Дайсон коротко буркнул, мол, действуй, а я посмотрю, как это у тебя получится. Найдешь, пожалуй, за океаном человека, который дюжину лет не то что носа на родину не казал, а даже не писал! У него сейчас может быть другое имя и даже лицо.

– Всего доброго, сье Герат, – попрощалась Лэсси с хозяйкой, но та только кивнула в ответ. – Ой, погодите…

– Что еще? – мрачно спросила старуха.

– Вам, случайно, не встречался кто-нибудь с таким запахом?

– Мне что, делать больше нечего, как прохожих обнюхивать? – Старуха потянула носом, отвернулась и смачно чихнула. – Фу… Жиличку с такими духами я бы на порог не пустила – весь дом провоняет!

– Почему именно жиличку?

– Какой же мужчина станет душиться розовым маслом и еще какой-то приторной дрянью? Нет, я слыхала, есть и такие, но вряд ли они снимают жилье в нашем квартале.

– Благодарю, сье Герат…

Хорошо было выйти из этого мрачного дома, вдохнуть поглубже и…

– Украли!.. – вырвалось у Лэсси, и Дайсон очнулся.

Велосипеда не было.

– Но как… Как же я теперь? – выговорила Лэсси и на этот раз действительно заплакала.

Будь Дайсон человеком, то покровительственно сказал бы: «Перестань разводить сырость, я куплю тебе новый. С получки отдашь». Но увы, он мог только сочувственно заскулить и лизнуть девушку в ладонь.

– Мы теперь никуда не успеем! – воскликнула она, и Дайсон сообразил, что не вполне правильно понял ее чувства. – Если только бегом, но…

Он тяжело вздохнул, принюхался к тому месту, где Лэсси оставила велосипед, вычленил самый свежий след и пошел по нему, потянув за собой девушку.

– Ты куда? Ой, вот я глупая, ты же полицейский пес! – засмеялась она, а Дайсон в который раз удивился тому, как легко женщины переходят от смеха к слезам и наоборот. – Ищи! Найдешь – я тебе мясную кость куплю!

Он сглотнул слюну и снова сунулся носом в пыль. Ага, вот тут чужой след пропал, значит, воришка сел в седло, но запах покрышек велосипеда Лэсси Дайсон хорошо запомнил. И пошел размашистой рысью – потерять свежий, еще не затоптанный след было сложно. Пару раз, правда, попались какие-то лужи, пришлось покружить возле них, подхватывая нить запаха. Лэсси неслась за ним, не выпуская поводка, и зрелище они, должно быть, представляли презабавное. Хотя…

– Сье, вы преступника ловите? – Босоногий мальчишка помчался рядом. – Скажите, кого!

– Вора! – выдохнула Лэсси. – Обокрал меня, мерзавец!

– Сумочку?.. – начал второй малец, но увидел рюкзак и осекся. – Что скрали-то, сье?

– Велосипед мой!

Кажется, они спрашивали еще о чем-то и спорили, куда мог поехать негодяй на ворованном велосипеде, но Дайсон прилип к следу и неумолимо влачил Лэсси за собой.

След вывел в какой-то закоулок и дальше, дальше, а потом вдруг сделался нестерпимо ярким, как всегда, когда Дайсон настигал цель. Он видел, как стайка мальчишек, одетых хуже, чем те, что несутся за ними с Лэсси по пятам, вспархивает и разлетается по укрытиям, и только один изо всех сил жмет на педали слишком большого для него синего велосипеда… Воришке не хватало росточка, чтобы сесть в седло, он ехал стоя, вилял и едва не падал, но с добычей расстаться не мог…

– Стой! Стой, полиция! – выкрикнула Лэсси, и тут Дайсон вырвал наконец поводок у нее из руки. – Ты что… Нельзя!..

Разумеется, Дайсон не собирался сбивать мальчишку наземь – с такой разницей в весе он бы его просто покалечил. Нет, он взял в тяжелый галоп – долго так бежать не мог, не борзая какая-нибудь, но на то, чтобы догнать и обогнать горе-похитителя велосипедов, хватило.

Тот, когда на пути у него вдруг вырос громадный оскалившийся пес, не удержал руль и с лязгом и звоном грохнулся на тротуар. И даже не пытался выползти из-под железного коня, потому что Дайсон стоял прямо над ним и в груди у него клокотало едва слышное рычание.

Подбежала Лэсси, выдохнула, подняла свою собственность и осмотрела со всех сторон.

– Не надо было врать Килли, – сказала она Дайсону. – Гляди – колесо восьмеркой пошло… До управления доберемся, но потом – в ремонт, иначе завтра мы никуда не поедем. А ты…

Девушка грозно уставилась на мальчишку, который боялся даже шевельнуться под тяжелым взглядом Дайсона.

