Марина Николаевна усмехнулась — грубоватая профессорша ей нравилась — и ответила:

— Тоже вынужденно. Знаете, министр сказал «надо», Амбридж ответила — «есть!».

— А, ясно, будете шпионить, — непосредственно сказала Граббли-Дёрг и выбила трубку о борт лодки.

— И это тоже, — не стала скрывать Марина Николаевна. — Но, думаю, мне удастся подтянуть знания учащихся. У пятого курса в этом году СОВ, а они, как я понимаю, знают крайне мало.

— А вы что преподавать-то будете? — нахмурилась та. — У нас вроде преподавателей полный компле… неужели защиту?!

— Именно, — с милой улыбкой ответила Марина Николаевна, и Граббли-Дёрг выронила трубку за борт.

— Ну, удачи… — пробормотала она, выловив потерю и сунув в карман. — Вы же знаете, что больше года на этой должности никто не продержался?

— Всегда бывает первый раз, — был ответ.

Большой зал впечатлял. А вот то, что проголодавшиеся ученики долго ждали, пока волшебная Шляпа споет песенку, директор всех поприветствует, а потом еще пройдет церемония распределения, Марине Николаевне не понравилось. Она помнила, что для железных британцев это в порядке вещей, но ей самой хотелось есть, хотя, как человек предусмотрительный, она захватила в поезд кое-что перекусить.

Кухня ей тоже не понравилась — слишком уж тяжелая пища, особенно на голодный желудок и на ночь. Тоже национальный колорит, но… Марина Николаевна к такому не привыкла и привыкать не собиралась. Хорошо еще, память Долорес подсказала: можно потребовать у домовиков — это здешняя волшебная обслуга, — что-нибудь на свой выбор.

— А что это у нас Долорес ничего не ест? — великосветски осведомился директор, и колокольчики в его бороде звякнули.

— Видите ли, профессор Дамблдор, — ответила Марина Николаевна, прожевав кусочек цветной капусты, — правильное питание — залог здоровья.

Сидевшая рядом Граббли-Дёрг покосилась на тарелку с йоркширским пудингом и решительно его отодвинула.

— В самом деле, — пробормотала она, — сколько можно жрать? Не в голодные годы живем…

— Всё хорошо в меру, — пожала плечами Марина Николаевна, орудуя ножом и вилкой: телячья отбивная была великолепна, овощи — свежи и нежны… А вот от десерта она решила воздержаться: этому телу он явно был противопоказан.

К счастью, пир вскоре завершился, и директор снова поднялся, чтобы произнести речь.

— У нас два изменения в преподавательском составе, — произнес он между делом. — Мы рады вновь приветствовать здесь профессора Граббли-Дёрг, которая будет вести занятия по уходу за магическими существами. Я также с удовольствием представляю вам профессора Амбридж, нашего нового преподавателя защиты от Тёмных искусств.

Вообще-то, министр рекомендовал Марине Николаевне сразу обозначить свое место, обратившись к Большому залу, но она решила повременить с этим. В чужой монастырь со своим уставом не ходят, и пускай она Генеральный инспектор, сразу настраивать против себя и преподавательский состав, и учеников не стоит: после этого никто ничего толком не расскажет.

Правда, отметила она с удовлетворением, старосты взялись за дело и первокурсников развели по спальням без особых хлопот. Конечно, внушения хватит ненадолго, но его всегда можно (и нужно) повторить!

Комнаты Марине Николаевне достались вполне недурные, поменьше, чем квартира Амбридж, но зачем тут хоромы? Вещи уже доставили, и старое зеркало поблескивало в углу спальни, едва слышно похрапывая.

— Ну что ж, — сказала она себе, приняв душ (спасибо, хоть ванные комнаты у преподавателей отдельные!), — утро вечера мудренее!

И завела будильник, как обычно, на половину шестого утра.

Вообще-то, министр настаивал, чтобы первым делом Амбридж инспектировала занятия старших курсов (особенно пятого), но она решила начать с младших. И с общей обстановки в школе.

Обстановка была кошмарной, это Марина Николаевна поняла сразу, как только обошла замок. Хогвартс был велик, бессмысленен в своем величии и беспощаден к новичкам: за время обхода ей пришлось трижды направлять заблудившихся первокурсников в нужные классы, после чего Марина Николаевна всерьез разозлилась и через два дня, собрав достаточно сведений, приказала старостам-пятикурсникам явиться к ней в кабинет. До завтрака!

