зашибал!
— Добрый ты у меня, — сказала я. — А я правильно поняла, что ты намерен свалить за океан?
— Ага. Ты не возражаешь?
— С чего бы? Там, наверно, прикольно! Только я на том языке знаю три с половиной ругательства, ну и еще пару слов… синьор там, синьора, грасиас, амиго, мучачо…
— А почему ты решила, что тебе понадобится именно этот язык?
— Потому что мистер Малфой сказал: там море рядом, горы и лес. Говорили вы об Аргентине и Австралии, но на Австралию это не очень похоже. И еще, про нацистов, которые до сих пор в Аргентине живут, ты мне сам рассказывал, вот! — выдала я.
— Воспитал на свою голову! Насчет языка не переживай, Люк обещал подогнать волшебные переводчики, а то я ж тоже только военный разговорник освоил… — засмеялся отец, но тут же поморщился от головной боли. — Притащи мне аспирину, что ли?
— Похмелись лучше, — буркнула я, — быстрее и надежнее, тебе ж не на службу!
— Нечем, — вздохнул он.
— Папа, у тебя есть тайник, это раз, два — в бардачке в машине у тебя фляжка лежит, забыл?
— После такой попойки и свое имя забудешь… а в тайнике уже пусто, — хмыкнул он, порылся в кармане и бросил мне ключи от машины. — Принеси, правда, чего мучиться… Кстати, ты чем намерена заняться?
— Бездельничать буду, — честно ответила я, поймав ключи на лету. — В школу скоро, так что я побегаю по округе, старых знакомых навещу… А что?
— Ничего, порядок, — кивнул папа. — Я вот сейчас приду в себя и займусь новобранцем. А ты иди, погуляй, Мэри, это полезно, а то сидите там сиднем в этой школе…
Я вернулась домой уже затемно, вошла с заднего входа, чтобы не наследить (мы с прежними приятелями от души вывалялись в снегу), разделась, повесила верхнюю одежду сушиться, хотела было войти в гостиную, но притормозила, услышав голоса.
— Вы не имеете никакого права мной командовать! — в голосе Поттера звенели слезы.
— Сынок, поверь, имею, — лениво ответил папа. Чиркнула спичка (почему-то он не признает зажигалок). — Я твой отчим. Будь любезен делать то, что я сказал, хорошо? Ты же не возражал, когда тебе приказывали мистер и миссис Дурсль?
— Я… а как я возражу? — шмыгнул тот носом. — А теперь оказалось, что у меня мама есть, только… только куда вы ее дели?!
— Я ее никуда не девал, можешь обыскать весь дом от чердака до подвала. Энни гостит у сестрицы, она ее не видела давным-давно.
— Меня она тоже не видела!
— Ну, вероятно, Энни необходимо привыкнуть к мысли, что у нее есть не только дочка, но и сын, — ядовито сказал папа.
— Верните ее, слышите?!
— Сынок, если ты еще раз повысишь на меня голос, я тебя попросту выдеру, — совершенно спокойно произнес отец. — Это будет не смертельно, но очень больно и унизительно, так что трижды подумай, прежде чем снова открыть рот.
— Я на вас пожалуюсь!
— Кому? Куда? — иронично спросил папа. — В органы опеки? Отчего же ты на дядю с тетей ни разу не пожаловался, а? И не забывай, что я полицейский… со связями.
— Да, с Пожирателями смерти, — процедил Гарри. — Этого Малфоя весь Гриффиндор ненавидит!
— Не тебе, мальчик, судить моего боевого товарища, — резко произнес отец. — Еще одно слово в его адрес — и простой поркой ты не отделаешься, ясно?
— Конечно, вы, наверно, уже договорились Мэри за его сыночка замуж выдать, раз она, оказывается, не грязнокровка…
Я аж рот себе зажала, чтобы не выругаться. Господи, чем их там пичкают на Гриффиндоре, если в голове такие идиотские мысли заводятся? Или их нарочно таких вместе собирают, чтобы другие факультеты не заразились?
— Мое терпение лопнуло, — спокойно сказал папа. — Ты оскорбил меня, мою дочь — свою сводную сестру, а также моего друга и его сына. Гарри, я честно старался относиться к тебе как можно мягче, у тебя было тяжелое детство…
— Это называется «мягче»?!
— Ты не знаешь, как я обращаюсь с Мэри, иначе не задавал бы дурацких вопросов. Пойдем.
— К-куда?
— Что значит — куда? К тебе в комнату. Займемся воспитанием вплотную…
— Я вас заколдую! — выкрикнул Гарри.
— Рискни, — хладнокровно ответил отец. — Во-первых, я знаю, что колдовство несовершеннолетним запрещено. Во-вторых, Мэри стоит за дверью и подслушивает, и у нее тоже есть волшебная палочка. В-третьих, твоя собственная палочка давно лежит в моем сейфе. Вопросов больше нет? Отлично, вперед! Мэри, — обратился он ко мне, — свари кофе!