– Тю, это ж Воробей из Гнилой слободки! – выпалил рыжий мальчишка из тех, что прибежали следом. – Совсем страх потерял, Воробей? В нашем квартале тырить? Да еще у полицейских?

– Я откуда знал, чье… – прогнусавил тот, вытирая разбитый нос, – стукнулся, наверно, о руль или раму, когда падал. – Стоит и стоит, и никого… Ты сам бы будто мимо прошел!

– Я добычу по себе выбираю, – с достоинством ответил рыжий. – Тьфу, даже спрятать не сумел, а туда же…

– На нем вправду не написано, – пробормотала Лэсси, оглаживая раму. – Как думаешь, Дайсон, если тут вот пустить надпись «Полиция», это поможет? Хотя я ведь не всегда в форме, и вообще, вдруг нужно будет… скрытно… О, придумала, буду вешать на багажник табличку!

Дайсон тяжело вздохнул и сел. Лапа ныла, а док ведь предупреждал: никаких погонь… Придется терпеть уколы, ну да что ж теперь, сам виноват.

– Вот что, молодой человек! – гневно произнесла Лэсси, уперев свободную от велосипеда в руку в бок. – Для начала встань, посмотри мне в лицо и назовись.

Мальчишка поднялся, еще раз шмыгнул носом и сказал:

– Воробей, сье.

– Я не прозвище у тебя спрашиваю, а имя!

– Кори, сье.

– А полностью?

– Просто Кори. Или Кори Воробей.

– Он сирота, сье, – вмешался рыжий мальчишка. – В Гнилой слободке почти все такие. Вы будто не знаете?

– Теперь буду знать, – сказала Лэсси после паузы. – Ладно… Велосипед мой ты украл, чтобы продать, так?

Кори кивнул.

– Кому?

Мальчик неопределенно махнул рукой куда-то вдаль.

– А точнее?

– Зуб даю, сье, что Таури-железячнику, – снова встрял рыжий и показал молочный зуб, привязанный на ниточку. – Кто еще вот так с ходу возьмет? А он за ночь бы перекрасил, и завтра на вашем лисапеде, только красном уже или зеленом, какой-нибудь разносчик бы гонял!

– Где этого Таури найти, объясни, будь добр, – попросила Лэсси, выслушала, записала в блокнот и тяжело вздохнула, глядя на Кори. – Ладно. Сомневаюсь, что воруешь ты в первый раз, но крупных краж, полагаю, прежде не случалось?

Тот закивал и выглядел при этом настолько жалким, что даже Дайсон чуть было не поверил. Правда, сразу же напомнил себе, что такое эти уличные мальчишки, и о жалости забыл.

– Воробей ничего крупнее яблока стырить не может, – пренебрежительно сказал еще один мальчишка, черный, как галка, и такой же носатый. – А с вашим лисапедом, сье, его на слабо подбили, эт точно. Не наши, нам он не сдался, а которые из слободки. Видели – разбегались они?

– Да уж догадываюсь…

Лэсси тяжело вздохнула. Дайсон буквально видел ее мысли: тащить мальчишку в управление, во-первых, глупо, потому что девушка с псом никак не могли оказаться в это время на улицах города, во-вторых, бессмысленно – что ему вменить-то? Попытку кражи? Так она не удалась. Штраф взять? Не с кого, если он сирота. Отправить его куда-нибудь в воспитательное заведение или на ферму? Да там таких хоть черпаком хлебай, лишний не нужен!

– Надеюсь, ты усвоил урок, – сказала она наконец, и мальчик закивал. – Ну, скажи, что именно понял?

– Нечего слушать дураков всяких, даже если они старшие, – пробормотал он. – И у полицейских воровать не надо. Особенно… с собаками…

– Думаю, этого достаточно. Иди… Воробей. Может, из тебя еще вырастет что-нибудь путное.

– Я, может, хочу в мореходку попасть. – Кори посмотрел на нее исподлобья.

– Кто тебя туда возьмет, ты даже грамоты не знаешь! – засмеялся рыжий и остальные за ним следом.

– Юнгой убегу. Потом возьмут. Выучусь, выслужусь – капитаном стану. Приеду на машине – а вы будете кланяться и спрашивать, мол, чего изволите! – запальчиво ответил Воробей. – Ну, кто не помрет к тому времени…

– Мне нравится эта мечта, – без тени иронии сказала Лэсси и оседлала пострадавший велосипед. – О, кстати… Вы везде бегаете, все замечаете, так не знаком ли вам этот запах?