— Кажется, — сказала она ласково, смерив взглядом выстроившихся перед ней старшекурсников, — вы совершенно позабыли нашу беседу в поезде. Вы абсолютно не осознаете меру ответственности, возложенную на ваши плечи администрацией школы! Вот вы, мисс Патил…

Девушка вздрогнула и встала прямее.

— Почему вы не объяснили вашим первокурсницам, что в туалет на втором этаже заходить нельзя?

— Там же написано, что он не работает, мадам…

— Да, только табличка висит на такой высоте и написана так мелко, что первокурсница ростом мне по пояс ее и не увидит! В итоге — две перепуганные насмерть и промокшие девочки, потому что Плакса Миртл изволила шутить, опоздание на урок зельеварения и снятые с вашего факультета баллы. Всего этого можно было бы избежать, — Марина Николаевна заложила руки за спину, — если бы вы со всем тщанием подходили к своим обязанностям старосты. Вам ясно?

— Да, мадам, — шепнула Патил, схватившись за напарника.

— Остальных девушек это тоже касается. Впрочем, этот туалет я еще разъясню… Что не снимает с вас ответственности за первокурсников, понятно? Хорошо. Теперь вы, мистер Малфой.

— Да, мадам? — тот захлопал глазами.

— Вы громко, на весь холл отругали первокурсника-гриффиндорца, за то, что он споткнулся на лестнице, на невидимой ступеньке, упал, ударился, а затем, цитирую, «испачкал вашу мантию измазанными в соплях руками».

— Ну, Малфой… — прошипел Уизли, сжимая кулаки, и Марина Николаевна прикрикнула:

— Тихо! Попрошу не перебивать меня, мистер Уизли, до ваших подвигов мы еще дойдем… Итак, мистер Малфой, я слушаю ваши объяснения.

— Мадам, но… я просто хотел его поднять, а он…

— Но он от страха просто схватился за первого попавшегося взрослого, — кивнула Марина Николаевна, — и ваша мантия пострадала просто фатально, потому что очищающее заклинание вам неведомо, я полагаю. Минус пять баллов со Слизерина, мистер Малфой. И я сообщу вашему отцу о вашем поведении, не подобающем отпрыску такой семьи. А вы, мистер Уизли, перестаньте ухмыляться…

Она выдержала паузу, глядя на малиновые уши Малфоя и притихших старост.

— Мисс Грейнджер совершенно верно поступила, конфисковав кусачую тарелку, которая входит в список запрещенных в школе предметов. Вы же, насколько мне известно, забрали эту вещь себе. Извольте объясниться.

— Я… ну… — Уизли сделался совершенно невозможного багрового цвета. — Мне всегда хотелось такую…

— Прекрасно! Моральный облик старост просто на высоте! А завтра вам захочется такую же мантию, как у мистера Малфоя, и вы его разденете? — прищурилась Марина Николаевна. — Я поставлю вопрос о вашем смещении, мистер Уизли. И минус пять баллов с Гриффиндора за поведение, порочащее звание старосты. Кстати, мисс Грейнджер, почему вы не пресекли это безобразие?

В ряду краснеющих прибыло.

— Если мистер Уизли ваш друг, это не означает, что вы должны покрывать его проступки, — серьезно сказала Марина Николаевна. — Дружба дружбой, а служба службой, мисс Грейнджер. Иначе с такими двойными стандартами мы далеко не уйдем!

— Да, мадам, — выдавила та, шмыгнув носом.

— Ну и напоследок вы, мистер Гольдстейн… Кажется, в обязанностях старосты значится, что вы должны сопровождать первокурсников до гостиных и сообщать им пароли, верно? Почему тогда двое младших рэйвенкловцев битый час ждали под дверью вашей гостиной, ожидая, пока кто-нибудь выйдет?

— Мадам, понимаете, у нас ведь не просто пароль, нужно ответить на загадку! — вступилась за напарника Патил.

— Вероятно, загадка оказалась слишком сложной, но это не повод держать детей под дверью, даже если они задержались по какой-то причине. А задержались они потому, что заблудились, а заблудились потому, что вы их не сопровождали!