— Я уже наслышана о его методах преподавания, и, на мой взгляд, они далеки от совершенства.

— Преподавание — абсолютно не его стезя, Долорес, — прямо сказала Граббли-Дёрг. — Такие люди должны сидеть в лабораториях, раз в полгода, а то и чаще блистать на турнире по зельям или международной конференции и снова исчезать в своих подземельях. К детям их на пушечный выстрел подпускать нельзя! Хотя, — добавила она справедливости ради, — СОВ у него еще никто не провалил.

— Что же он, в таком случае, делает в школе? — нахмурилась Марина Николаевна.

— Долорес, я знаю не больше вашего. Наверно, есть причина, — она принялась набивать трубку, не сводя при этом глаз с учеников. — Я ведь не так часто тут бываю, даже сплетен не знаю. Да и не имею привычки их коллекционировать.

— Ну и прекрасно. Предпочитаю увидеть всё своими глазами.

Что преподаватель из профессора Снейпа скверный, Марина Николаевна убедилась с первых же минут присутствия на занятии. Видно было, что ему жаль зря потраченного времени, испорченных ингредиентов, глупые ученики раздражают, но и махнуть рукой и понаставить всем криворуким олухам «удовлетворительно» вне зависимости от достигнутого результата он тоже не может. Одна из худших разновидностей преподавателя!

Причем он ведь вошел в замкнутый цикл, подумала Марина Николаевна: с детьми ему возиться совершенно не интересно, а на продвинутый курс он берет только лучших… Только откуда взяться этим лучшим, если сам не натаскаешь с нуля?

Очевидно, Граббли-Дёрг была права… Если верить прессе (а Марина Николаевна перелопатила в библиотеке подшивки за последние несколько лет, благо сортировочное заклятие работало отлично), профессор Снейп был самым молодым Мастером Зелий в последнем столетии, и звание это он получил не вчера. Можно представить, до какой степени ему было скучно в школе! Все равно, как если бы обладателя докторской степени по физмату отправили в начальную школу дроби объяснять…

Правда, на занятии — а зашла Марина Николаевна на урок первого курса Гриффиндор-Слизерин, — царила тишина и порядок. Ученики старательно пыхтели, нарезая и взвешивая ингредиенты, а Марина Николаевна с интересом наблюдала: вон та девочка явно боится открытого огня и кипящей воды, а тот мальчик ужасно неуклюже держит нож — похоже, он никогда даже хлеб самостоятельно не резал, что уж говорить о разнообразных корешках! Еще одна ученица брала рогатых слизняков двумя пальцами, чуть не плача, до того они были противными, а ее напарник ухитрился расколоть ступку, с таким старанием растирал змеиные зубы.

Ну и, конечно же…

— Сэр! — за дальней партой поднялась рука, и Снейп обернулся.

— Что вам, Аберкромби?

— Сэр, я перепутал рецепт, — честно сказал тот. — Я сперва насыпал змеиные зубы, а потом помешал, а не наоборот.

— Прекрасно, — Снейп подошел поближе, заглянул в котел, мановением руки погасил огонь под ним и уничтожил зелье. — Это уже не спасти. Вы читать умеете, Аберкромби?

— Да, сэр, но я перепутал… — опустил тот лопоухую голову.

— А ваш напарник почему вас не остановил?

Второй мальчик, Уотсон, невольно поёжился — видимо, уже наслушался о суровом нраве слизеринского декана.

— Эрик резал червяков… ой! То есть слизняков, сэр! — храбро ответил Аберкроми. — А они ужасно скользкие, и он весь ими увлекся!

— Перемазался по уши, вернее сказать, — мрачно произнес Снейп и взглянул на класс. — А вы чем заняты? Тоже хотите что-нибудь спутать?

Кто-то ойкнул, спохватился и принялся мешать зелье, кто-то судорожно начал дорезать нужные ингредиенты, словом, все занялись делом.

— Минус балл с Гриффиндора, — сказал Снейп наконец. — И не стойте столбом, до конца занятия еще много времени. Начинайте заново, сделаете, сколько успеете. В пятницу в восемь придете ко мне на отработку и закончите. Приступайте!

— Да, сэр! — радостно ответил Аберкромби, а Уотсон выдохнул с облегчением, но не тут-то было. — Сэр, а можно, мы придем во вторник на урок к Рэйвенкло? У нас полеты по расписанию, а их отменили! Так чего время зря терять?

Снейп глубоко вдохнул, выдохнул, но ответил достаточно ровным тоном:

— Приходите. И займитесь делом, наконец, Аберкромби, а не болтовней! Ваш язык и так уже можно в днище самопомешивающегося котла встраивать!

Класс захихикал, но моментально умолк, стоило Снейпу повернуться и окинуть весельчаков долгим взглядом.

Более эксцессов не последовало. Аберкромби, прикусив высунутый от усердия язык, старательно мешал в котле, поминутно сверяясь с инструкцией в учебнике, а Уотсон его проверял.

— Что ж, вижу, с дисциплиной учащихся у вас проблем нет, — сказала Марина Николаевна, когда занятие закончилось.

— Благодарю, — сухо ответил Снейп.

— Как долго вы преподаёте в Хогвартсе? — спросила она, раскрыв папку.

— Четырнадцать лет. Неужели вам это не известно, мадам?

— Вы полагаете, мне доставляет удовольствие заполнять эти анкеты для галочки? Еще пара вопросов… Вы ведь претендовали на должность преподавателя защиты от Тёмных искусств?

— Каковую с успехом заняли вы. Да, претендовал.

— Почему же не удовлетворили ваше прошение? И не в первый раз?

— Спросите у директора.

— Непременно спрошу, — заверила Марина Николаевна. — Прошу извинить, еще несколько технических вопросов. Я верно понимаю, что в вашем классе так холодно, потому что…

— Потому что когда кипит двадцать котлов, жарко будет даже при нуле по Цельсию.

— А конденсат? — она потрогала стену. — Хм, сухо… Вытяжка?

— Принудительная вентиляция, иначе мы бы задохнулись от испарений, — Снейп посмотрел на нее с заметно большей приязнью. — Ладно ученики, они тут по два урока, а я варюсь в этом целый день. Вдобавок, сырость — это плесень, а если что-то постороннее капнет в котел… Последствия непредсказуемы.

— При профессоре Слагхорне все было несколько иначе, — тактично заметила Марина Николаевна, воспользовавшись памятью Долорес.

— Профессор Слагхорн большое внимание уделял внешней стороне дела.

— В каком смысле? В том, что превращал учебный процесс в увлекательную игру с призами?

— Да.

— А вы не желаете заинтересовать учащихся своим предметом? — осторожно спросила Марина Николаевна. — На старших курсах у вас и десяти человек со всех факультетов не будет!

— Если человеку интересно, он сам разберется. Или придет ко мне и спросит. Как те старшекурсники: не отвалился же у них язык уточнить рецепт! А варить зелье для гигантских мыльных пузырей, чтобы развлечь малолеток — это к Слагхорну, не ко мне, — резко ответил Снейп. — И, профессор Амбридж, хочу вам напомнить, что зельевары мало востребованы в нашем мире. Зелья для развлечения, вроде упомянутого, и первокурсник может сварить. Для чего-то более сложного есть специалисты в Мунго, и все места там заняты. И учеников никто из частных специалистов не берет, потому что им некуда деваться. Разве что идти потом торговать амортенцией из-под полы где-нибудь в Лютном…

— Но вы же… — Марина Николаевна осеклась. — Всё ясно, профессор Снейп. Перенасыщение рынка труда, верно?

— А?!

— Говорю, предложение превышает спрос?

— Да.

«Ясно, это почти как цеховые секреты в прошлом, — подумала Марина Николаевна. — Пробиться в ученики к мастеру еще нужно суметь, а то так и будешь всю жизнь гвозди с подковами ковать, а не мечи…»

— И если вы хотите сказать, что неплохо было бы научить их варить какие-то полезные зелья вроде костероста, — добавил вдруг Снейп, — а не всякую ерунду вроде уменьшающего зелья…

— То вы скажете, что никто не станет заниматься этим дома, если можно купить нужное средство у специалиста или обратиться в клинику, — завершила она. — Подозреваю, сложно варить костерост со сломанной рукой.

— Совершенно верно. Рад встретить такое понимание. Еще вопросы?

— Да. Могу я взглянуть на ваши поурочные планы?

Вместо ответа Снейп прошел к шкафу, вынул оттуда несколько потрепанных папок и бухнул их на стол перед Мариной Николаевной.